«Слабый рубль — это однозначно благоприятно для экспортеров, тут спорить незачем. Я бы другой вопрос задал — а нужно ли нам сейчас стимулировать экспортеров? Зачем нам нужно наращивать экспорт, при этом создавать препятствия для импорта, при таком профиците торгового баланса, который мы имеем. Мой личный ответ — нет. Потому что, если у нас торговый профицит ВВП 5%, а он ниже, по-моему, у нас не опускался очень-очень долгое время, то есть по факту это будет означать буквально следующее: что, условно говоря, у нас производится продукции на сотню, на 5% экспортируется куда-то, причем встречного потока товаров и услуг не образуется, а спрос внутри страны возникает. В том числе от бюджета, который берет налоги с этих самых доходов и создает дополнительный спрос. Мы, получается, создаем фактически дополнительное инфляционное давление внутри страны, и дальше возникает следующий вопрос: а что же ждать тогда от инфляции и от ключевой ставки? Мне кажется, ответ очевиден. Нужно воспринимать вещи комплексно, поэтому ослабление рубля искусственное, на мой взгляд. Я сомневаюсь, что российской экономике это то, что нужно обязательно. Да, идет СВО, нужно производить оборонную продукцию, а давайте мы вместо этого будем стимулировать экспортеров производить что-то на экспорт. Это выглядит нелогично. То есть получается так, что экспортерам летом разрешили продавать меньше валютной выручки, больше оставлять ее на внешних счетах — странно, что же у нас, интересно, произойдет с рублем. Наверное, он укрепится. Возникает вопрос, а какие сейчас цели экономической политики. Я думаю, что по поводу рубля примут какое-то решение. Есть высокий риск повышения ставки ЦБ на последнем заседании. Будет ли это 2 процентных пункта или 1 — вопрос».

«Это вообще эпохальным событием будет, я бы так сказал. В чем ценность независимого регулятора? В первую очередь в том, что он обеспечивает устойчивость экономики на длинном эпизоде, в том числе через то, что он работает иногда как тормоз экономического роста. У велосипедистов есть такая шутка, что хорошие тормоза позволяют ехать быстрее, потому что, если можешь затормозить быстрее, значит ты можешь позволить себе более высокую скорость. Смысл в том, что монетарные власти должны действовать автоматически, анализируя ситуацию, например, в экономике, на фондовых рынках, грубо говоря, что происходит с инфляцией и так далее, и должны действовать контрциклически, не допуская перегрева экономики. То есть, если они понимают, что экономика перегревается, необходимо ее сдерживать, и тем самым повысить долгосрочную стабильность экономики. Как только начинаются разговоры о том, что давайте переподчиним, давайте что-нибудь сделаем такое с ними, чтобы они действовали правильнее, по сути дела это разрушает основополагающий смысл этой конструкции. Когда у вас у власти находится некий президент, и задача его подстегнуть рост экономики, и горизонт планирования у него достаточно короткий — четыре года, один президентский срок, — то перегрев экономики его особо волновать не должен. Потому что по большому счету мы понимаем, что с рисками придется бороться следующему президенту. И вот эти решения, которые принимают монетарные власти, станут приниматься из несколько других соображений, и уже становятся не контрцикличными, а скорее процикличными, то есть в угоду каким-то политическим целям. Пример Великой депрессии: отсутствие и ошибки этого самого контрциклического регулирования. Поэтому краткосрочно ничего не произойдет, этого может никто и не заметить, но долгосрочные риски. И это, наверное, рано или поздно может привести к серьезному экономическому кризису».

«Исходя из того, что ЦБ видит, что инфляция пока не замедляется, но ожидает, что его действия, в частности повышение ставки, которое уже было произведено в течение последнего года, наконец начнут сказываться на охлаждении экономики, инфляция начнет замедляться, наверное, ЦБ уже сможет перейти к смягчению денежно-кредитной политики Это тот прогноз, который видит сейчас ЦБ. Если смотреть на те прогнозы, которые делал ЦБ год назад, очевидно, они не сбылись, два года назад тоже не сбылись. Эти прогнозы не для того, чтобы сбываться, это прогноз развития ситуации, той динамики, которую ЦБ видит сейчас, это некая констатация текущего состояния дел. Причем, как показывает практика, вероятность того, что она сбудется именно так, как видит ЦБ, достаточно низкая. Еще очень важно, что чем больше рынок уверен в том, что ЦБ будет снижать ставку в скором времени, тем меньше вероятность такого снижения, потому что, когда компании испытывают финансовые сложности из-за высоких ставок и понимают, что есть выбор между тем, чтобы сократить объемы инвестиций и усилия по расширению производства, либо все-таки исходить из того, что эта ситуация высоких ставок временна и ее нужно просто немножко перетерпеть, ожидание будущего снижения ставок будет способствовать тому, что больше компаний будет выбирать стратегию перетерпеть, а значит, менее активно будет происходить снижение деловой активности из-за высоких ставок, а значит, меньше будет эффект на инфляцию от этих высоких ставок».

«Здесь, мне кажется, вопрос не столько в эффективности, сколько вопрос по части того, что других вариантов попросту нет. Так как мы отключены от SWIFT для внешнеторговых расчетов теперь приходится использовать какие-то агентские схемы, еще что-то придумывать, потому что если оплата идет в долларах или евро, то это все видно сразу же властям США или Европы. Поэтому выстраивание альтернативной цепочки, где эти транзакции можно будет производить без ограничений, не бояться санкционных вещей, конечно, абсолютно необходимо. Вопрос не в том, что „давайте создадим что-нибудь более эффективное“. Нет, это вопрос как раз того, что эффективная система сейчас нормально работать не может, ввиду ее политизированности и санкционных вещей, соответственно, приходится уходить в какие-то другие системы. При этом эффективность системы будет связана с тем, сколько в ней будет участников и насколько она будет распространена. Тоже вопрос, наверное, не столько создания системы, сколько времени и адаптации к ней уже новых участников».

«Если брать последние несколько лет, бюджет, как правило, выполняется сильно лучше, чем изначально прогнозируют. Обычно бюджет все-таки у нас верстается с достаточно большим запасом прочности. То есть, например, если брать текущие прогнозы, снижение нефтегазовых доходов, причем в рублях в номинальном выражении, в процентах ВВП еще сильнее будет снижение. То есть расчет на то, что будут не очень хорошие нефтегазовые доходы, это очень правильный момент. Прогноз по ВВП ожидается под 200 трлн, опять же, это при консервативном прогнозе, мне кажется, несколько оптимистичном по темпам снижения инфляции, скорее всего, в номинальном выражении ВВП будет еще больше. У нас размер федерального бюджета не выходит за рамки ощутимых 20% от ВВП. То есть это нормальные уровни, которые были характерны для последних многих лет. По общей картине все выглядит здраво и вполне исполнимо. И, более того, судя по всему, заложен достаточно неплохой запас прочности».