Токарев: «Можно условия озвучивать, если у тебя есть нефтяная труба»

В повестке у «Транснефти» новые стройки — расширение ВСТО, модернизация нефтепродуктопроводов. Как бороться с коррупцией, почему компанию не нужно приватизировать и об отношениях с «Роснефтью» в интервью рассказал президент «Транснефти» Николай Токарев

Первое, что бросается в глаза в кабинете президента «Транснефти» Николая Токарева, это большая фотография с Владимиром Путиным. А если сделать несколько шагов вглубь, все внимание фокусируется на левой стене — там на полках стоит самая разнообразная игрушечная строительная техника, начиная от экскаваторов и грузовиков и заканчивая подъемными кранами и буровыми установками. «Каждый раз, когда заключаем контракт, в коллекции всегда появляется новый экземпляр, — шутит хозяин кабинета. — Я когда на пенсию уходить будут, обязательно все с собой возьму».

Однако судя по разговору, машинкам еще долго придется стоять на своих местах, а сама коллекция будет только пополняться. Лишь недавно «Транснефть» завершила крупнейшую из своих строек — вторую очередь трубопровода «Восточная Сибирь — Тихий океан» (ВСТО), — а «Роснефть» уже заявляет о необходимости его расширения.

О планах нефтепроводной монополии, о борьбе с коррупцией в компании и о том, сколько сотрудников было из-за нее уволено, а также об отношении к Навальному Николай Токарев рассказал в интервью Business FM.

Николай Петрович Токарев родился 20 декабря 1959 года в Казахской СССР. В 1983 году окончил Карагандинский политехнический институт по специальности «электрификация и автоматизация горных работ». По неофициальным данным, служил в КГБ СССР, где и познакомился с Владимиром Путиным.

С 1996 по 1999 годы занимал должность генерального директора унитарного госпредприятия по управлению собственностью за рубежом управделами президента РФ. С 2000 по 2007 годы возглавлял «Зарубежнефть», с октября 2007 года — президент «Транснефти». Награжден орденами Почета и «За заслуги перед Отечеством» III и IV степеней.

— Подконтрольная «Роснефти» ТНК-BP намерена перекинуть часть добываемой нефти на китайское направление. Хватит ли у «Транснефти» мощностей, чтобы провести такие поставки?

— Заявка поступила. Для нас не составит проблем этот объем прокачать, и мы поможем «Роснефти» выполнить ее обязательства. Другой вопрос, что дальше? Ведь объемы будут возрастать. И уже со следующего года через ВСТО предстоит перекачивать дополнительно 2 млн тонн. Дальше по нарастающей — 5 млн, а в 2018 году выйдем на максимальную планку до 15 млн.

Вполне вероятно, что без больших дополнительных затрат мы и 2 млн тонн сможем прокачать. А что касается будущих поставок, то здесь тема серьезная. Строительство новых и модернизация существующих нефтеперекачивающих станций, увеличение резервуарных парков — это серьезные затраты, источники финансирования которых пока не определены. К этому и сводится вся дискуссия «Роснефти», «Транснефти» и Минэнерго — определить источники финансирования.

«За счет этого тарифа решать проблемы одной компании было бы неправильно»

— И в чем сложность?

— Тут есть нюанс. «Роснефть» эксклюзивно будет эти объемы поставлять в Китай. Получается, для одной компании нужно серьезно расширять инфраструктуру. Единственным источником дохода «Транснефти» является тариф, который вскладчину выплачивают все нефтяники. За счет этого тарифа решать проблемы одной компании, даже если она государственная и большая, было бы неправильно. Эта проблема и обсуждается. Думаю, в любом случае конструктивное решение будет найдено, и для «Роснефти» остается только считать и решать, откуда брать эти ресурсы.

— И все-таки. От того, что часть нефти ТНК-BP «Роснефть» направит не на Запад, а в Китай, есть угроза для финансовых показателей «Транснефти»?

— Такая ситуация может привести к серьезному ущербу, примерно 6 млрд рублей.

— Планируется ли введение какого-то дополнительного тарифа для «Роснефти» или есть альтернатива?

— Прецеденты, в том числе и с «Роснефтью», есть. Например, есть проект ответвления от магистрального нефтепровода Туапсе - Тихорецкое. «Роснефть» его строит за собственный счет, мы будем его эксплуатировать, а взаиморасчеты проведем по согласованному тарифу. Такой опыт можно было бы использовать и при расширении в ВСТО. Другой вопрос, что здесь порядок сумм иной.

— В правительстве прозвучала идея финансировать строительство отвода от ВСТО на средства фонда развития Дальнего Востока. Как вы к этому относитесь?

— Там была оговорка. Аркадий Владимирович Дворкович сказал: «Я сейчас фантазирую». Если это из области фантазии, то пусть так и останется. А по большому счету, это значит кредитные средства: идти — брать в долг, потом возвращать. Такая перспектива «Транснефть» не устраивает.

— В связи с переходом Игоря Сечина в «Роснефть» у вас отношения изменились?

— Это сложная тема, складывается из тех задач, полномочий и обязанностей, которые есть у Игоря Ивановича в «Роснефти» и у меня как у ответственного за «Транснефть». И когда интересы «Транснефти» и «Роснефти» разнонаправленные, всегда возникают и соответствующие позиции их руководителей. Мы много лет знаем друг друга, были даже соседями долгое время. Нам нечего делить в личном плане, чисто производственные отношения, а они всякими бывают.

«Мы видим одни приоритеты, они — другие, а деньги — одни, и надо их разделить и на то, и на то»

— Ранее вы предлагали сделать «Роснефть» акционером Новороссийского порта. Эта идея до сих пор актуальна?

— В свое время я подписывал такое письмо, но идею эту не поддержали. Сейчас эта тема исчерпана, и зачем сегодня «Роснефти» покупать этот пакет, я не знаю. Прямых интересов у нее в Новороссийском порту нет, и я бы на месте «Роснефти» подумал, прежде чем идти на такую сделку.

— Кто для вас был бы комфортным покупателем государственной доли?

— Я знаю, что желающих много. У каждого есть свои особенности. Давайте посмотрим, как все сложится.

— Помимо «Транснефти» у порта есть второй крупный акционер — группа «Сумма». Конфликт с ней исчерпан?

— Конфликт — сильно сказано. Дело в том, что в последние 20 лет в Новороссийский порт не вкладывали ни копейки. Только выжимали. И порт, по крайней мере, нефтеналивной район, находился в удручающем состоянии. Наше решение прийти вместе с «Суммой» в Новороссийский порт было продиктовано необходимостью модернизации объектов. Что и было сделано.

Что касается «Суммы», то у нее свои интересы. И мы разные: они частные, мы государственные. Отсюда возникает масса тем, требующих утряски, согласований, которые внешне выглядят как конфликт. Но это все рабочий процесс. Мы видим одни приоритеты, они — другие, а деньги — одни, и надо их разделить и на то, и на то.

«Держать в руках жар-птицу, в виде нефтепровода, и не использовать этот шанс»

— Другой потенциальный проект «Транснефти» — нефтепровод Бургас-Александруполис. Может ли он быть реанимирован?

— Решение о строительстве нефтепровода принималось в 2007 году. Тогда была другая ситуация, и у нас был интерес к маршруту, идущему в обход черноморских проливов. Сейчас проливы по-прежнему крайне нагружены. Вдобавок турецкая сторона накладывает дополнительные ограничения.

В этих условиях и греческая, и российская сторона в таком проекте заинтересованы. Чем объяснить позицию болгар, не знаю. На мой взгляд, это крупная ошибка руководства Болгарии. Держать в руках жар-птицу, в виде нефтепровода, и не использовать этот шанс. Даже наоборот, добровольно отказаться. Когда у тебя есть нефть, ты хоть и страна не добывающая, а транзитер, то всегда будешь в состоянии обеспечить себя какими-то объемами, потому что держишь руку на кране.

Всегда можно какие-то условия озвучивать и добиваться их реализации, если у тебя есть нефтяная труба. У болгар шанс был, но они заявили, что это неинтересно, и в одностороннем порядке выходят из проекта. Но юридических оснований для одностороннего выхода у них нет. Сам проект, я уверен, имеет перспективу, и к нему еще вернутся.

ОАО «Акционерная компания по транспорту нефти «Транснефть» образовано в 1993 году. 78,1% капитала компании в виде обыкновенных акций принадлежат государству. В свободном обращении на Московской бирже находится 21,9% капитала компании, в форме привилегированных акций. «Транснефть» является единственным в России и крупнейшим в мире оператором магистральных нефтепроводов. Общая длина нефтепроводов, находящихся под ее управлением, составляет более 53 тысяч км, нефтепродуктопроводов — более 19 тысяч км. По итогам 2012 года выручка составила 732,3 млрд рублей, чистая прибыль — 180,5 млрд рублей.

— Большинство крупных нефтепроводных строек завершилось. Как вы видите развитие вашего нефтепродуктопроводного бизнеса?

— Эта тема для нас очень больная, поскольку долгие годы здесь ничего не делалось. Законодательно, тарифы нефтепродуктопроводные составляют 70% от железнодорожных. Так искусственно создавались конкурентные преимущества. И за счет того, что тариф был не высок, развивать систему нефтепродуктопроводов было сложно.

Вдобавок из-за требований бухгалтерского учета мы не можем направлять доходы от транспортировки нефти на капитальный ремонт нефтепродуктопроводной сети. Сама система нефтепродуктопроводов находится в удручающем техническом состоянии, поскольку ей много лет, она выработала свой технический ресурс, и там нужно пожарными методами менять старую трубу, насосные парки, резервуары. Проблем много, их нужно решать, и если ничего не делать, через короткое время проблемы кратно увеличатся.

— Есть идея финансировать модернизацию и строительство нефтепродуктопроводов за счет специальной инвестиционной составляющей в тарифе на прокачку нефти. Как нефтяники к такой идее относятся?

— Мы не проводили такие опросы. Но знаем, что сегодня из крупных нефтяных компаний практически все заинтересованы в том, чтобы иметь возможность выходить со своим продуктом как на внутреннем рынке, так и на экспорт. Через пару лет заканчивается программа модернизации нефтеперерабатывающих заводов, дополнительным объемам потребуется выход на новые экспортные направления. Все заинтересованы, ждем решения правительства.

«Когда на кону 280 млрд рублей, всегда найдутся любители погреть руки»

— Многие наблюдатели считают стройки компании неэффективными и обвиняют «Транснефть» в коррупции. Как с ней вы боретесь?

— Мы ежегодно расторговываем на 280 млрд рублей услуг, продукции, закупок, прочего. Когда на кону такая сумма, всегда найдутся любители погреть руки. Что касается закупок, это — инсайд. Все это быстро и достаточно эффективно мы устраняем. В первый год работы мы из 140 человек, сотрудников департамента торгов, уволили 83 по разным причинам, в том числе за такие моменты. Потом из тех, кто пришел на замену, на следующий год уволили еще 40. Сейчас бывают единичные проявления, но мы уже научились бороться с ними.

— А критику со стороны Алексея Навального считаете обоснованной?

— Он на «Транснефти», по-моему, и сделал карьеру, набрав много очков на демагогии. Все, что говорил Навальный, по его собственным словам, было высчитано методом экстраполяции. Какой из него математик, я могу только догадываться. Поэтому расчеты его и цифры ничего, кроме улыбки, вызвать не могут, поскольку они не серьезны. Ясно было, что он работает на публику и дешевый авторитет. Что время и подтвердило.

— У «Транснефти» есть собственное строительное подразделение — «Транснефтьстрой». Идея его создания себя оправдала?

— Мы были научены горьким опытом в ВСТО-1, когда в строительстве участвовали порядка сотни мелких кооперативов, с двумя бульдозерами, тремя лопатами. Конечно, с ними было очень хлопотно, поскольку получали авансы, исчезали с ними, объемы работ не выполнялись, нам приходилось за ними все это поправлять. Так мы пришли к мнению, что нужно иметь собственный строительный инструментарий. И с помощью этого структурного подразделения мы во многом смогли решить задачу по ВСТО-2.

«Привилегированные бумаги принадлежат пяти лицам из списка Forbes»

— Зачем «Транснефти» публичный статус и нужна ли компании приватизация?

— Мы не публичная компания, у нас только привилегированные акции торгуются. Тема приватизации очень больная. Сегодня разговор идет о том, что нецелесообразно было бы приватизировать 3% голосующих акций «Транснефти». Что такое 3% для бюджета? Это символические деньги. Но они способны нам создать много проблем. Мы уже прошли через баталии с миноритариями, интерес их сводится только к одному: увеличивайте выплаты по дивидендам. Наша ли инвестпрограмма, какие-то задачи нам ставит государство, — им все равно. А у нас источник дохода всего один — тариф! И все проекты очень капиталоемкие. Многие из них окупятся, когда трубу надо будет менять на новую. Кому такие проекты интересны? Никому.

— Хоть бизнес капиталоемкий, «Транснефть» почему-то уравняла выплаты по привилегированным и обыкновенным акциям.

— Привилегированные бумаги обеспечивали владельцам гораздо больший доход, чем государство имело по обыкновенным, и мы решили эту несправедливость устранить. Даже находящиеся в свободном обращении привилегированные бумаги по большей части принадлежат конкретным пяти лицам из списка Forbes. Это люди состоятельные, не бедствуют.

— Если так, то, может быть, стоит выкупить все «префы» с рынка и сделать компанию полностью государственной?

— Зачем? Это будет очень серьезная операция. А в чем ее эффект?

— Компания до сих пор выплачивает дивиденды исходя из неконсолидированной прибыли по РСБУ. Такая политика может быть пересмотрена?

— Что такое консолидировать прибыль? Это забрать ее у «дочек», которые крупные налогоплательщики. Сегодня они выплачивают в регионах 50 с лишним млрд рублей налогов. В этом году государство включило нас в консолидированную группу налогоплательщиков, по-другому теперь осуществляется распределение налоговых поступлений в регионы. Мне только за эту неделю звонили, приезжали, встречались, писали шесть губернаторов. Если мы заберем прибыль у «дочек» в Москву, то они будут платить в местные бюджеты минимальные налоги, а большая часть этих доходов опять пойдет тем самым пятерым товарищам.