Как время меняет цвет одежды? Сколько стоит российский люкс, а сколько вторая линия? И с чем сложнее: с дорогим эксклюзивом или массмаркетом, в котором для российских дизайнеров открылся «голубой океан»?
Алена Ахмадуллина. Фото: Сергей Бобылев/ТАСС
Дизайнер, создатель бренда Alena Akhmadullina Алена Ахмадуллина в интервью Business FM рассказала, в чем преимущество цифровой одежды, планы по развитию сети магазинов Akhmadullina Dreams, о макро- и микротрендах.
Алена Ахмадуллина, создатель бренда Alena Akhmadullina. Мы на пороге мая, лета, когда женщины, которых вы одеваете, будут выглядеть еще прекраснее, но сейчас несколько другое время, за последние два года оно духовно изменилось, ментально. Это как-то сказывается лично для вас как для художника, как модельера, или все по-прежнему?
Алена Ахмадуллина: Безусловно, это сказывается, я всегда была большим любителем работы с цветом и работала с ним сложно, многогранно, эти настроения работы с цветом с годами менялись, но я никогда не уходила от цвета, и сейчас впервые в истории моей карьеры происходит так, что сначала я долго носила черный, и мне не хотелось никакого цвета впервые в жизни. Весь мой гардероб, а я весь гардероб обычно вынимаю из дома и вставляю новый. Весь гардероб был черным, а сейчас он становится белым на 90%. То есть это начало с чистого листа, это попытка нарисовать, прочувствовать новое время, новый стиль, новые образы и как будто начать все сначала.
Это тренд или ваше личное?
Алена Ахмадуллина: Вы знаете, именно в люксовом сегменте дизайнеры ориентируются на свою интуицию. Очень важно быть насмотренным. Вы не должны смотреть ничьи плохие работы и смотреть только выдающиеся, и у вас есть настройки. Я думаю, точно так же, как у вас, у журналиста, есть понимание, вы можете боковым взглядом услышать нужное, ненужное и ухватить суть, то же самое в моде. Когда вы насмотрены, вы интуитивно уже выбираете правильный путь, вам начинает хотеться то, что является общемировым трендом. Но, как вы знаете, есть макротренды, а есть микротренды. Макротренды — это тренды, которые развиваются в течение трех-семи лет, а микротренды — это истории внутри одного сезона.
Белое — это на сезон или надолго?
Алена Ахмадуллина: Это макротренд, вплоть до того, что в ближайшем будущем появятся магазины полностью белой одежды. Это будет связано с концепцией брендов в плане отказа от крашения, то есть целые бренды, в которых не будет цвета, все будет цвета слоновой кости, молочного цвета, то есть натурального цвета, который имеет ткань, которую не успели покрасить.
До этого мы действительно любили темное и немнущееся, потому что это можно реже стирать, меньше гладить, но я сейчас вижу натуральные ткани, когда надо будет снова и стирать, и брать утюг. Люди это выдержат или это будет уделом людей, обладающих большим количеством свободного времени и степенью заботы о себе?
Алена Ахмадуллина: Сейчас главный тренд — это streetwear, а следующий глобальный тренд, который продлится много лет, будет techwear, то есть это высокотехнологичные ткани, которые как раз не будут мяться. Prada — основоположник этого направления, и вы уже в их коллекциях можете увидеть большое количество таких технологичных материалов, которые тем, кто не в курсе происходящего, могут показаться неприятными, шуршащими, противными, недышащими, но это наше будущее.
А они дышат?
Алена Ахмадуллина: Они дышат. Это новые технологии, то есть это синтетические, искусственные материалы, но они уже обладают всеми необходимыми свойствами для натуральных материалов, то есть гигроскопичностью, воздухопроницаемостью. Конечно, в противовес высокотехнологичным трендам будут возникать локальные, рустикальные, с обилием ручных работ, тренды, которые будут противостоять этой общей глобализации. Это когда вы приезжаете в любую страну, заходите в Zara в Испании, во Франции, в Америке, вы видите одну и ту же коллекцию, один и тот же образ магазина, одну и ту же вывеску, один и тот же уровень сервиса. В противовес этому будет возникать огромное количество компаний, которые будут действовать только на местном рынке и будут отличаться своей уникальностью, ручными работами, неповторимостью, единственными экземплярами, и там как раз эстетика мнущихся тканей, стирки по старинке, уход в стиле «в гостях у бабушки» — это все будет иметь место. Эта эстетика как раз смятой ткани, может быть, иногда недоутюженной, недостиранной будет уместна именно внутри этого тренда.
Раз вы про ткани, уже сразу экономический, хозяйственный вопрос. Для российских модных домов большие возможности, но все говорят, что огромные проблемы с тканями, так?
Алена Ахмадуллина: К сожалению, эта индустрия в России почти отсутствует, и количество производителей, предлагающих коллекции тканей, настолько минимальное, что даже в нашей второй линии мы хотим использовать производителя и взять абсолютно базовые классические костюмы — и не находим ничего, кроме одного артикула, хотя в сезон мы используем около 200-300 артикулов тканей, поэтому, к сожалению, это время еще не наступило, но мы будем надеяться. Мы встречались с креативными индустриями, и я знаю, что они делают огромные усилия для того, чтобы в нашей стране все это появилось, и тогда мы начнем чувствовать себя как итальянцы, которые могут перейти через дорогу, и тут у них кожа, а справа у них производится молния, а слева жаккардовые бирки, потому что в данный момент для того, чтобы скомплектовать один заказ, мы все привозим из разных стран и ждем неделями. Это, конечно, сильно замедляет процесс в бизнесе, который является бизнесом сроков, потому что фешен-индустрия — это бизнес сроков.
Мы находимся в вашем бутике, где первая линия, индивидуальные, дорогие вещи, haut couture или pret-a-porter, но это индивидуальные, дорогие вещи, у вас есть вторая массовая коллекция. Для того чтобы сшить это, вы это шьете на заказ или вы шьете, а потом продаете, и клиент сам находит вещи?
Алена Ахмадуллина: У нас есть два направления. Есть коллекция pret-a-porter, то есть можно прийти в магазин и купить эту одежду, и есть ателье, где приходят клиенты и мы шьем индивидуально.
По времени насколько это изменилось сейчас, когда ткани и все прочее, что вам необходимо, стало сложно завозить?
Алена Ахмадуллина: По времени производства график Ганта, наверное, остался у всех тем же, прежним. Работа над коллекцией, например, «весна-лето 2025» начинается за год до того, как коллекция будет поставлена. Потому что в течение шести месяцев разрабатываются эскизы и отшиваются первые образцы, то есть это уже живые вещи из ткани. Они представляются обычно в шоуруме как для своего магазина, так и для байеров из других сетей. И следующие полгода мы тратим на то, чтобы произвести это уже в повторах, то есть произвести тираж этих изделий. То есть момент, когда изделия поступают в продажу, для дизайнеров, — это что-то такое очень далекое, было год назад, потому что в этот момент дизайнеры работают уже на несколько сезонов вперед, то есть год, отвечая на ваш вопрос.
Хорошо, в общем, жить по-прежнему можно, несмотря на то что из Италии ткани напрямую уже не едут, их приходится выхватывать.
Алена Ахмадуллина: Нет, они едут теперь за три-четыре недели.
В масштабах года это действительно срок, но не очень большой. С тканями плохо, фабрик почти нет, есть определенные только артикулы и нет выбора. А со швейным производством, с качественным швейным производством, если ткани собрали, привезли, есть дизайн?..
Алена Ахмадуллина: Да, в России и раньше, и сейчас шьют просто замечательно. Есть фабрики абсолютно разных форматов под разные задачи, очень хорошо шьют пальтовую группу, костюмную группу, и, например, в России почти не производятся качественные пуховики и трикотаж, для того чтобы могли здесь размещать. Есть изделия, которые мы размещаем только в Италии, а есть изделия, которые с удовольствием шьем в России, и сейчас около 40% производства размещается на российских фабриках.
Вы рассказывали в ваших немногочисленных интервью про вторую линию, что для того чтобы развернуть вторую линию, это более массовая одежда по доступным ценам, то есть это для всех, требует инвестиций, и эти инвестиции не сразу окупаются. То есть роскошь работает сама, так это? Расскажите об инвестициях, потому что есть большой простор для выхода с вещами, которые стоят от 8 тысяч до 30 тысяч рублей, огромный рынок у нас открылся.
Алена Ахмадуллина: Вы правы, что в люксовом сегменте уместен органический рост, можно начать с коллекций из семи изделий, и с этого начнется бизнес дизайнера. И в люксовом сегменте дизайнер долго может существовать с одним магазином и чувствовать себя комфортно, работать индивидуально, производить небольшие тиражи, пять-семь штук, рамками одного небольшого производства. Если мы говорим о второй линии Akhmadullina Dreams, которая работает в среднем сегменте, верхняя часть этого сегмента, то для того чтобы произвести вещи по определенной себестоимости, их должно быть определенное количество. Мы начинали с открытия десяти магазинов, и меньше это было невозможно, и с партией 200 единиц. То есть вы понимаете, если самая минимальная партия для Китая или для российской фабрики 200 штук, вы никак не можете открыть один магазин, конечно, открытие десяти магазинов и производство такого количества товаров, допустим, 100-150 артикулов, и каждый в количестве 200 штук, конечно, это требует инвестиций, и да, были инвестиции. Дальше вы решаете, сколько магазинов и как быстро вы хотите открыть, насколько большой должна быть ваша сеть, от этого зависит размер инвестиций. Например, от десяти магазинов можно дальше, опять же, органически развиваться, но офис, управляющая компания начинает окупаться, только после открытия, по-моему, 23 магазинов, тогда это становится интересным. И сеть становится совсем интересной, когда магазинов 60. Насколько быстро вы хотите прийти к такому размеру сети, зависит от вложенных денег. Можно с определенного магазина начинать развиваться органически и открывать всего пять магазинов в год, и тогда инвестиции не потребуются, а эти деньги могут приходить из оборотных средств.
Но тогда, чтобы захватить страну, на это уйдут десятилетия такими темпами. А у вас какие цели и какие планы?
Алена Ахмадуллина: Что касается Akhmadullina Dreams, мы хотим перестать быть такими нишевыми, дизайнерскими, специфическими, компанией, которая делает специальные платья на выход или для специальных случаев, поэтому уже с товарной матрицей «осень-зима» следующего года мы становимся более мейнстримными, более понятными, более коммерческими. Я думаю, вы сразу заметите эти изменения, и, соответственно, мы, конечно, расширим нашу клиентскую базу и будем открывать новые магазины, а под эту концепцию мы еще проводим ребрендинг и меняем формат магазинов и дизайн магазинов.
Российский потребитель как перестраивается с привычных массовых брендов в этом ценовом сегменте, которые массово ушли, куда он идет?
Алена Ахмадуллина: Хотела бы я быть этим потребителем, чтобы знать, как они себя чувствуют. Но мое ощущение, когда я пришла в торговый центр, что много компаний, которые делают сейчас товар одинаково, у них нет уникального ДНК-кода, который бы их резко отличал на рынке от остальных брендов, либо это концепция Zara, которая предлагает много разных концепций во всех существующих стилях: и минимализм, и гламур, и другие, тогда нет вопросов. Но есть нишевые компании, и, заходя из одного магазина в другой, я вижу, что это одинаковые вещи, как будто один дизайнер сидит и рисует их под копирку. В то же время на рынке появились совершенно уникальные российские компании, Lime, выдающаяся компания 12 Storeez, Gate31, там, где больше ушло конкурентов, туда они все и сели. Все в среднем выстроились в одну линейку.
Когда речь идет о массовом сегменте, устоявшиеся бренды, знакомые, раскрученные для продаж, играют огромную роль. А вы на протяжении предыдущих десяти лет всегда выглядели люксовым дизайнером, то есть о вас слышали, но вас не видели в обычной жизни. Что работает для того, чтобы привлечь, дать понять, что Akhmadullina Dreams — это для обычной жизни, для обычных людей, чтобы они пошли искать именно вас?
Алена Ахмадуллина: Классические маркетинговые и пиар-инструменты.
Сейчас как: онлайн или все-таки магазины?
Алена Ахмадуллина: И так, и так.
Где у вас больше покупают сейчас?
Алена Ахмадуллина: Онлайн-магазин работает как пять магазинов офлайн. А у нас 40 магазинов офлайн, где лучше, 40 больше, чем пять, значит, офлайн дают большую выручку, чем наш онлайн. Но онлайн у нас считается успешным, потому что он выполняет те показатели, которые нужны. А как привлечь покупателя? Создаются сезонные лукбуки, имиджи, рекламные кампании, существует множество каналов, через которые можно взаимодействовать со своими имеющимися или будущими покупателями.
Поговорим о люксе. Здесь цены 100 тысяч, 200 тысяч рублей, это индивидуальные вещи, цены у них разные, поэтому нет смысла пытаться все их перечислить. А самая дорогая сколько стоит?
Алена Ахмадуллина: Кутюрное платье, вышитое вручную, 300 часов работы, может стоить и 2 млн рублей.
Такое вы шьете, когда есть заранее покупательница, или кто первый купит?
Алена Ахмадуллина: Когда мы создаем товарную матрицу в люксе, мы хорошо представляем, кто наш клиент, что он от нас ждет, куда он это будет носить, для чего ему нужны те или иные силуэты, костюмы, и часто бывает, что мы можем даже иметь в голове конкретную фамилию.
Сколько постоянных клиентов в вашем люксовом магазине?
Алена Ахмадуллина: В ателье может быть около 50 человек, которые индивидуально шьют заказы. А в магазине, если по базе интернет-магазина, по-моему, 3,5 тысячи.
И вы раз в течение года обновляете весь ваш ассортимент?
Алена Ахмадуллина: Ассортимент добавляется ежемесячно, то есть товарная матрица выглядит таким образом, что существуют два сезона — осень-зима, весна-лето, два сезона делятся на pre-fall (предзимний) и fall, весна-лето делятся на cruise и весна-лето, и эти коллекции подразделяются на дропы, то есть ежемесячно в магазин поступает новый товар. В конце сезона наступает период распродаж, предоставляются скидки на остатки, параллельно заходит новый сезон по новым ценам.
А где вы видите свои дорогие вещи? Происходят события периодически, правда, красных дорожек у нас сейчас немного.
Алена Ахмадуллина: Но они все-таки есть, на ММКФ одели нескольких людей.
Несколько событий, куда идут публичные люди, за которыми будут следить, за их нарядами именно.
Алена Ахмадуллина: Смотрите, сколько у нас кинопремьер, у нас взрыв киноиндустрии, я что-то пропустила. Практически каждый день премьеры наших фильмов, и там тоже есть маленькие красные дорожки, на которых все это нужно.
Скажите, пожалуйста, вы видели когда-нибудь подделки своих вещей?
Алена Ахмадуллина: Да, очень много в Китае. Подделывали принтованные вещи первой линии, и они там продавались за достаточно смешные деньги, подробно и близко скопированные к тексту, только при ближайшем рассмотрении это синтетика и недорогая технология обработки.
И они под вашим именем там выставляются?
Алена Ахмадуллина: Да, совершенно спокойно.
А на российских маркетплейсах?
Алена Ахмадуллина: На российских пока не видела.
Кстати говоря, на российские маркетплейсы из Китая это тоже идет, потому что канал открыт, так что следите.
Алена Ахмадуллина: Что касается Akhmadullina Dreams, когда мы поехали в Шанхай на выставку тканей, там были целые стенды, которые все были построены на наших дизайнах, то есть там были прямо капсулы нашей коллекции, все наши ткани, даже наши модели можно было приобрести как готовый пакет документов: лекала, технологическая карта для производства этих моделей.
Ваш фирменный знак — бренд кокошник в разных его вариациях. Когда копируют в Китае, это все тоже есть.
Алена Ахмадуллина: Кокошник я не видела, я видела яркие принты, там нет такой детализации, чтобы увидеть все детали.
Как кокошник менялся за эти 20 с лишним лет вашего бренда?
Алена Ахмадуллина: Он нашим знаком стал не так давно, может быть, лет пять, а до этого был только логотип, мы только недавно сделали его своим фирменным знаком, и удачно.
В вашей одежде он присутствовал раньше.
Алена Ахмадуллина: Да, он присутствовал, потому что вся одежда была посвящена русским принцессам, царевнам, поэтому, конечно, он и бесконечно интерпретировался, и наконец-то приобрел свои четкие формы, зафиксированные уже как фирменный знак бренда.
В Китае копируют это именно для российского рынка или, может быть, и на своем тоже продают?
Алена Ахмадуллина: На своем, конечно, продают.
То есть вас знают в Китае?
Алена Ахмадуллина: Видимо, да. Хорошо, что мы там бренд еще 20 лет назад зарегистрировали на всякий случай, потому что говорят, что, когда захочешь сам туда выйти, там твой бренд уже 100% зарегистрирован, и отнять его сложно, потому что китайское законодательство, конечно, защищает интересы китайцев, а не иностранцев.
За границей вы сейчас продаете или это сейчас разовые истории?
Алена Ахмадуллина: Больше разовые истории. Сейчас мы сконцентрированы в России.
Есть интересная вещь, которую вы предлагаете, наверное, не только вы, это одежда для интернета, то есть для своего облика в интернете, модель, которой нет физически, но которую человек может на себя надеть.
Алена Ахмадуллина: Цифровая одежда.
Как вы относитесь к одежде, которая только на фотографии?
Алена Ахмадуллина: Замечательно. Когда случилась пандемия, у нас и у команды дизайнеров появилось много свободного времени, которое мы решили провести с пользой и взяться за все то, до чего не доходили руки в обычной жизни. И уже тогда мы создали первую коллекцию одежды и даже первый показ одежды — и выпустили коллекцию цифровой одежды для продажи. Это смешная история, когда люди покупали платья за 10 тысяч рублей, а потом возмущенно писали: «Что я купила? Верните мои деньги! Где платье?» Потому что они не понимали, что это одежда, которая создана для соцсетей, когда тот или иной блогер не хочет каждый раз покупать новый лук, он может прислать свою фотографию в купальнике, и наши дизайнеры наденут на него цифровое платье, и картинка в новом платье готова.
Как пользуется спросом? Это всегда индивидуально или есть уже готовые модели?
Алена Ахмадуллина: Нет, есть готовые модели, которые представлены в интернет-магазине, и это редкие заказы, потому что по-прежнему за этой индустрией будущее, но сейчас люди еще не до конца понимают, как это работает. Но в ближайшей перспективе трех-пяти лет цифровая одежда станет продаваться практически на равных с реальной одеждой, они почувствуют прелести цифровой реальности, где они могут быть любого пола, роста, веса, цвета расы, где они могут обладать любыми способностями, быть любой профессии и во всем этом цифровом мире им тоже понадобится определенный имидж и стиль, а для этого нужна будет одежда.
Для себя вы когда-нибудь могли бы тоже такую виртуальную одежду создать?
Алена Ахмадуллина: Конечно, я и носила. Я тоже фотографировалась в купальнике, и дизайнеры надевали на меня разные цифровые платья. Я подумала, как удобно, не нужно шить, сфотографировался и забыл.
Не нужно стирать, не нужно гладить, о чем мы говорили несколько выше. Я два раза уже посмотрел недавно вышедший пластический спектакль, наверное, так это надо назвать, Егора Дружинина «Русский регтайм», для которого вы сделали костюмы. И костюмы наряду, на мой взгляд, с очень многим совершенно выдающиеся, без них не было бы того действия, которое там происходит. Вы не первый раз этим занимаетесь, вы делали костюмы для Cirque du Soleil в Москве, для какого-то фильма, по-моему, и для спектакля. Но спектакль в плане охвата аудитории, если говорить о маркетинговом приложении, — это ограниченное количество людей, его посмотрят, конечно, тысячи суммарно, может, десятки тысяч, но это не такой канал. Я просто вас так отговариваю, зачем тратить на это столько времени, столько сил или что-то другое?
Алена Ахмадуллина: Тут я могу сказать что-то в свое оправдание. С точки зрения маркетинга это будут новые для нас люди, которые, возможно, раньше не были знакомы так плотно с творчеством или не знали о нашем бренде. Но мы не потому туда пошли, а за Егором Дружининым, за Леонидом Роберманом, выдающимся продюсером, и за артистами, которых они пригласили. И задача была интересная, и сама концепция спектакля, регтайм — это прототип джаза, и в какой-то степени была прототипом R'n'B, а сейчас, как вы знаете, R'n'B — это главное фешен-направление. Этот рваный, сбитый ритм, синкопа, которая лежит в основе регтайма, очень свойственна и моему творчеству, поэтому мы нашли друг друга. Это был творческий, прежде всего [творческий] проект, а не коммерческий. Работали мы с удовольствием, нам была предоставлена полная свобода, хотя Егор подробно ставил задачу. Нас никто не трогал.
Их даже пары выражены в костюмах. Вообще, мне все это очень напомнило именно немое кино.
Алена Ахмадуллина: Очень правильно вы подметили, да, наверное. Но мне это не приходило в голову во время работы. Актеры непрерывно стояли трещали на примерках, поэтому на немое кино это было мало похоже.
Это ваша третья работа со сценическими или киноперсонажами, чем это отличается, чем это интересно, насколько это вас вырывает из обычной деятельности?
Алена Ахмадуллина: Проект я провела в ателье, то есть для нас по системе работы это были индивидуальные заказы. Единственная особенность, которая там была, — что артисты двигаются и выполняют определенные движения, поэтому мы должны были учитывать большое количество технологических особенностей во время производства. То есть актерам должно было быть удобно, одежда не должна была выезжать из юбок, в том числе когда осуществлялась партнерами поддержка артисток, они не должны были выезжать из их рук в скользкой ткани, ткань не должна была цепляться.
Почему там некоторые женские персонажи в юбках, а некоторые в брюках, причем в брюках такая суровая наставница юных шаловливых девушек, которые в юбках?
Алена Ахмадуллина: Там от Егора вообще была задача немного жесткости для персонажа, и изначально артистка была даже в кожаных вишневых брюках.
То есть такая жесть, это подчеркивает.
Алена Ахмадуллина: Да, потому что девочки находились в строгом воспитании под ее началом. Но на генеральной репетиции я увидела, что эти брюки не работают, они жестко смотрелись, и она как гвоздь вонзалась в стену, захотелось все-таки придать полета этому движению. И под возмущение Егора и хореографа мы заменили эти брюки на летящие расклешенные светлые, потому что мне показалось, что так будет лучше, и потом, уже после премьеры, все с этим согласились.
Я в заключение хочу вас попросить поделиться взглядом на будущее бренда. Мы живем в ситуации, когда жизнь во многом непростая, но, с другой стороны, она предоставляет массу возможностей, потому что рынок опустел и то, куда раньше было сложно зайти нашим креативным и коммерчески мыслящим людям, сейчас вроде проще. Какое будущее для себя вы рисуете, чего вы хотели бы добиться в идеале?
Алена Ахмадуллина: Все маячит этот проект, про который мы пока не можем сказать, который изменит вообще все, мы пока не можем о нем объявить, это будет, наверное, в июне, уже через полтора месяца, поменяет всю карту местности и вообще все.
Кстати, а для мужчин вы не будете ничего делать? Akhmadullina Dreams для мужчин...
Алена Ахмадуллина: В новом проекте у нас будут и мужчины, и дети. А в Akhmadullina Dreams пока нет, пока занимаемся женским направлением.
Раньше мы смотрели на Милан, на Париж, модные события России нужны для того, чтобы наша собственная фешен-индустрия с амбициями тоже шагала вперед?
Алена Ахмадуллина: Конечно, нужны.
Они есть, их достаточно?
Алена Ахмадуллина: Российская фешен-индустрия развивается, и вы понимаете, что сейчас происходят революционные вещи, освободилось 40% рынка. Но мы не сразу это почувствовали, потому что сначала покупатель был как бы в негативе от происходящего, потом из страны уехали очень много людей. Но сейчас как раз индустрия ощущает освободившиеся ниши, вы видите, какое количество брендов появилось. Поэтому ко всему этому должны прилагаться еще фешен-события.
Их сейчас хватает или их должно быть больше?
Алена Ахмадуллина: Мне кажется, в масштабах нашей страны одна неделя моды в сезон — достаточно.
Притом что нас не ждут в других местах. Хорошо, все-таки за границей где-то вы хотите продвигаться, это может быть Дубай, Китай, Вьетнам, то есть все равно как-то мир устроен так, что всегда хочется выйти куда-то дальше?
Алена Ахмадуллина: Были бренды, которые очень резко вышли на этот рынок, и рынок Арабских Эмиратов оказался переоцененным, как потом выяснилось, и большинство этих магазинов терпят убытки и не оказались успешными. Поэтому, может, хорошо, что мы не торопились, у нас были такие мысли, но логистические вопросы нас остановили. Так что пока развиваемся внутри России, именно здесь и сейчас уникальное время, а туда рваться будем попозже, когда с внутренним рынком разберемся.
