«Отягощающий фактор, но самое главное — это ситуация на юго-востоке Украины и минские договоренности, это главная проблема. Ну и, конечно, санкции экономические, военная активность, которая создает десятилетия угрозу инцидентов, небывалую за последние военную напряженность между Россией и НАТО. А это дополнительная тоже неприятность, но это не в основе наших противоречий».

«У нас так получается, если мы с кем-то поссоримся, то сразу все наши неприятности имеют след, тянущийся к тому, с кем мы поссоримся. С учетом наших плохих отношений с Турцией сейчас это выглядит, конечно, достаточно странно. До того, как мы поссорились с Турцией, ни о каких «Серых волках» речь не шла. С другой стороны, до сих пор непонятно, что за организация повинна в этом преступлении. Египет, насколько я знаю, никакого серьезного расследования не проводит и даже не признает факт теракта. И мне кажется очень странным то, что мы с Египтом сейчас уже ведем переговоры о восстановлении отношений, тогда как с Эрдоганом никаких переговоров не ведем, встав в принцип, что они совершили преступление, сбив наш фронтовой бомбардировщик. Здесь нет логики. Если бы эти «Серые волки» всплыли не в момент резкого обострения наших отношений с Турцией, тогда можно было бы это как одну из версий принять всерьез, но на фоне этой кампании поневоле начинаешь сомневаться».

«Путин с самого начала призвал к самой широкой коалиции, к самому тесному сотрудничеству. Другое дело, что по поводу Башара Асада у нас остаются большие разногласия, поэтому не получается коалиция. Плюс история предшествующих пары лет, когда напряженность достигла небывалых масштабов, и Украина тенью незримой все равно стоит за отношениями, даже хотя сейчас внимание привлечено к Сирии. Если этот компромисс будет достигнут, если сотрудничество по Сирии будет развиваться и даст свои плоды, в частности стабилизации обстановки, в отступлении «Исламского государства» (данная организация запрещена в РФ — Business FM), создании фронта умеренной оппозиции, который будет способен идти на компромиссы с Бшаром Асадом, тогда, я думаю, Россия приложит гораздо больше усилий к продвижению vинских соглашений. Они уже в первозданном виде просто по хронологии не получаются, но можно нагнать это время. И я полагаю, что тогда Путин покажет — он может очень большую роль сыграть с тем, чтобы была стабилизация и на Украине. О сближении можно будет говорить, когда Путин и Обама встретятся, и еще в большей степени, если они не просто встретятся, обсудят, а еще какое-то соглашение заключат по актуальным и самым насущным проблемам российско-американских отношений. Что касается встречи Путина и Керри, то я думаю, что это о сближении не говорит, но это говорит о том, что американцы хотят срочно обсудить вопросы Сирии, и, в частности, вопрос отношений России и Турции. Они Турцию формально поддержали, но не так, как поддерживают дорогого и близкого союзника, а как поддерживают союзника, который доставляет гораздо больше хлопот, чем выгод. Надо мирным путем решать, не надо обострять, не надо эскалации. Но, в принципе, они вынуждены какую-то все-таки более-менее лояльную позицию в отношении Турции соблюдать, но это совершенно не то, что может относиться к реальному соратнику и союзнику близкому. Однако их тревожит эскалация напряженности между Россией и Турцией, особенно учитывая, что это две крупные военные державы, а если брать региональный разрез, то Турция крупнейшая военная держава в данном регионе. И какой-то новый инцидент, будь он на море, как сегодня уже сообщили, чуть не произошел или будь он в воздухе, или он будет сухопутно-воздушный, здесь вариантов много. Их, конечно, очень тревожит, они ни в коем случае не хотят столкновения России и Турции, которое поставит их в еще более тяжелое положение».