«Эти предложения исходят из того, что ситуация в следующие годы останется прежней, это очень трудно сегодня представить. Сегодня идет очень быстрое возвращение политики в общественную жизнь, оно противоречиво. Явный недостаток политической инфраструктуры для сколько-либо нормальной политики. Партия «Единая Россия» просто превратилась в труху, просто висит, повисла на организационно-технических возможностях администрации президента. То есть она ничего не дает от себя власти, она только берет. Я не могу исключать, что Кремль через какое-то время начнет делать ставку на коалиции. Сейчас не будет никаких быстрых решений. Самое худшее, что может сейчас сделать власть, — это просто от балды устроить внутреннее межкабинетное соревнование, чей проект реформы победит, в отрыве от реальной политики, которой все равно придется заниматься».

«Он, конечно, принадлежал к той генерации, я бы сказал, «лихих» парней 90-х годов, к которой и я принадлежал. И он был очень… Пока, может быть, к счастью для себя не отказался в 1997 году от предложения быть главой администрации, а потом даже главой правительства. В общем, я думаю, что он выиграл при этом. Но мне было легко с ним работать, пока мы не начали воевать. Он был сильный и на самом деле образованный человек. Это такая трагическая судьба».

«Чего сейчас хочет Сурков, трудно сказать. Думаю, он тоже участник транзита и хочет в нем участвовать, обозначив свою позицию. Каждый делает это своим средством. Бастрыкин с Чайкой организуют резонансные дела и аресты известных людей, а Сурков пишет статьи. Это все способы заставить учитывать себя в процессе перехода власти в какое-то новое состояние. У Суркова сейчас не так много инструментов, ну вот такой инструмент как перо. Не уверен, что это удачный текст даже для него, поэтому думаю, что это перформанс с его стороны, демонстрация того, что он в игре. Демонстрация не Путину, конечно, Путин не читает такие тексты, это я вам могу определенно сказать, но демонстрация в каком-то смысле тому кругу, к которому он принадлежит и в котором они собираются решать вопросы о транзите, о преемстве и приемнике».

«Пикантность состоит в том, что если никого из губернаторов уже давно не пускают на президентские выборы, поэтому они не имеют ни политического опыта, ни возможности предъявить себя стране. Видимо, в словах Путина присутствует странная мысль, что он может провести какой-то закрытый кастинг и по его результатам отобрать кого-то и показать, так как когда-то показал Медведева. Но мы уже видели, что из этого получается. Разумеется, как только будут сняты эти нелепые запреты на участие представителей реальной власти в президентских выборах, то, конечно же, мы сразу увидим реальный спектр. И это, конечно, будут не представители каких-то малых оппозиционных групп, а это будут сильные люди власти, знающие дыры в ней, если угодно, знающие, что делать. И, да, это будут министры, губернаторы, бизнесмены, руководители крупных корпораций. И кто-то из них станет президентом».

«Это стандартная практика в Кремле: на каждые выборы привлекаются политтехнологи из кремлевского пула, и часто сами они же эти проекты с собой приносят, чтобы участвовать не только в кампании, но и в бюджетах кампании. Автор каждого проекта скажет, что результативность высочайшая, ни один из них плохо себя не оценит. Просто это очень трудно проверить, речь же идет фактически о том, что все действия политтехнологов являются дизайном административного вмешательства в выборы, они просто оформляют это вмешательство такими декоративными элементами. А для кремлевского аппарата это тоже отчетный момент: какие усилия предприняты — вот такие-то. Так что это игра двусторонняя, но здесь нет ничего вообще нового, кроме того, что на этих выборах это выглядит совершенно смешно, поскольку один кандидат — то, который является уже президентом».