Главная инновация конвенции Международной организации труда — там дается определение трудовому насилию и домогательствам. Это поведение, действие или угроза, «которые направлены на или могут привести к физическому, психологическому, сексуальному или экономическому ущербу» для работницы или работника.

Для ратификации документа страна должна будет принять законы для предотвращения насилия и харассмента в сфере труда, создать механизмы мониторинга и наказания, а также провести кампании по повышению осведомленности о проблеме. Норм по харассменту в России сейчас нет вообще. Самое близкое — это 133 статья УК (понуждение к действиям сексуального характера), но тут необходимо доказать шантаж, угрозы или зависимость. Дискриминацию по гендерному признаку в принципе закрывает 3-я статья Трудового кодекса, но о том, как она соблюдается, вам расскажет любая девушка, которую на собеседовании почти обязательно спросят: а не собирается ли она в ближайшее время забеременеть. О перспективах конвенции рассуждает вице-президент РСПП Игорь Юргенс.

Игорь Юргенс президент Всероссийского союза страховщиков, вице-президент Российского союза промышленников и предпринимателей «В настоящий момент, когда в силу целого ряда обстоятельств, известных нашим радиослушателям, международное право больше не является приоритетным, по факту, когда решение ЕСПЧ, других международных судов, а не дай Бог, еще какое-нибудь неправильное решение будет по малайзийскому Boeing, Россия не будет их выполнять. Соответственно, не подвергая сомнению саму конвенцию, соответствующие власти Российской Федерации будут подходить к их правоприменению с некоторой долей иронии и сарказма, с моей личной точки зрения. Что касается содержания, оно безупречно, нельзя приставать к женщинам на рабочем месте, тем более шантажировать их там. И, в общем, в приличных коллективах этого и так не происходит».

Москва уже сигнализирует о недовольстве итоговым документом, который российский посланник в беседе с ТАСС назвал «расплывчатым и некорректным». По словам дипломата, Россия предлагала не распространять конвенцию на работников без постоянного договора и не требовать от работодателей оказания помощи жертвам домашнего насилия. Также российские власти не устроило слово «гендер» — в одной из поправок его предлагалось заменить на «мужчины и женщины». Тем не менее консервативному подходу вряд ли остановить глобальный тренд, комментирует старший преподаватель факультета социальных наук ВШЭ Валерия Уткина.

Валерия Уткина старший преподаватель факультета социальных наук ВШЭ «Предстоит долгий путь по реализации, по включениям в этот процесс. Но тем не менее, несмотря на то, что сегодня жертвам разного рода насилия по месту работы бывает трудно, потому что есть некоторое общественное порицание, сегодня мы можем видеть, что многие люди готовы открываться, и яркое тому подтверждение — флешмоб #MeToo. Следовательно, это вызов для работодателей, для клиентов организаций, которым уже придется отвечать за свои слова, потому что, я убеждена, через некоторое время конвенция повлияет на наше действующее законодательство и в конце концов будет принят закон о гендерном равенстве и впоследствии уже специализированный закон об искоренении насилия и домогательств в сфере труда именно в нашей стране».

Конвенция о насилии и харассменте вступит в силу через 12 месяцев после ратификации ее двумя государствами — членами МОТ. Никаких инструментов для принуждения стран к изменению законодательства организация не имеет, однако сам факт принятия конвенции обозначает новую глобальную систему координат.

Во время голосования члены МОТ из 187 государств продемонстрировали степень единства, редкую для современного мира — за подали 439 голосов при семи против и 30 воздержавшихся. Российские три голоса разделились — правительство и РСПП воздержались, документ поддержала лишь Конфедерация труда России. За 100 лет существования МОТ Советский Союз и Россия ратифицировали всего около трети конвенций организации.