Прямая линия: главные ответы президента

Жители страны задают самые волнующие и наболевшие вопросы. Путин рассказал в том числе о преодолении рецессии и увольнении губернаторов, ответил на вопросы о реновации, митингах, претензиях к фильму «Матильда» и о своих внуках

Обновлено 16:00

В четверг, 15 июня, президент России проводит традиционную прямую линию. Мероприятие проходит в Гостином дворе в центре Москвы.

Линия началась с вопроса, который задал ведущий Первого канала Дмитрий Борисов: правда ли, что кризис кончился?

Владимир Путин президент Российской Федерации «О чем говорят объективные данные? Они говорят о том, что рецессия в российской экономике преодолена и мы пришли к периоду роста. Три квартала подряд наблюдается рост экономики, рост ВВП. Скромный, но из квартала в квартал. В конце прошлого года в четвертом квартале — плюс 3%, в первом квартале этого года — плюс 5%, в апреле уже 1,4%. В целом за четыре месяца — плюс 0,7%. Растет промышленное производство — за первый квартал около 0,7%. Наблюдается рост инвестиций в основной капитал — 2,3%. Рост продаж автомобилей и ипотечных кредитов, что во всех экономиках является явным свидетельством начала роста. Рост несырьевого и неэнергетического экспорта на 19%. Наконец, очень важная составляющая макроэкономического характера — рекордно низкая инфляция за всю новейшую историю России, на сегодняшний день — 4,1%. Такого еще никогда не было».

Прозвучал вопрос о причинах масштабной смены глав регионов. Владимир Путин сказал, что губернаторов меняли там, где чувствовалось, что люди хотят перемен.

«Во многих местах уже подошел срок для губернаторов, многие из них уже отработали десять и даже больше лет. Честно говоря, сами уже поставили вопрос о том, чтобы использовали их на других участках работы. Где-то мы почувствовали, что люди уже хотят перемен, и поэтому инициировали этот процесс. Справляются или не справляются — это вопрос прежде всего к гражданам. Должны справляться. У них есть для этого все, несмотря на то что все они, как правило, люди достаточно молодые. Тем не менее у них есть большой опыт государственной работы, жизненный опыт. Конечно, можно на них все что угодно свалить, но не все просто в регионах и с финансами. В этом смысле федерация помогает им, подставляет плечо».

Татьяна Прокопенко из Кабардино-Балкарии спросила у президента о его внуках. Путин рассказал, что у него действительно есть внуки — кто-то уже ходит в детсад.

«Мои дети, несмотря на всякие слухи, живут здесь, в России, в Москве, и внуки у меня есть, они тоже живут нормальной жизнью. Дочери у меня занимаются наукой, образованием, не лезут ни в какую политику, живут нормальной рядовой жизнью. Что касается внуков, кто-то уже в детский сад ходит. Я не хочу, чтобы они росли какими-то «принцами крови». Я хочу, чтобы они выросли нормальными людьми. Для этого им нужно обычное, рядовое общение в детских коллективах. Стоит только мне сейчас сказать возраст, имя, они сразу же будут идентифицированы, их не оставят в покое, и это нанесет ущерб развитию ребенка. Поэтому все у меня нормально, я прошу понять меня правильно и отнестись с пониманием к этой позиции. Второй внук недавно родился».

Вопрос президенту задала Валентина, пострадавшая от наводнения в Ставрополье. Она сказала, что никакой помощи от государства до сих пор не получила, все ждут комисии, все требует денег. Путин заявил, что это странно, и обратился с вопросом к губернатору Ставрополья: где деньги?

«То, что вы мне сейчас сказали, очень странно, вообще не укладывается у меня в голове. Я хочу спросить, вам 50 тысяч выплатили? Федерация деньги, необходимые для поддержки пострадавших семей, перечислила в Ставропольский край. Я хочу задать вопросы своему двойному тезке губернатору Ставропольского края. Владимир Владимирович, где деньги? Первое. Второе: хотел бы попросить Генеральную прокуратуру проверить, как идет эта работа. В-третьих, то, что с вас пытаются собрать какие-то деньги архитектурные ведомства или за получение каких-то справок, — это полная чушь. Мы обязательно с этим разберемся, я вас уверяю. Надеюсь, что Владимир Владимирович уже сегодня у вас побывает. Пусть посмотрит сам, разберется».

От жителя Владивостока прозвучал вопрос про «дальневосточный гектар». Автор напомнил про времена Столыпина, Путин отреагировал:

«Про Столыпина вы, конечно, к месту вспомнили. Только надо иметь в виду, что там были еще и «столыпинские вагоны», куда насильственно помещали людей. И были так называемые столыпинские галстуки. Это не что иное, как виселица. Правда, надо не забывать и все то положительное, что было сделано Столыпиным для нашей страны. Именно поэтому и памятник ему стоит в Москве у Дома Правительства. Но у нас смертная казнь не применяется, как вы знаете. Хотя, иногда... Ну, вы понимаете, что я имею в виду».

Путин признал, что в целом программа «дальневосточного гектара» идет неплохо, хотя проблемы в Приморском крае есть, и надо разобраться с кадастром.

Ведущий Дмитрий Борисов спросил президента про протесты и диалог с оппозицией. Право на диалог с властью имеют те, кто предлагает решения, а не наживается на трудностях, ответил Путин.

«Я готов разговаривать со всеми, кто действительно нацелен на улучшение жизни людей, на то, чтобы решать стоящие перед страной проблемы, а не использует имеющиеся трудности — а трудностей всегда и везде достаточно — для собственного политического пиара и как инструмент для собственной раскрутки, для того, чтобы нажиться в политическом смысле на этих трудностях, только усугубляя их. Не спекулировать надо, а предлагать решения, и те, кто предлагает решения, это люди, которые заслуживают самого пристального внимания, и они имеют право на диалог с властью. Мы так и будем делать».

Одним из самых ожидаемых стал вопрос о программе реновации в Москве. Важно то, как это будет осуществляться на практике, отметил Путин. «Руководство Москвы обещает, что все продумано. Но мы знаем, как все происходит на самом деле: этаж не тот, окна смотрят не в ту сторону», — сказал президент и выразил надежду на то, что власти не будут относиться к программе формально. Глава комитета Госдумы по жилищной политике и ЖКХ Галина Хованская спросила, не стоит разработать закон о реновации для всей страны.

«Конечно, хотелось бы это сделать. Каков объем аварийного жилья? 2% от всего жилого фонда — огромная, колоссальная проблема. Москва эту программу делает из своего бюджета и будет тратить на 100 млрд рублей в год. И мы можем сказать регионам: да, мы согласны, делайте. Но они же не в состоянии это сделать, у них нет таких денег. Поэтому просто сказать «делайте!» — это просто вселить в людей какое-то ожидание и не подкрепить это реальными ресурсами, это нечестно по отношению к людям. Но делать это, конечно, нужно. Нужно думать над тем, как к этому подойти».

Президента спросили о судьбе Исаакиевского собора в Петербурге. Путин заявил, что в мире есть примеры решения проблем, связанных с передачей церкви имущества, и призвал деполитизировать проблему:

«Он действительно церкви никогда не принадлежал, он всегда числился за государством. Но и царь-батюшка был главой церкви, и в этом смысле можно сказать, что отчасти он и церкви принадлежал. Но он был построен как храм, как церковь, а не как музей, он был построен для отправления религиозных культов, чтобы люди там молились. А там что устроили в советское время? Маятник Фуко повесили, чтобы подтвердить, что Земля вертится. Это такой был квазимузей атеизма, в известной степени такое тонкое издевательство над религиозными чувствами людей. Но его посещают миллионы людей, в том числе из-за границы. Да, у нас есть закон о передаче религиозных зданий религиозным организациями, и мы вроде бы должны его исполнить. Вместе с тем у нас есть международные обязательства и другие законы, которые запрещают нам передавать в другие руки то, что является памятниками архитектуры и находится под защитой ЮНЕСКО. Есть некоторое противоречие, но мы легко, на мой взгляд, выйдем из этих противоречий, обеспечив и музейную деятельность, и отправление религиозных культов. Только не нужно ничего здесь накручивать, не нужно спекулировать на этой теме, не нужно людей возбуждать и использовать это как инструмент какой-то мелкой внутриполитической возни».

Владимир Путин прокомментировал претензии к фильму «Матильда», но ничего не ответил на вопрос про обыски у Кирилла Серебренникова. Об этом его спросил актер Сергей Безруков. Рядом с ним сидел режиссер еще не вышедшего на экраны фильма Алексей Учитель.

«У нас страна большая, сложная, много людей с разными взглядами, с разными точками зрения, с разными оценками. В отношении царской семьи было много фильмов, так или иначе затрагивали царскую семью, Распутина и так далее, на мой взгляд, было много гораздо более жестких, чем то, что сделал ваш сосед справа, господин Учитель. Мы с ним знакомы лично, я уважаю его как человека, настроенного патриотически, который делает талантливые вещи. Мне бы не хотелось вступать в его спор с депутатом Государственной думы Поклонской. Она тоже имеет право на свою точку зрения. Вы сказали, что пытаются запретить. Никто не пытается запретить. У нее есть позиция, она пытается эту позицию защитить, обращается в различные инстанции, но никаких решений по этому поводу, как вы знаете, каких-то запретов нет. Я очень рассчитываю на то, что открытый диалог в обществе сохранится, но призываю всех к тому, чтобы этот диалог велся в рамках приличий и, самое главное, в рамках закона».

«Абсурд заключается в том, что можно высказывать свою точку зрения, когда что-то увидишь», — ответил Путину Алексей Учитель. «Мне кажется, тратятся лишние государственные деньги, когда к нам приходят сначала прокуратура, казначейство, Счетная палата, и они все занимаются одним и тем же», — добавил режиссер.

Уже после «прямой линии» журналисты спросили президента об обысках у режиссера Кирилла Серебренникова. Глава государства ответил, что в использовании силовой поддержки ничего умного не видит.

«Письмо я, действительно, прочитал, уже не помню, в каком контексте, какие-то там дураки, я не знаю, хотя могу представить, сейчас, если не ошибусь, воспроизведу. Речь, видимо, шла о том, что обыски, изъятие документов производились при силовой поддержке. Я здесь ничего умного не вижу, потому что нет никакой необходимости заявляться в театр, в бухгалтерию с силовой поддержкой. Это просто нелепо. Хотя я должен вам сказать, что это не в отношении конкретного театра или Серебренникова было сделано. У нас силовая поддержка применяется сплошь и рядом, даже там, где совершенно этого не нужно делать. Это делается даже при проведении соответствующих следственных действий самих силовых структур, тоже ни к чему, знаете, офицерам подчиняться любому приказу. Бессмысленно. Ну, и здесь тоже было бессмысленно. Что касается Серебренникова, я с ним не знаком, в отличие, скажем, от Алексея Учителя, во всяком случае, лично не общался. Как вы знаете, многие вещи он создавал при поддержке государственных финансов, то есть никаких ограничений, я сейчас не даю оценки его творчеству, я совершенно к этому не готов, но каких-либо ограничений, связанных с его творческой деятельностью, как вы знаете, не было и нет, потому что просто ему давали государственные деньги. Но если уж кому-то дают государственные деньги, то государство должно исходить из того, что они тратятся правильно, в соответствии с законом. Возникли опасения, что есть финансовые нарушения — все, больше здесь ничего нет».

Дважды: во время и после «прямой линии» президента спросили о прошедших оппозиционных митингах. По мнению Путина, эти акции использовались как инструмент провокаций и обострения ситуации, для самораскрутки. «Это я не приветствую», — подчеркнул президент, отвечая на вопрос корреспондента BBC.

«Я, когда услышал, что вы от BBC, нисколько не сомневался, что именно этот вопрос вы и зададите, потому что это в определенном смысле пропаганда тех людей, которых вы поддерживаете. Протестные акции всегда возможны в рамках демократических процедур, думаю, что это правильный, хороший способ донести до любой власти, в любой стране, в том числе в России, точку зрения людей, которые не согласны в чем-то с действующими властями. При этом любые формы протесты, в том числе и демонстрации, должны оставаться в рамках закона. Те, кто нарушает закон, должны отвечать за эти нарушения. Вот и все. Но одно дело организовывать протестные акции, а другое — использовать эти акции как инструмент провокаций и обострения ситуаций для самораскрутки. Вот это я не приветствую».