Почему часть научно-технической деятельности не попадает под патентную защиту? Как контролируется работа эксперта при выдаче патента? Кто такие «патентные тролли» и как бизнес борется с ними за товарный знак?
Григорий Ивлиев. Фото: Вячеслав Прокофьев/ТАСС
Основная деятельность Роспатента — фиксировать изобретения и товарные знаки. В ведомстве работает 431 эксперт, которые выносят заключения по изобретениям в самых разных сферах науки. Сколько изобретений регистрируют в России и от кого они в основном исходят? Если говорить о товарных знаках, как быть с Пушкиным в «Кафе Пушкинъ»? Выяснял главный редактор Business FM Илья Копелевич.
У нас в гостях Григорий Ивлиев, руководитель Роспатента, организации, которая фиксирует изобретения и товарные знаки. Обе эти сферы в современной экономике — предмет огромного внимания всех субъектов экономики и науки, и нередко — споров. Григорий Петрович, здравствуйте! Нам кажется, что все новые технологии в Россию попадают в основном с Запада, даже вместе со словами. А как в действительности, сколько патентов регистрируем мы сами?
Григорий Ивлиев: Мы регистрируем много патентов российских заявителей — рассматриваем порядка 25 тысяч заявок и в год выдаем чуть меньше патентов. Российские заявители — это уникальный пласт, потому что, с одной стороны, в силу того, что мы не все патентуем, отечественные изобретения, как правило, очень сильные, и эти заявки, которые вносит российский заявитель, всегда становятся или являются важнейшей частью мирового изобретательского прогресса. Это существенные, важные заявки. Может быть, иностранные заявки на изобретения больше применимы в быту, их много, но надо понимать, что Россия находится в мировом экономическом пространстве, и мы имеем 2% экономики, а 98% экономики — это мировая экономика. Россия — открытая страна, к нам поступает продукция из других стран. По уровню защищенных патентов мы на девятом месте после таких стран, как США, Китай, Япония, Корея, Германия. По количеству заявок в год, которые подают российские заявители, мы занимаем в этих рейтингах шестое-седьмое место в зависимости от года.
Я дам маленькую справку: по уровню ВВП мы то ли на шестом, то ли на пятом месте, а по уровню зарегистрированных патентов все-таки на девятом, что говорит о том, что ряд стран с меньшей экономикой производит больше патентов. Тем не менее в быту мы почти не видим российских оригинальных изобретений, технологий. За последнее время, за год или чуть больше, на ваш взгляд, какие у нас были зарегистрированы самые значимые с точки зрения их потенциала изобретения?
Григорий Ивлиев: Самые значимые изобретения последнего времени — это изобретения, связанные с борьбой с ковидом, прежде всего, вакцины. На втором месте лекарственные препараты, потом дезинфицирующие средства и совершенствование медицинских изделий, того же аппарата для искусственной вентиляции легких. Мы выдали около 300 патентов, которые связаны с борьбой с ковидом. Из прорывных, применимых патентов последних месяцев мы тоже можем назвать несколько. Из области медицины — патент, выданный совсем недавно питерскому «Биокаду» на моноклональные антитела, которые используются для борьбы с опухолями. Многие сталкивались с лекарством «Биокада», которое используется для борьбы с ковидом под лекарственным наименованием «Илсир», а развитие идет дальше этих препаратов. Мы можем назвать такие важнейшие изобретения для электроэнергетики, как ветрогенераторы, которые дают энергию при небольшом ветре. Создание Курчатовским институтом двухфакторного генератора позволяет этому направлению «зеленой» энергетики существовать с большей эффективностью. Мы знаем, как трудно ветроэнергетика занимает свою позицию. Для страны очень важно глубинное бурение в условиях вечной мерзлоты. Это сложнейшее бурение, которое всегда требовало огромных затрат. Когда Петербургский институт ядерной физики изобретает что-то, что позволяет вводить теплоноситель в скважину, благодаря чему скважина не замерзает, а этот теплоноситель может быть легко извлечен, это приносит совершенно другой экономический эффект. Наши специалисты успешно работают в солнечной энергетике, МГУ вообще изобрел новый вид солнечных батарей, мы надеемся, что в скором времени он будет широко применяться. Но есть и применение, скажем, создание такого солнечного дома, когда расположение панелей, их взаимодействие позволяет существенным образом повысить отдачу от теплоэнергетики. Очень много патентов, и все они значимы. Почему они значимы? Потому что это то, что никто не создал в мире. Представьте себе, что в год 25 тысяч изобретений, которые никто в мире не создал. И это существенная часть научно-технической деятельности, осуществляемой в мире.
На протяжении десятилетий мы знаем, что самые существенные ноу-хау и прорывные технологии были в Советском Союзе, а теперь видим, что и в России появляются [изобретения] именно в сфере оборонки. А это попадает под патентную защиту, это входит в патенты? Или это секрет, это никто не регистрирует и такая часть научно-технической деятельности находится вне патентной защиты?
Григорий Ивлиев: Конечно, надо учитывать, что часть научно-технической деятельности в России не подпадает под патентную защиту, потому что применяются другие механизмы охраны. Вы уже сказали о военной технике и военных изобретениях, это государственная тайна — значительная часть науки и техники. Мы видим, что поставлена задача диверсифицировать эти изобретения и применять их и в гражданской сфере, но этот вопрос в каждом случае решается с учетом интересов обороны и безопасности страны.
То есть важно, что в патентную статистику не попадает эта научно-техническая деятельность?
Григорий Ивлиев: Эта не попадает. Есть еще коммерческая тайна, есть стратегия управления интеллектуальной собственностью, когда что-то изобретено, но изобретатель, предприятие, которым принадлежат права, не считают необходимым это патентовать, это так называемые ноу-хау, секреты производства. Они тоже признаются и охраняются государством, признаются всем миром, но это не патентная защита, а другая. Ведь смысл патентной охраны не только в том, что кто-то объявляет, что он автор. Автор изобретения всему миру показывает, что он сделал. Эта информация становится доступной всему миру, уже потом мы рассматриваем, кому принадлежат права, кто кому должен заплатить роялти, как это должно действовать. Но самое главное в патентной защите, что, представьте себе, два-три миллиона патентов в год, и два-три миллиона случаев, когда изобретатели всего мира передают друг другу знания, которые никто еще в мире не знает. В этом смысл патентной охраны. Патентная охрана — это прогресс, это доступ к информации. Но никто не исключает и закрытые изобретения. У нас есть и секретные изобретения, они тоже регистрируются. Есть ноу-хау, которые тоже должны работать по определенным правилам предприятия. В России в силу исторической, политической, региональной специфики таких изобретений, не получающих патентную защиту, достаточно много.
Довольно много известных российских приложений, которые используются не только в России, — они есть и у нас в руках: в наших телефонах, гаджетах, компьютерах. Они тоже патентуются?
Григорий Ивлиев: Программы для ЭВМ охраняются авторским правом. Оно не патентуется, а по факту создания признается государством. Чтобы был порядок с программами для ЭВМ, с базами данных, в России предусмотрена возможность регистрации программ для ЭВМ в нашем ведомстве. Заявитель может зарегистрировать, мы это депонируем, и он таким образом подтверждает свое первенство, свое авторство. Для спорных случаев это все хранится в наших реестрах, и мы можем показать, кто это сделал. Сейчас это прорывное направление в России. Мы видим, что за десять месяцев число таких заявок выросло на 26%, более чем на четверть. Думаю, это связано с тем, что введено налоговое стимулирование в IT-технологиях, когда установили налог в 3% и сразу почувствовали, что в этой сфере больше проявляется, больше показывается, больше делается, это стало еще более привлекательно с экономической точки зрения. Эти 26% — очень существенный прорыв сейчас.
Это за год?
Григорий Ивлиев: Это за десять месяцев 2021 года. За год, думаю, цифра сохранится, может, даже увеличится.
Тогда чуть-чуть о цифрах вообще. Как пандемия повлияла на изобретательство, что за эти годы произошло?
Григорий Ивлиев: Пандемия очень плохо повлияла на изобретательство. Мы в первом квартале 2020 года имели рост заявок на изобретения в 23%. С наступлением пандемии, когда настали тяжелый апрель и все последующие месяцы 2020 года, мы вернулись к уровню 2019 года. Сейчас реальный рост заявок на изобретения составляет около 2%, но это небольшой рост, недостаточный. Думаю, что пандемия все-таки не снизила уровень изобретений, но, если бы ее не было, рост был бы значительный. При этом можно сказать, что у нас все равно рост по защите промобразцов. Это тоже патентная защита, более 10% роста. Самое показательное, что в условиях пандемии экономика России не потеряла экономической активности. Российские заявители в 2020 и в 2021 годах подают больше заявок на товарные знаки.
Вы больше отклоняете?
Григорий Ивлиев: Мы подходим строго, там, где не проходит, отклоняем. Там, где проходит, даем. Да, мы сейчас работаем с заявками жестче. Может быть, заявки менее качественные, может быть, наш рынок уже стал таким плотным, что в него трудно войти с заявкой по товарным знакам, но за десять месяцев заявок на товарные знаки больше на 18%, то есть на ту сферу экономики, где люди дорожат уже репутацией, где созданы товары, и они его обозначают, продвигают на рынок. Вот такая у нас пандемия.
Как вы сказали, важно осознать, что патент — это не только защита, но и публикация для всего мира той или иной технологии. Как это все сопрягается с патентными службами других стран, как гарантировать, что вы не запатентуете [устройство], аналогичное запатентованному в другой части мира? Попробуем рассмотреть гипотетический пример, который вы приводили. Технология бурения в условиях вечной мерзлоты — вы об этом рассказали, специально изобретенный химический состав, который делает так, что она не будет замерзать в скважине, а потом жидкость извлекается. Предположим, вдруг в Канаде кто-нибудь сделал то же самое, но не патентовал в России, потому что не собирается заниматься этой деятельностью в России, а потом вдруг мы вышли на мировой рынок. Или вдруг в Канаде зарегистрировали следом, а мы потом скажем: «Извините, у нас уже такое зарегистрировано». Какой алгоритм в таких ситуациях?
Григорий Ивлиев: Человечество уже выработало этот алгоритм в 1883 году, когда заключило Парижскую конвенцию о защите промышленной собственности. Есть такое понятие — патентный приоритет. Кто первый подал эту заявку, затем будет патентный приоритет. Спор есть только в одном случае, когда в один и тот же день подается одна и та же заявка, таких случаев было много, начиная с телефона Белла, который подал на день раньше, чем его конкурент, и все, он был патентообладателем.
Это все происходило в одной юрисдикции?
Григорий Ивлиев: Да, в одной юрисдикции.
А у нас разные.
Григорий Ивлиев: Точно так же, только системы сложнее. Все равно патентный приоритет за тем, кто подал первым. Это признают все патентные ведомства мира.
Какие споры возникают на практике?
Григорий Ивлиев: Споры возникают как раз из-за той ситуации, о которой вы говорите, что где-то был неизвестный источник, где-то неправильно произвели информационный поиск, где-то не сработала система. Такие случаи бывают, но очень редко.
Можно еще раз на этом примере, я вообще это придумал. Вы сказали, что это важное изобретение системы бурения в условиях вечной мерзлоты, если гипотетически канадская фирма (я называю Канаду, потому что у них там тоже мерзлота и тоже есть нефть или где-то они бурят), вдруг приходит и говорит: «Мы у вас это не регистрировали, но мы такое раньше зарегистрировали». Как тогда?
Григорий Ивлиев: Если они придут в Роспатент с таким утверждением, мы внимательно проверим. Если действительно они опубликовали это в научной литературе раньше, если они раньше подали заявку в свое или другое ведомство, мы должны будем отменить свой патент, и приоритет будет за тем, кто раньше.
Часто бывают случаи, когда мы что-то запатентовали, у нас что-то изобрели, на нашем рынке не было иностранных конкурентов, иностранных заявок, а они появляются спустя время?
Григорий Ивлиев: Такие случаи бывают, но мы как раз и работаем все последние годы над тем, чтобы обмен информацией производился вовремя и полно. Есть соглашение о патентном минимуме. Есть ряд изданий, источников, баз данных, которые в обязательном порядке должен посмотреть каждый эксперт, который принимает решение о патентовании. Есть такие правила. Кроме всего прочего, нашим коллегам, которые сделали хорошее изобретение, по международному договору предоставляется право в течение года подать такую же заявку в любую страну из тех, которые входят в систему Всемирной организации интеллектуальной собственности.
С нашей стороны в отношении патентов, выданных за границей, бывают случаи, когда мы вдруг обнаруживаем, что там это запатентовано, начинает производиться, а мы здесь уже тоже [производим]?
Григорий Ивлиев: Это тоже бывает нечасто, когда к нам обращаются иностранцы с такими патентами, мы иногда находим российские источники, такие глубокие. У нас еще все-таки специфика советского времени, когда было много не очень-то проявленных изобретений.
Конечно, потому что это все было государственной тайной.
Григорий Ивлиев: Но находится, да. Интересно, что бывают заявки, а мы смотрим источники 1950-х, 1960-х годов, когда уже это все было известно, и патенты не выдаем. Представьте себе, что к нам идут, как правило, из-за рубежа самые проверенные заявки. Если в целом мире 22,5 миллиона заявок, то к нам в год приходят 13-14 тысяч заявок от иностранцев. И это уже отработанные технологии, проверенные, сильные патенты, и та ситуация, о которой вы говорите, единична. Могу сказать, что в год мы принимаем 35 тысяч решений по изобретениям, 266 тысяч патентов находятся на охране, и все они могут оспариваться. В год судом отменяется восемь патентов. Так совпало, что два года подряд суд отменил восемь наших решений по патентам, из 300 тысяч восемь, это тысячная доля процента, это наша ошибка. И эта ошибка не в выдаче паспорта, где неправильно указали фамилию, а это ошибка экспертной, научной, глубокой работы, когда нужно сопоставить между собой сложнейшие, неизвестные миру технологии.
Патентное ведомство не равно Академии наук и всему научному сообществу, тем не менее вам приходится делать заключение по абсолютно всем направлениям современной науки. Товарные знаки — это отдельная тема. Как это происходит? Есть ли в этом почва для коррупции, потому что от заключения эксперта зависит очень многое: будет выдан патент или нет? Если он и будет оспорен когда-нибудь, это дело дальнее, а тут все зависит от мнения того ключевого эксперта, который рассматривает заявку.
Григорий Ивлиев: Да, и очень много зависит именно от его квалификации. На данный момент у нас 431 эксперт, мы еще набираем, готовим, обучаем.
Они постоянно работают в штате или вы привлекаете?
Григорий Ивлиев: Это постоянный штат. Они специализированы по отраслям знаний. Конечно, это недостаточно, это ограничивает возможности, но по прорывным направлениям, скажем, ветряные двигатели, — один специалист, по двигателям внутреннего сгорания — другой специалист. Конечно, мы чувствуем, что этого недостаточно. Поэтому сейчас вводим систему, мы ее называем аутсорсом, когда крупнейшие научные образовательные учреждения могут выступать и проводить патентные экспертизы и информационный поиск. Кстати, мы тесно сотрудничаем с Академией наук, в сложных случаях направляем им, они дают нам свое заключение, как правило, за подписью ответственного секретаря отделения. Был случай, когда два отделения физики и медицины дали нам совместное заключение в сложных случаях. Что касается процедуры и коррумпированности, [участие] принимает не один эксперт. Есть эксперт, у него есть куратор, замначальника отдела, начальник отдела, начальник отделения — выстроена иерархия специалистов. Кроме того, на постоянной основе есть служба качества, которая системно проверяет работу всех экспертов. Это порядка 70 человек, за ними методология, рассмотрение жалоб, споров, контроль за деятельностью. Так устроены все патентные ведомства. Есть второй этап рассмотрения — это Палата по патентному спору. Любой заявитель, не согласный с решением, вынесенным в первой инстанции, вправе обратиться в Палату по патентным спорам и предъявить все доводы. Палата по патентным спорам — это уже публичные слушания, это коллегия, там ввели видеорассмотрение, когда можно не приезжать, но экраны стоят, все друг друга видят, озвучивают все аргументы. Производится запись. Я иногда смотрю эти записи, если есть спорные случаи. То есть эксперты принимают решение коллегиально, прозрачно. Сложно принять при коррупционных условиях неправильное решение. Еще есть суд, где уже ставятся все точки над i, и мы выполняем все судебные решения.
На ваш взгляд, эта система фактически страхует от подкупа экспертов? Потому что есть смысл подкупать, если ты через три дня точно не получишь [патент], я имею в виду заявителя, который хотел бы решить [дело] в свою пользу, но если он через три дня получит обратную реакцию, то тогда, видимо, не имеет смысла.
Григорий Ивлиев: Когда я пришел на работу в Роспатент шесть лет назад, я отправил снять с близлежащих столбов таблички, привинченные проволокой из жестянки, на которых написано: «Ускорим рассмотрение заявок в Роспатенте». Мы их сняли, на следующий день их повесили заново. Тогда мы взяли и ввели механизм ускоренного рассмотрения за плату, прозрачно, хотите быстро, хотите за два месяца? Пожалуйста, платите повышенную пошлину, не взятку. И это опять же прозрачная система, эта выверенная система, она начала работать, мы сняли эту проблему.
Сколько стоит? Это, получается, большой, сложный механизм, который включает в себя как экспертов, процедуру оспаривания, так и палату?
Григорий Ивлиев: Ускоренное рассмотрение стоит 96 тысяч рублей, когда могут заключение получить быстрее, чем за два месяца.
Теперь веселая тема про товарные знаки. Здесь интереснее про «патентных троллей», известно, что креативные люди стремятся занять название, особенно те, которые явно могут понадобиться, слово «шар», «сладкий» и так далее, это во всем мире. Когда «Сбер» вводил свою новую эмблему, тут же появился заявитель, который стал оспаривать этот товарный знак.
Григорий Ивлиев: Это все еще в процессе.
Расскажите смешное и несмешное про это.
Григорий Ивлиев: Действительно «патентными троллями» называют тех людей, которые больше занимаются товарными знаками, там выстраивается основной бизнес. В том случае, что он вполне легален и законен, люди создают товарный знак для того, чтобы он работал на рынке. У нас есть правило, что если в течение трех лет [товарный знак] не используется, то действие прекращается. Но «патентные тролли» [существуют] в сфере товарных знаков возможно потому, что даже многие крупные компании, успешные предприниматели не задумываются о том, что их фирменные наименования, их коммерческие обозначения должны быть защищены. Я с этой историей столкнулся, когда к нам обратился владелец успешного ресторана «У Петровича» из Липецка. Мне, может быть, в глаза бросилось, что такое хорошее отчество. А «тролль» из Башкортостана увидел это, внес в заявку, зарегистрировал товарный знак «У Петровича» и предъявил претензию этому самому Петровичу.
«Петровичей», мне кажется, по всей стране просто немыслимое количество, почему-то очень популярное отчество в качестве товарного знака.
Григорий Ивлиев: Хорошо, что Петрович оказался решительным, он обратился к правильным юристам, и они все это оспорили. Но гораздо сложнее, когда кто-то зарегистрировал знак, а потом другой бизнесмен раскручивает свое производство под этим наименованием, не зная, что этот товарный знак уже существует. Это уже легальное поле для этих «патентных троллей», они идут взыскивать, и все попадают в очень сложные ситуации. Поэтому настоятельно рекомендую называть и защищать с помощью товарных знаков коммерческое обозначение, фирменное наименование, название товаров. Тогда вы будете защищены от «патентных троллей». А так они будут готовить себе новую почву для проникновения в легальный бизнес.
Какие слова и имена наиболее популярны в товарных знаках и, соответственно, становятся предметом спора по поводу их использования? Я почему-то думаю, что, например, использование фамилии Путин или что-то похожее на эту фамилию...
Григорий Ивлиев: В товарных знаках это уже прошло, здесь все урегулировано, сейчас не допускают регистрации с использованием известных фамилий без согласия самих известных личностей. Мы внимательно за этим смотрим, методология уже отработана. Хотя все равно такое бывает. Гагарин и все, что связано с Гагариным, очень популярно и широко распространено в названиях улиц, площадей и прочее, и это было как-то естественным образом. Но наследники таких личностей, наследники Гагарина, его дочь были против того, чтобы имя Гагарина использовалось для торговых целей. Торговый комплекс, который получил товарный знак «Гагаринский» без согласия родственников, был уже достаточно распространен, когда к нам обратилась наследница, и мы этот товарный знак прекратили. Если это известное лицо, то только оно может зарегистрировать такой знак, никто другой. Здесь много оценочного, кто известен, насколько известен, кому известен.
Ну да, Петрович всем известен, много Петровичей.
Григорий Ивлиев: Да, надо это фиксировать, индивидуализировать, продумывать это каждый раз в своем бизнесе, в своей деятельности. Кстати, сейчас многие известные в музыкальном мире люди регистрируют товарные знаки с тем, чтобы избежать соперничества с этими «троллями».
Регистрируют имя и фамилию как товарный знак?
Григорий Ивлиев: Фамилию, имя, свои слоганы, часть текстов художественных произведений или еще что-то.
Если три года это потом не используется коммерчески, то защита умирает. Если потом через три года с небольшим пришло это в голову, то все заново, и могут перехватить за это время. Гагарин, Путин, понятно, тут есть, наследники, живые люди и прочее. А кто ответит за «Кафе Пушкинъ», например?
Григорий Ивлиев: За «Кафе Пушкинъ» Роспатент ответил в полной мере, это оспаривалось у нас несколько раз, и мы даже видели, как несколько субъектов спорили за это наименование. «Кафе Пушкинъ» грамотно зарегистрировало это название и отстояли во всех судебных инстанциях. И действительно, это связано с именем известного поэта, но...
Оно не принадлежит создателям этого кафе.
Григорий Ивлиев: Они же не говорят, что это Александр Сергеевич Пушкин, они не сделали ничего плохого. Они взяли известную фамилию и применили ее к своему роду деятельности. Они сделали это популярным, ничем не обидели ни Александра Сергеевича Пушкина, ни всех Пушкиных, которые носят эту фамилию и носили в истории. Сделали это узнаваемым брендом своего ресторана.
Можно открыть еще одно «Кафе Александр Пушкин»?
Григорий Ивлиев: Нет, нельзя, потому что Пушкин в этом знаке имеет определяющее смысловое значение, поэтому все остальные «Кафе Пушкины» опоздали.
Были попытки? Пришлось владельцам «Кафе Пушкинъ» защищать Пушкина как свое все?
Григорий Ивлиев: Да-да.
Они успешно защитили?
Григорий Ивлиев: Защитили успешно, взыскали. Вначале арбитражные суды встали на сторону трактира «Пушкин», но суд по интеллектуальным правам, рассматривая уже после, правильно расставил все приоритеты. «Пушкинъ», «Кафе Пушкинъ» — это знаки, которые связаны с определенным местом в Москве, с Пушкинской площадью, с историческим интерьером, который имитируют создатели ресторана. Это не значит, что нельзя использовать других писателей. Есть товарный знак «Достоевский», есть «FM-Достоевский», и это хорошо, когда книжный магазин, когда общество книголюбителей использует этот товарный знак.
Но надо зарегистрировать его первым?
Григорий Ивлиев: Надо зарегистрировать первым.
С набором характеристик.
Григорий Ивлиев: Кстати, по знаку «Достоевский» несколько пользователей, потому что один обладатель товарного знака может дать согласие другому правообладателю на использование этого знака, и ясно, что много любителей и почитателей Достоевского. Обладатели этого товарного знака занимают гуманистическую, просветительскую позицию, разрешают друг другу и другим субъектам использовать товарный знак «Достоевский».
А Лондон не сможет подать протест на бар «Лондон»?
Григорий Ивлиев: Я думаю, это чистое название, это историческое название, часто это принятая идентификация места, вида деятельности, оно создает различительную способность. Скажем, на «Байкал» есть такой товарный знак, есть вода, водка, но на гостиницу и на бары мы никому не даем, потому что исторически у нас в десятках городов есть рестораны, гостиницы, бары под названием «Байкал», принадлежащие разным правообладателям. Поэтому назвать свою гостиницу «Байкалом» можно сейчас любую другую, тогда конкурируя уже с теми, кто раскрутил свою работу. Надо иметь в виду, что ряд обозначений, наименований потерял различительную способность, потому что уже давно...
Они тиражируются, и надо иметь в виду, что вас могут перепутать. Зато к вам никто не придет.
