«Исключить это точно нельзя. Мы помним, что там творилось, когда сфабриковали обвинение Трампа в сговоре с Путиным, который якобы помог ему на выборах. Я уже не говорю об этой знаменитой пробирке. Все возможно. Вообще у каждого ведомства есть журналисты, которые общаются с этим ведомством, и у них есть сливы. Это может быть и Пентагон, и ЦРУ, это может быть Белый дом — самые разные ведомства. Нельзя исключить, что это действительно срежиссированная история, похожая на усиление переговорных позиций на встрече с Путиным. Это когда повышаются ставки, чтобы, может быть, немного пойти назад во время переговоров».

«В Америке нет такого, как у нас, нет религиозного отношения к этой дате. Именно по этой причине они без оглядки назначали дату этого боя, просто потому что нет в Америке такой глубокой традиции в этот день вообще ничем другим не жить, если речь идет о событиях все-таки какой-то давности очень большой. Конечно, это была трагедия, три тысячи погибших, из них 344 пожарных, которые героически абсолютно вытаскивали людей. Все это помнят, все это знают, но молиться каждый год на это событие, в Америке это не принято. Поэтому я не вижу абсолютно ничего особенного. Да, так события совпали, и он комментировал это событие в свойственной ему манере, и ничего другого. Я не думаю, что это хоть как-то скажется на его репутации, потому что он просто ничего не совершил. Дело в том, что он очень жестко контролирует партию, и в общем без его одобрения сейчас не может выдвинуться ни один кандидат в Конгресс, например. И все смотрят ему в рот, и очень боятся потерять его расположение. Но если Трамп вышел баллотироваться, он будет баллотироваться, и никто ему не помешает. И никто, думаю, даже не вступит в конкурентную борьбу на праймериз республиканцев».

«Хочется надеяться, что это заявление вызвано как раз тем, чтобы ускорить этот процесс взаимных договоренностей между Госдепом и МИД о том, что надо как-то налаживать отношения, кончать визовую войну и так далее, - то, о чем вроде бы договорились в Женеве. Но очевидно, что все это не так просто решить, потому что в дипломатической жизни существует определенная культура - «око за око». И вопрос согласования, кто первый сделает это, а кто это, а что-то надо сделать одновременно и так далее, видимо, все-таки занимает какое-то время. И видимо, Салливан считает, что проблема в России, как я понимаю. Наши как раз всегда говорят, что проблема в Америке. Тут я не судья, но в любом случае надеюсь, что этот процесс все-таки пойдет».

«Действительно, вопрос стоит о существовании Республиканской партии в том виде, в каком она сейчас есть. Я думаю, что эти шесть человек – это тот максимум, который демократам удастся перетащить на свою сторону в плане голосования. Им нужно еще 11 республиканцев, 11 перебежчиков, но едва ли это произойдет, потому что многие сейчас думают о том, что кому-то ведь переизбираться надо, а влияние Трампа среди рядовых избирателей чрезвычайно велико. Это одна сторона. Вторая сторона: я думаю, что партийному республиканскому руководству, которое, вообще-то говоря, настроено против Трампа, меньше всего хотелось бы, чтобы Трамп организовал новую партию. Как известно, 75% избирателей республиканцев готовы перейти в его партию. Это очень много, это означает уничтожение Республиканской партии как таковой. Другое дело, что ни остатки Республиканской партии, ни новая партия Трампа не смогут победить демократов просто арифметически – они будут расколоты. Я думаю, что исход голосования предрешен: ему не вынесут вердикта о виновности, соответственно, не будет назначено никакого наказания».

«Это ветеран журналистики. Это человек обладавший своим собственным стилем, не только внешне. Его знаменитые подтяжки, которые в свое время позаимствовал Влад Листьев. Самое главное, что он обладал своим стелем интервью, у него был свой стиль общения с людьми. Он обычно не задавал вопросы, которые ставят гостя в тупик. По журналистским американским понятиям это очень странно. Вы обычно задаете острые вопросы для того, чтобы гостя заставить сопротивляться, чтобы он смог доказать свою точку зрения, но это не было стилем Ларри Кинга. Он, наоборот, своей мягкостью, своим обаянием располагал к себе гостя».