«Вероятность нового кризиса выше 50%, но не больше 60%»

Ректор «Высшей школы экономики» Ярослав Кузьминов считает, что вероятность кризиса, точнее, рецессии очень высока. Но даже если она уменьшится, все равно необходимо выстраивать механизм автоматического реагирования

Ректор «Высшей школы экономики» Ярослав Кузьминов в интервью Business FM рассказал о причинах, по которым рано или поздно будет поднят пенсионный возраст, о конкурентных преимуществах России, а также о том, насколько вероятен кризис в нашей стране.

— Мы должны развивать конкурентные преимущества — задача, которую ставит руководство страны. Есть ли у нас представление, в чем они, что именно надо развивать?

— Россия находится в очень специфическом положении. Конечно, наши конкурентные преимущества — это то, что мы уже реализуем, а именно, запасы сырья и энергоносителей. Это мы вполне успешно реализуем, не хуже других. Но речь идет не только об этом.

Есть конкурентные преимущества в секторах, где мы достаточно давно присутствуем на глобальных рынках. Это атомная промышленность, авиационная, некоторые другие, которые традиционно составляют наш экспортный потенциал. Скажем прямо, не очень значительный, и мы вряд ли сможем опираться на эти сектора, отвоевывая принципиально новое место в мировой экономике.

Конкурентными преимуществами России традиционно являлось высокое качество человеческого капитала. Думаю оно сохранилось до сих пор. Но вообще человеческий капитал — это не только образование, это еще и здоровье, где у нас не очень хорошо обстоят дела. И если сможем существенно увеличить не только продолжительность жизни, но продолжительность рабочей жизни, когда человек экономически активен, скажем, на 10 лет, можно будет говорить о развитии конкурентных преимуществ.

— Наши политики и чиновники высокого ранга шарахаются как черт от ладана от любого упоминания о возможном увеличении пенсионного возраста.

— Не все шарахаются. Антон Силуанов, наш министр финансов, до него Алексей Кудрин говорил об этом неоднократно. Да, большинство политиков побаивается говорить об изменении пенсионного возраста из-за общественного резонанса. На мой взгляд, это совершенно тупиковая позиция.

Наш пенсионный возраст сформировался, когда в среднем человек в 18 лет начинал работать или чуть-чуть учился, это 1960-е годы, когда возникло современное видение пенсионной системы. Конечно, у страны были достаточные ресурсы, потому что человек работал в среднем 40 лет. А сейчас человек начинает работать в 25-30 лет, больше времени уходит на образование.

Активный период, когда человек работает и добывает ресурсы для того, чтобы жила вся страна, включая пенсионеров, сократился примерно на 7-10 лет. И можно до бесконечности перераспределять природную ренту, но она закончится через 20 лет.

— Здесь же еще вопрос политических возможностей. Видятся ли вам такие возможности в какой-то перспективе?

— Видятся. Думаю, любой скажет, что для населения моложе 45 совершенно приемлемо повышение пенсионного возраста, если это будет сочетаться с гарантированным повышением пенсии. Мы с вами выйдем в 60 лет на пенсию и вряд ли мы будем довольны доходами той 10-тысячной пенсии, которую нам предоставит государство в рамках солидарной пенсионной системы. Любой представитель среднего класса, зарабатывающий 50-70 тысяч, явно не готов к пенсии, которая оставит ему 15% прежнего дохода. Он хочет изменения этой системы.

Если вернуться к вопросу конкурентных преимуществ, человеческий капитал — это только одно из них. У нас очень высокий уровень амбиций у населения, высокий уровень образования, культуры, что предполагает, что наш народ готов предъявлять спрос в секторах экономики будущего — в экономике впечатлений, эмоций, инновационной. Причем в гораздо большей степени, чем подавляющее большинство населения других стран. А это — серьезное конкурентное преимущество.

— То есть здесь спрос существует, и надо стимулировать?

— Мы должны рассматривать двигатель экономики не только в том, что мы продадим, но и в том, что мы купим, потому что, в конечном счете, от этого зависит готовность населения инвестировать свое время и свои усилия в новые производства.

— А если кризис? На Петербургском экономическом форуме, например, много внимания было отдано антикризисным мерам, возможным сценариям ухудшения ситуации на рынках. Это просто разумное учение перед возможным боем или это знание чего-то, что не так известно широкой публике?

— Это разумное учение перед возможным боем, вероятность которого составляет примерно 50%, то есть очень высокая. Я считаю, что оценки подавляющего большинства и правительственных, и частных аналитиков состоят в том, что вероятность нового кризиса, новой рецессии — даже, скорее, рецессии — выше 50%, но не больше 60%.

Согласны ли вы со словами о том, что вероятность наступления кризиса в России колеблется от 50% до 60%? Оставить свой голос можно здесь.

Кризиса мы можем избежать, это зависит от совокупности факторов, в числе которых, в первую очередь, поведение еврозоны. Сейчас там наметились признаки стабилизации, что связано с выбором греков. Они предпочли левым романтикам и греческим сторонниками идеи отнять и поделить рациональных политиков, готовых затягивать пояс, отказываться от необеспеченного доходами потребления. И это очень позитивный фактор для евросистемы.

Но мы обязаны готовиться и при 25-процентной, и при 15-процентной вероятности рецессии, а когда мы говорим о высокой вероятности, пусть это будет 50% либо 60% или она уменьшится до 40%, мы должны выстраивать механизм автоматического реагирования правительства.