Режиссер Филипп Шкаев о «Тристане»: «Существует более 40 сохранившихся текстов, и мы взяли все»

— Мне очень нравится картина мира, она другая. Мы словно пытаемся их оценивать по нашей современной психологии и морали, хотя мне кажется, что, когда мы уходим в эти тексты, надо понимать, что особенно не просто, которые современные тексты про Средневековье, а именно древние тексты, что это другая картина мира, другой мир чувствования человека, эмоций. И это определенная дикость, которая закладывается в спектакле, она словно попытка прикоснуться к этому мировосприятию того времени. Помню, как я зацепился за фразу из книги «Осень Средневековья» Йохана Хейзинга. Он написал, что мы все стараемся оценивать людей через призму нашего современного чувствования, но они были гораздо более неуравновешенны, неустойчивы эмоционально. Это, мне кажется, интересно, что рациональность была на более сниженном уровне.

— Говоря о «Тристане», много ли литературных, исторических материалов вы переработали, прежде чем написали инсценировку?

— Есть самые древние тексты, они строились не по законам современной литературы, драматургии, там совершенно нет фабулы и не всегда прослеживается логика персонажа. Перед началом спектакля у нас есть надпись, что существует более 40 полностью или частично сохранившихся текстов, и мы взяли все. И когда я перерабатывал эту историю, мы действительно брали ключевые моменты из всех историй. Для меня было важно, что мы не пытались найти в них логику. Самое важное для меня, почему спектакль называется «Тристан», а не «Тристан и Изольда», потому что, читая историю двух влюбленных, я понял, что в первую очередь это все-таки история Тристана. Изольда — это как эпизод его жизни, там есть много других элементов.