«Правительству Жоржа Помпиду выражали вотум недоверия, [это произошло] в 1960-е годы. После этого ничего подобного не было. Но это, безусловно, правительственный кризис и очень острая политическая ситуация, прежде всего для президента страны. Камнем преткновения был бюджет. Все началось с того, что Марин Ле Пен, правые, и левые сочли (правые и левые часто смыкаются, не только во Франции) чуть ли не карательным этот бюджет, предложенный Барнье. Сейчас, видимо, будут консультации. Макрон, видимо, будет предлагать какие-то варианты. Я думаю, президентом он останется, но это серьезный правительственный кризис. Думаю, сейчас начнутся консультации различного рода — между правыми и президентом, между левыми и президентом, между правыми, левыми и президентом. То есть сейчас начнется интенсивная работа по выходу из этого кризиса».

«Можно констатировать, что тенденция правопопулистского крена есть, она проявилась до этого в Германии на земельных выборах в Саксонии и в Бранденбурге. Я не скажу, что это правопопулистский поворот, но правопопулистским кренот его можно назвать. И он обозначился с момента выборов в Европарламент, хотя там поворота тоже не случилось, но в этой связи Макрон объявил досрочные выборы в Национальное собрание, к этому подталкивали и Шольца, который на это не пошел. Тем не менее мы наблюдаем эту тенденцию. Безусловно, конфликт, которой ведется в восточной Европе, оказывает влияние на это, но не только. Это и миграционная повестка, и вызовы открытого общества, на которые нынешние правящие партии и нынешняя политическая система не могут дать сиюминутных ответов. А общество их требует. Зачастую правопопулисты, если они приходят к власти, тоже не могут дать ответы на эти вызовы, но у населения есть надежда, что кто-то даст ответы. Кстати говоря, правые не всегда ведут себя так, как этого от них ожидают, когда приходят к власти. Пример - Италия, правая партия Мелони».

«Неслучайно заседание Совбеза совпало с Генассамблеей, которая прошла не самым лучшим образом для российской стороны. И поэтому мне думается, что это был послан сигнал, причем не только странам Запада, потому что 143 страны, включая глобальный Юг, поддержали реформу ООН за счет расширения Совбеза. Для России это сейчас вызов безусловный. И я думаю, что этот сигнал в определенной степени явился сиюминутной реакцией, она подготовлена на то, что происходило в Нью-Йорке. Как может среагировать Запад? По-разному, поскольку Соединенные Штаты, а это, видимо, имеет принципиальное значение, проявляют крайнюю осторожность к вопросу применения дальнобойного оружия по территории России. Я думаю, американцы были в курсе, что будут такие изменения. Поэтому на них это повлияет, безусловно, поскольку они до сих пор не дали согласия на применение этого оружия, по-видимому, после этого они не особенно будут спешить его давать. То, что касается других стран, если говорить о странах Балтии или Польши, еще неделю назад точно прибавила бы к ним Великобританию, а сейчас посмотрим, потому что на самом деле эти британские ракеты имеют американские какие-то комплектующие. Поэтому американцы должны давать разрешение на их использование. Но дело в том, что тех стран, кого это не испугает, сейчас мало что зависит».

«Поскольку сам Орбан признал, что позиции Украины и Москвы крайне далеки друг от друга, в Пекине он своими впечатлениями поделился с председателем Си от встреч с Зеленским и Путиным. Я не думаю, что именно сейчас от встречи с Трампом что-то изменится и что у Орбана получится роль миротворца сейчас. Кстати говоря, хочу подчеркнуть, что в ходе выборов в Европарламент впервые партия Орбана потеряла значительное количество голосов. Она всегда набирала более 50%. В этом году набрала 44%. Ему очень важно показать свою вот такую активную внешнеполитическую позицию внутри страны, свою эффективность. Но можно предположить, что если действительно выборы в США закончатся тем, что Трамп снова вернётся в Овальный кабинет, в этом случае внешнеполитические шансы Орбана возрастают. Это близкие политики, как оба говорили: и Орбан, и Трамп - и вполне возможно, что Трамп будет пытаться взорвать европейскую солидарность или евроатлантическую солидарность через Венгрию».

«От саммита в Швейцарии никто не ожидал и не ожидает каких-то серьезных прорывов. Как повторяется, это начало долгого и трудного процесса. Каким он будет, мы не знаем, потому что на фоне заявлений президента России то, что заявляет украинская сторона, это прямо противоположная позиция. И даже если кто-то из окружения президента Украины говорит о возможности переговоров - но на самом деле они говорят об этом не первый раз - но все зависит с какой позиции. Пока я не вижу возможности нахождения компромисса между этими двумя позициями. Больше этот саммит имеет символическое значение, все-таки 92 страны приехали, какой-то документ, видимо, будет принят, но поскольку в нем не участвует другая сторона, а именно Россия, юридической силы подобные заявления никакой не имеют, равно как и резолюции Генеральной ассамблеи ООН. Может быть, я слишком пессимистично настроена, но я пока не вижу проблесков того, что возможны компромиссы. Повторюсь, это начало очень долгого, серьезного процесса, который может занять месяцы или годы».