По мнению спикера, следующий год станет переломным для игроков финансового рынка
Фото: пресс-служба
С какими результатами банки подошли к 2025 году и каких новых вызовов ждать бизнесу и потребителям, в интервью в рамках форума ВТБ «Россия зовет!» рассказал первый заместитель президента — председателя правления ВТБ.
Вы недавно выступили уже в новогоднем жанре, в колонке РБК, как раз перед форумом, обратившись к Деду Морозу, попросив у него для борьбы с инфляцией чуть-чуть поработать с курсом национальной валюты и не трогать ставку. А какой, вы думаете, должен быть курс, чтобы он не действовал на инфляцию?
Дмитрий Пьянов: Да, мое первое письмо было адресовано Деду Морозу и Снегурочке, и к ним были разные запросы. Вопрос про курс, и про интервенцию, и неповышение ставки был к Снегурочке. Снегурочка, понятно, это Эльвира Набиуллина, а Дед Мороз — это Антон Силуанов, потому что он отвечает за бюджетное правило и за предоставление средств ФНБ. Вот так расшифровывается интрига.
Соответственно, по поводу курса и ставки пожелание было сформулировано так, что в период повышенной волатильности, которую мы наблюдали после последнего пакета санкций, если не ошибаюсь, против 52 финансовых организаций, курс рубля резко ослабел, и дальше мы говорили о том, что есть эффект переноса высокого курса в цены. То есть высокий курс имеет четкое проинфляционное значение. Если курс не имеет фундаментальных основ для роста, а является просто временной проблемой, можно было бы пойти по пути валютных интервенций, сглаживая это временное ослабление и не давая возможности всем нашим экономическим агентам переносить этот повышенный курс в цены.
При этом интервенция не означает, что надо взять непонятно откуда золотовалютные резервы в юанях и продать их на биржевом рынке. Это могут быть разные, куда более интеллигентные способы по направлению в этот момент избыточной валютной ликвидности на биржевой рынок. Она может исходить и не от Центрального банка, а от экспортеров.
Далее. На мой взгляд, есть определенная симметричность между Центробанком, держателем золотовалютных резервов и куратором всей этой темы (Мосбиржа, курсы, курсообразование) и участниками рынка. Кажется, что есть нечто, что они знают, а мы не знаем. Если б мы это знали, мы тоже бы, быть может, это пожелание не формулировали. Что это, я пока не могу распознать, я буду дальше это исследовать.
Какой курс, на ваш взгляд, был бы хорошим сейчас?
Дмитрий Пьянов: Курс — это такая вещь, где нет величины. Я измеряю так: был «спайк», было резкое временное ослабление, которое не имело под собой фундаментальных оснований. Как только мы этот спайк пройдем, начинается подъем, а потом происходит опускание. И в этой точке графика мы должны этот спайк полностью сгладить. И чем раньше мы это сделаем, тем лучше будет для инфляции. Вообще, для курса важны прогнозируемость и отсутствие очень больших амплитуд волатильности в ту или иную сторону, и хорошо бы, чтобы эти волатильности можно было бы сглаживать, в том числе и из соображений ценовой стабильности.
Вы говорили, что, по прогнозу ВТБ, ключевая ставка весь следующий год будет 23%. И вот вопрос. Банки повышают свои собственные ставки по вкладам, по депозитам, по накопительным счетам. А кредиты-то были выданы еще год под совсем другие проценты. Откуда у банков такая смелость начислять большие проценты вкладчикам, получая при этом от заемщиков совсем другие цифры. Как вообще будет складываться ситуация для банковской системы с этой ставкой?
Дмитрий Пьянов: В корпоративном сегменте очень высока доля исторических выдач по плавающей ставке, которые переоцениваются автоматически (повысил совет директоров Банка России на очередном заседании ставку до 20% или 20 декабря до 23%, и тут же переоценились кредиты по плавающим ставкам). В корпоративно-инвестиционном бизнесе мы просто не выдаем фиксированные ставки. В среднем и малом бизнесе есть маленькая доля портфеля (10% от выдачи, 15% в некоторые месяцы), где эта фиксация ставки отбивается другими видами дохода. В малых предприятиях нет своих аналитических центров, нет аналитиков, которые могут прогнозировать ключевую ставку, нет стратегии хеджирования от процентной ставки, как в крупных корпорациях, поэтому клиенты из малого бизнеса часто говорят: мы не понимаем вашу ключевую ставку, дайте нам фиксированный кредит, а мы взамен принесем вам зарплатный проект, транзакционный бизнес, трансграничные расчеты, которые у нас есть, принесем все пассивы, которые соберем со всех банков. Поэтому получается такой размен: мы можем потерять по этому сегменту в процентном доходе, но есть другие виды доходов, которые это компенсируют. Но да, у нас есть одна проблемная область, где этот процентный риск не передаваем в кредиты. Это розницы, причем это касается всех продуктов. У нас по законодательству запрещено выдавать физлицу кредит по плавающей ставке. Потому что считается, что банк — сильная сторона договора: у него есть тысячи людей, есть выход на финансовые рынки и возможность хеджирования, а физлицо — это слабая сторона, она не может захеджироваться от процентного риска. Поэтому и ипотека, и потребы, и автокредитование — они все имеют фиксированные ставки в области бизнеса с частными лицами. Так что в 2025 году мы будем наблюдать в действии «принцип Анны Карениной»: каждый будет несчастлив по-своему. Почему? У кого-то много розницы, у кого-то мало розницы, у всех пропорция разная. У банков есть возможность натурального хеджирования от процентного риска. Иными словами, если у тебя большой прайс нечувствительных пассивов (например, текущих счетов), ты настолько привлекателен транзакционно, что люди оставляют маленькую денежку ежедневно, и это формирует бесплатный для тебя остаток. Там не важно, как двигается ставка, это у тебя получается уже не платный пассив. Поэтому простыми словами: у кого больше розницы, тому будет хуже, а у кого больше транзакционных пассивов и не чувствительных к цене, тому будет лучше. Банки будут различаться по этим свойствам и испытывать разное давление на чистую процентную маржу в 2025 году.
В общем, будет некая средняя температура по больнице. Кстати, она была очень хорошей для банков в 2023-2024 годах.
Дмитрий Пьянов: Пока итоги не подводились, но тенденции в целом понятны. Несмотря на возросшие процентные ставки, банки в 2024 году адаптировались, и прибыль будет больше, чем в 2023-м.
На размер инфляции или больше, чем инфляция?
Дмитрий Пьянов: Может быть, и больше, чем инфляция.
А 2025 год каким видится?
Дмитрий Пьянов: Наступающий год для банковского сектора будет тяжелее, чем предыдущие два. Доходы будут вымываться. Долгий период 2024 года мы жили с 16% ставкой. Об этом уже сейчас мало кто помнит, но мы помним. Потом ставка была 18%, потом 21%, и сейчас, быть может, будет 23%. Так что 2025 год станет годом длинного периода существования самых высоких ставок в истории России. Это будет вымывать доходы в банковском секторе. Соответственно, еще одной проблемой станет реализация процентного риска. Те физлица, которые берут сейчас кредиты по повышенным ставкам, делают это не от хорошей жизни, и платежная дисциплина там хуже. Мы это наблюдаем.
Если наши предположения по периоду длительных процентных высоких ставок верны, то где-то во второй половине 2025 года будут первые дефолтные реструктуризации. Будет видно, кто плавал без плавок. Это будет обнаруживаться и приводить не к банкротствам, а именно к дефолтным реструктуризациям. Но дефолтная реструктуризация тоже будет негативно влиять на генерацию резервов.
Поэтому хочу сказать, что 2024 год с точки зрения прибыльности банковского сектора — это конец прекрасной эпохи. Из-за санкций 2022 год был кризисный, в 2023 году произошла стабилизация, в 2024-м планка была еще выше. И этот двухлетний цикл, к сожалению, подходит к концу.
У вас много акционеров. Понятно, что акции при таких ставках на депозиты глубоко внизу, но поднимались темы о поддержке этого рынка. Но пока депозиты остаются на таком уровне, сложно представить, что рынок сильно выплывет. Каков ваш прогноз по дивидендам, по акционерной стоимости?Какие есть зоны поддержки для акционерной стоимости банков?
Дмитрий Пьянов: Первое — это если кто-то надеется на какой-то сценарий нормализации взаимоотношений с Америкой, у нас будет смена администрации США в феврале, и тезис «санкции вредят нам самим, и надо снять санкции с финансового сектора» может стать одной из инвестиционных идей.
Андрей Леонидович Костин сказал, что он в это не верит.
Дмитрий Пьянов: Да, он в это не верит, но я считаю, что новый президент США менее предсказуем, поэтому вы можете снять это с рассмотрения, но у розничных инвесторов периодически складывается какая-то коммуникация по украинскому плану урегулирования, и я считаю, исходя из этой информации, что такие надежды все-таки есть. Другой момент — это переход ключевой ставки к снижению или, по крайней мере, достижение какого-то мнения, что определенная ставка — это пик. И распознать это можно по сигналам Центрального банка, можно криптографически это расшифровать.
Абстрагируемся от непредсказуемой внешней среды, мы ее не контролируем, но мы можем четко распознать, в какой момент мы достигли пика ключевой ставки. И это будет где-то близко в 2025 году, где-то к концу 2025 года это произойдет. И тогда на снижении процентной ставки отдельные акции могут выстрелить. Теперь по поводу дивидендов. Мы в своей стратегической модели четко обещали первые дивиденды в 2026 году. Более ранняя опция по дивидендам — наш сигнал добровольный. Мы над этим работаем. И этот сигнал был дан, грубо говоря, в раннем 2024 году. А дальше происходило несколько ухудшений внешней макросреды. Эти ухудшения следующие: мы уже предполагали, что в 2024-м мы достигнем пика ключевой ставки. Мы его не достигли. Более того, мы его не достигли даже сейчас, по нашему пониманию.
Во-вторых, последовательно вводились регуляторные ужесточения, связывающие наш капитал. Сначала — в более высоких весах взвеса розничных кредитов, потом в виде одной антициклической надбавки 0,25% с 1 июля 2024 года, потом — вторая надбавка 0,25% с 1 января 2025-го. Получилось уже две антициклические надбавки, каждая из которых стоит 60 млрд рублей связанного капитала.
Дальше анонс, что произойдет ужесточение в корпоративном сегменте. Будут взвесы штрафные, пока еще неизвестно даже какие, для корпоративных кредитов, выданных заемщикам с долгом свыше 3% к EBITDA. Все это связывает нам капитал. У нас есть инструктивное правило, что менеджмент банка не может предлагать дивиденды, а наблюдательный совет не может выводить это к утверждению акционерам в ситуации, когда дивиденды в случае их выплаты привели бы к пробою нормативов достаточности или к пробою будущих нормативов достаточности в каком-либо обозримом периоде.
По сути, весь этот комплекс решений осложняет и уменьшает вероятность какого-то дивидендного сюрприза, но окончательное решение, будет что-то или чего-то не будет, как мы и говорили, произойдет в феврале следующего года при представлении наших годовых результатов.
А как сказалась консолидация внутри ВТБ целых трех банков — банка «Открытие», Почта банка и РНКБ?
Дмитрий Пьянов: Есть еще и мелкие банки, такие как Саровбизнесбанк, БМ — бывший Банк Москвы. Мы их не интегрировали еще в ВТБ. Они пока что работают как отдельные банки. Всего таких банков, включая более мелкие, — пять.
Как это сказывается на стратегии банка и на его положении?
Дмитрий Пьянов: Все эти банки, за исключением Почта банка, уже находились внутри группы. То есть происходило внутригрупповое перераспределение активов и пассивов капитала. В случае с Почта банком произошла консолидация. Мы до сих пор находимся пока в совместном предприятии с «Почтой России», поэтому, по сути, тактически никаких преимуществ это не дает. А стратегически интеграция позволяет экономить, тратя на тот же самый бизнес меньше, чем сумма двух блоков расходов: материнского банка и присоединяемого банка. Например, по «Открытию» мы экономим десятки миллиардов рублей в расходах, просто ликвидируя дублирующие структуры. В некоторых банках эти дублирующие структуры большие. В РНКБ, например, они меньше, потому что РНКБ работает на территории полуострова Крым, где наша сеть не была представлена до этого. Поэтому такая интеграция будет давать меньше синергии расходов. Но общее правило говорит: 20-30% от расходов присоединяемого банка мы в состоянии сэкономить. Обычно на это уходит два года.
И возвращаясь к Снегурочке и Деду Морозу, насколько вы свои пожелания считаете выполнимыми?
Дмитрий Пьянов: В некоторых вопросах мы сами кузнецы своего счастья. Ну, то есть я уверен, что с абсолютно пустыми рукавами 31 декабря я не уйду. Сегодняшний прогноз таков: некоторые пожелания очень сложно реализовать. Новые бюджетные правила — тернистый процесс, который будет ограничивать свободу Минфина. Поэтому к 2025 году это уже не реализовалось. Федеральный бюджет подписан. Будет ли реализовано к 2026 году — вопрос без ответа. Неизвестно, будет ли политическая воля ограничивать себя в ненефтегазовых доходах. Что касается траектории ключевой ставки или, что важнее, рецессии или срока достижения инфляции — я постарался этот подарок развернуть в рамках макроэкономической сессии.
Мой ответ таков: с учетом четырехлетнего периода отклонения нашей инфляции от таргета, сейчас, условно говоря, борьба с инфляцией пойдет до последнего кредита. Есть желание в этот раз попасть в прогноз, потому что это воспринимается как дело чести. Также есть надежда, что достижение того прогноза ЦБ — 4,5% на конец следующего года — может быть осуществлено без рецессии. Мое мнение, что это может быть достигнуто только с сокращением ВВП. Кто из нас прав, чьи группы аналитиков — мы узнаем только в 2025 году. Нет никакой возможности независимое третье мнение получить. Все покажет практика.
