Как отреагировал Костин на ремарку президента о том, что «Сбер» и ВТБ «пылесосят» рынок? Почему «ВТБ Шанхай» не может быстро открыть счета всем, кому это срочно потребовалось теперь? И как удалось «расшить» зависшие рупии? Об этом глава ВТБ рассказал Business FM в интервью по итогам ПМЭФ
Фото: Сергей Карпухин/ТАСС
Президент — председатель правления ВТБ Андрей Костин на ПМЭФ-2024 дал интервью Business FM. С главным редактором радиостанции Ильей Копелевичем они обсудили проблемы с расчетами с Китаем, найденный выход из ситуации с «зависшими» рупиями и шансы на успех при обмене замороженными активами.
Андрей Леонидович, неожиданно вас вместе с Германом Оскаровичем прямо по ходу большого выступления вспомнили. Там было, так сказать, двояко. Хорошо, что процентные ставки очень высокие, но хорошо ли это, что «Сбер» и ВТБ, то есть вы и Греф, «пылесосите», и там не было дальше договорено, кто пострадает. А кто может пострадать, на ваш взгляд?
Андрей Костин: Ну, раз президент сказал, значит, не надо «пылесосить». У меня ответ простой на это. В целом, конечно, банки, собственно, посредники, которые превращают сбережения граждан в кредиты и инвестиции. Собственно, чем мы и занимаемся, и на правах конкуренции мы действительно смотрим все за Сбербанком. Он, что называется, делает рынок, маркетмейкер, и затем уже все остальные банки подтягиваются. Поэтому будем работать, как говорит президент. Вот и все. Но кредиты выдаем. Вы знаете, сейчас же одна из проблем с нынешней инфляцией получается, что Центробанк повышает ставки. Они работают не на 100%, как обычно, потому что в силу специфики сегодня, в том числе и больших государственных расходов, кредитование продолжает расти, и розничное, и корпоративное. Все говорят, ставки там высокие, значит, 16+, условно, то есть предприятия получают 18-19%, но у нас в этом году ожидается прирост кредитного портфеля на 13%, а пока вообще на 20% вырос. Я думаю, что это хороший на самом деле признак того, что все-таки бизнес имеет такой позитивный взгляд на перспективы своего развития, и поэтому вкладывает деньги. Потом все-таки надо считать, там ставка 18% минус все-таки инфляция, поэтому уже надо отнять отсюда реальные затраты. Но бизнес кредитуется, вкладывает, развивается, и поэтому все сейчас опасаются, как бы Центральный банк не поднял ставку вверх, а, в общем-то, ЦБ такой сигнал дает.
Вполне однозначный. Но если говорить, возвращаясь к замечанию, к ремарке этой. А есть объективные показания? Я знаю, что «Сбер» и вы за последнее время действительно увеличили количество клиентов.
Андрей Костин: У нас конкуренция довольно жесткая, потому что и Альфа-банк, и «Тинькофф» откусывают очень много. Поэтому мы как раз поставили амбициозную задачу увеличить с 22 млн до 35 млн количество наших розничных клиентов. Но это за счет расширения сети в малых и средних городах, то есть мы идем в более массовый сегмент, и за счет этого мы надеемся дальше расширить свою клиентскую базу, потому что она, конечно, существенно уступает клиентской базе «Сбера», но в принципе к нам подтягивается уже и «Тинькофф», и «Альфа» тоже не очень далеко отстала. Так что здесь рынок по розничному клиенту достаточно конкурентный, и не могу сказать, что здесь так легко.
Вы со «Сбером» все «запылесосили» или еще нет?
Андрей Костин: Поделимся, поделимся. Если мы «запылесосили», то поделимся, конечно.
Хорошо. В бизнесе, который торгует с Китаем, а сейчас это примерно две трети российского бизнеса, от большого до малого, «ВТБ Шанхай» — это главное ключевое слово. Опишите ситуацию. Мы знаем, что «ВТБ Шанхай» существовал раньше. И слава богу, что он был, есть банковская лицензия. Что мешает масштабировать бизнес? Потому что это самый удобный вообще цивилизованно работающий механизм расчетов с Китаем по всем направлениям, но очередь на год.
Андрей Костин: Вот смотрите, если бы вам предложили в 20 раз увеличить поток информации, который вы делаете, какое-то время, наверное, заняло бы это у вас, правильно? У нас на 1 января этого года было 1300 клиентов, а заявки подали почти 25 тысяч. Это значит, что нам нужно именно в 20 раз, даже больше, увеличить объем нашего бизнеса, для начала открыть счета. По нашим самым скромным подсчетам, нам придется увеличить количество штатных единиц с 60 до 200, допустим, то есть надо набрать 140 новых сотрудников, их надо каким-то образом набрать, они должны откуда-то уволиться, их надо как-то оформить. И потом есть процедура достаточно трудоемкая в Китае, что должен прийти клиент, он должен обязательно быть под камеру записан, как он открывает счет, а у нас банк только в одном городе, Шанхае, все-таки большая страна Китай. Поэтому сейчас целый ряд мер наметили: это резкое увеличение штатного числа, это площади, мы их уже арендовали, мы сейчас открываем хотя бы легкие офисы так называемые, которые могут, по крайней мере, собирать документы, делать файлы и отправлять их дальше в Шанхай, — в Пекине, в Шэньчжэне. То есть мы сейчас достаточно бурно развиваемся, мы сейчас пытаемся еще ряд решений найти, упрощаем процедуры, здесь особенно, в Москве, практически до минимума свели требования. У нас есть первая очередь, она примерно составляет 7-8 тысяч. Это клиенты, которые либо работали с нами постоянно, либо это известный бизнес и прочие крупные компании, но не только крупные, там и средний бизнес есть. И я считаю, что мы к 1 сентября должны очередь как бы рассосать. Оставшаяся очередь — это новые клиенты, новые компании. Но я думаю, что мы выйдем скоро на серьезное количество открытий счетов, так что в принципе в этом году проблема будет решена.
Хочется спросить, это все абсолютно естественные проблемы или, может быть, есть какие-то специфические, там, более пристальный административный контроль, больше ограничений?
Андрей Костин: Китайские банки — они либо просто начали выгонять клиентов, торгующих с Россией, либо очень сильно увеличили комплаенс-процедуры, ужесточили их, не все их проходят. Поэтому это, конечно, связано с тем, что китайские банки немножко больше стали бояться в силу угроз разного рода и ведут себя очень осторожно. Поэтому пока наш банк является, наверное, самым надежным. Но еще и наши клиенты, я удивляюсь, вот сейчас я говорил [с представителем очень крупной компании]. У нас проблемы с расчетами, говорит он. А мы уже ему три раза говорили, что можно через нас рассчитываться. Почему-то не хочет. Так что такие тоже бывают в этом случае. Но вообще-то крупные компании работают с китайскими банками. Может, они продолжают, я не знаю. Потому что три китайских банка имеют здесь филиалы. Они активно работали с российскими, особенно крупными клиентами. Поэтому посмотрим. Я думаю, что эта проблема действительно есть. Я знаю, ко мне обращаются тоже, предлагают заработать деньги коллеги: давайте сделаем фаст-трек, как говорится, как в Диснейленде, без очереди, и за это будут платить, тогда можно немного денег собрать. Представляете, 2 тысячи компаний пропустить. Но я говорю, это не наш метод. Поэтому будем делать для всех, но вот в зависимости от того, насколько этот клиент нам известен, хорошо ли мы его знаем, [такие клиенты] будут в первую очередь. А так в принципе берем одинаково и крупный бизнес, и средний бизнес.
Вы сказали, что проблему с рупиями, которые замкнуты на индийском рынке, ну, рупия вообще не свободно конвертируемая валюта, удалось рассосать. Каким образом? Через что?
Андрей Костин: Мы это уже проходили. Когда я начинал бизнес в начале 1990-х годов, частный бизнес, то в первый день я заработал именно на торговле рупиями, которые были заморожены, советскими рупиями. И каким-то образом индийские торговцы превращали их в живые деньги, хотя они были заморожены, могли использоваться только под поставки товаров из Индии в Россию. А поставок из Индии в Россию достаточно мало, как видите. У нас мало товара индийского на российском рынке. Индусы не очень активные, точно могли бы больше продавать. Мы начали заниматься этим, наверное, в середине прошлого года, и сначала у нас покупали с дисконтом, то есть был дисконт приличный: и 7%, сначала было и 5%.
А покупали вы что на рупии, если не секрет?
Андрей Костин: Мы не покупали, мы продавали их индийским торговцам.
Вы продавали рупии, а брали что?
Андрей Костин: Рубли, конечно. И это был большой достаточно дисконт. Сейчас рупии вообще торгуются без дисконта, а иногда даже с премией, то есть фактически один в один.
Но это системно удалось решить? Или это сейчас удалось рассосать, а дальше опять?
Андрей Костин: Нет, я думаю, что это системно. Мы со Сбербанком как раз активно этим занимаемся, и все нормально, работает. Но, понимаете, рынок живой. Понимаете, как у Карла Маркса, прибыль двигает, мотивация есть. Поэтому, как только появляется продукт, на котором можно заработать, тут же появляются люди, посредники, компании, которые хотят на этом заработать. Поэтому просто убить рынок не удается, кто бы не хотел этого.
Сегодня в выступлении президента на форуме, именно в речи, которая экономике была посвящена, прямо на одном из первых мест стояла поддержка фондового рынка, повышение количества эмитентов, повышение количества инвесторов, капитализации российского фондового рынка и даже спецмеры по поддержке IPO технологических стартапов — такой российский NASDAQ, который все равно на ММВБ.
Андрей Костин: Мы очень активно в этой теме участвуем с самого начала. Мы как бы один из самых, может быть, ярых лоббистов в ЦБ, в правительстве были, допустим, обмена долларовых облигаций российских эмитентов и акций на инструменты в рублях. Мы самым активным образом лоббировали и продолжаем лоббировать, если, конечно, сейчас получится первый заход на эти 100 тысяч рублей (что, мы считаем, крайне мало) обмена западных ценных бумаг на российские. Мы считаем, что крайне важно вернуть средства, которые наши граждане потеряли в ходе последних событий, когда их средства были заморожены, в том числе в иностранных юрисдикциях, но сейчас вопрос с российскими бумагами решен уже окончательно. Я думаю, что это даст хороший стимул для инвесторов, когда они поймут, что и государство, и государственный орган, и ЦБ заботятся о них, заботятся об их инвестициях, да и просто это даст дополнительную ликвидность на рынке. Поэтому я думаю, что в целом рынок-то на хорошем курсе, и IPO, я думаю, скоро в принципе возможность будет, безусловно, расширена.
Желающих очень много. Сейчас сначала пошли IT-компании, и я знаю, очень многие из тех, кто делает программную технику, они тоже быстро растут, сейчас все они думают про IPO.
Андрей Костин: И спрос, я думаю. Хотя я, конечно, и публично говорю, особенно неопытным инвесторам, тем, кто каждый день на экран не может смотреть, что я бы сегодня уходил вот в тот «пылесос», в те депозиты, потому что сегодня ставки крайне высокие, 17-18%, поставил депозит и забыл.
Фондовому рынку это мешает он отреагировал снижением. А компании как раз хотят не под высокие проценты брать кредиты.
Андрей Костин: Мешает. Я понимаю, но забота о гражданах тоже должна быть. Я сейчас часто вспоминаю своим сотрудникам, как, да, это было личное пожелание клиента, но я считаю, что клиент, который… У меня тетя, ей под 90, она накупила каких-то американских деривативов, значит, когда они накрылись, то я говорю: зачем ты купила-то? Ну, вот там высокая доходность, понимаете. А у нас раньше особенно считалось, если ты имеешь определенную сумму, ты квалифицированный, но как можно по сумме денег считать квалификацию? Мне кажется, хороший банк должен определить профиль своего клиента и предложить ему те инструменты, которые более подходят ему по его уровню знаний. Да, конечно, если человек готов рисковать, так и надо, чтобы он понимал, что эти деньги, допустим, он может потерять на акциях, но он должен это понимать осознанно, а не так, что акцию купил, а дальше ждать, что ему 18% будет каждый год. Вот это очень-очень важно, на мой взгляд. Учтите, что деньги, которые банки собирают в депозитах, они тоже идут, в конце концов, на рынок. Они могут идти и на финансовый рынок, потому что банк может покупать какие-то инструменты, он может идти на кредитование, поэтому это все равно деньги, которые в систему попадают.
Это понятно, но компании акционерный капитал получают без процентов, а кредиты под проценты.
Андрей Костин: Мы считаем всегда, что самые дорогие деньги — это акционерный капитал. У нас сейчас многие компании платят хорошие дивиденды, это серьезные, кстати, выплаты тоже.
Но это все-таки от прибыли, а не в обязательном порядке. Последний вопрос. Вы уже сами сказали про обмен. Прием заявок от российских инвесторов закончился. Сейчас идет обратный процесс со стороны иностранцев. Тут у нас много сомнений. Что-нибудь вы можете сказать? Как, на ваш взгляд, этот первый этап в пределах 100 тысяч имеет шанс на успех и даст возможность дальше это развить на более крупные суммы?
Андрей Костин: На более крупные, я уверен, мы будем развивать, мы этого решения добьемся. Нам сейчас нужно до 5 июля собрать заявки и посмотреть, какой ответ Запада. Если западные регуляторы или структуры запретят или политические круги, тогда, собственно, и продолжать нечего. Хотя я, собственно, не вижу оснований.
Они не запретили, они сказали, что не будут помогать, что просто придется новым владельцам этих бумаг проходить всю ту же процедуру. Но они же западные юридические лица, а не российские.
Андрей Костин: Ну да. Посмотрим. Интерес, я знаю, что у инвесторов интерес, конечно, есть получить вообще практически 100% или даже, я не знаю, сколько-то, это очень для них большая выгода. Потому что вы видите, к чему дело все идет, к тому, что и нам ничего не вернут, и мы, видимо, ничего не вернем. К этому все идет. А Запад вообще поражает меня своим цинизмом. Они заявили, что мы деньги сейчас Украине не отдадим, только часть дохода, но и России не отдадим никогда. Куда же там деньги деваются? Они не на Украине и не в России. На Западе, наверное, остаются, правильно? Вот так вот надо помогать.
Но это по закону.
Андрей Костин: Это по их законам джунглей.
Вот они заморожены.
Андрей Костин: Нет такого закона, чтобы замораживать средства Центрального банка, а потом еще и проценты, полученные от дохода, отдавать кому-то еще. Или как американцы предлагают — бонды выпустить под них. Это чудовищное на самом деле упражнение. Но это так просто не пройдет ни для рынков, ни для экономик западных стран. Это добавит еще больше бардака в международную финансовую систему, которую сейчас мы имеем, то есть она разрушена, вся западная система пришла в какое-то месиво. Она работает для Запада, но если вы посмотрите на правила, на регулирование, на законность — абсолютно все нарушено, и я считаю, что она должна постепенно начать трещать.
