Песков раскритиковал публикацию Bloomberg о возможном вторжении России на Украину

— Это уже не первая публикация и не первое заявление США о том, что они обеспокоены передвижениями наших вооруженных сил на территории РФ. Неоднократно мы на это говорили, что передвижение наших ВС на нашей территории не должно ни у кого вызывать обеспокоенности. Россия не представляет ни для кого угрозы, Россия развивается своим собственным путем, мы занимаемся своими собственными делами. В случае необходимости мы принимаем меры по обеспечению своей безопасности, если вблизи наших границ происходят какие-то вызывающие действия наших оппонентов. Говоря об оппонентах, я имею в виду прежде всего силы НАТО, которые весьма и весьма активно и напористо действуют в непосредственной близости к нашим границам, будь то воздух, вода или суша. Подобные заголовки не что иное, как пустое, безосновательное нагнетание напряженности. Россия ни для кого не представляет угрозы.

— Нагнетание становится больше или нет?

— Провокационных действий больше. Вы видите ситуацию в Черном море, вы видите активную разведдеятельность с воздуха самолетов НАТО, самолетов-разведчиков, в том числе американских. Это все не может оставить нас индифферентными к тому, что происходит. Мы должны быть начеку. Это же не наши друзья, это же не белорусские самолеты летают, это летают самолеты тех, кто декларирует своей основной целью сдерживание противодействия РФ. И те, кто называет РФ врагом. Ну, соответственно, мы должны как-то себя страховать и хеджировать риски, что мы и делаем.

— Какие-то ответные или превентивного характера заявления, с вашей точки зрения, должны последовать с российской стороны?

— Да они каждый день следуют.

— Можно ли говорить на основании всего вышесказанного, что мы вступаем в новую фазу большого обострения, и кто, на ваш взгляд, в нем сейчас заинтересован?

— Эта фаза обострения идет волнами, она была весной, после чего довольно оперативно организовали саммит Путина и Байдена, а сейчас пришло время для другой фазы. В принципе здесь нет какой-то одной виноватой стороны, и нельзя сказать, чтобы мы были так уж заинтересованы в том, чтобы сознательно идти на обострение. Однако в сложной ситуации известна тактика, к которой мы сейчас прибегаем, — это в принципе «играть на повышение». И вот эта игра на повышение в данном случае заключается в том, что мы реагируем на действия, которые считаем враждебными. А такие действия действительно имеют место быть. Вовсе не обязательно было присылать и американский военный корабль в Черное море, да и кризис с беженцами в Белоруссии раздут, мягко говоря, поляками, которые решают свои политические проблемы в ЕС. Да и Украина стала применять беспилотники в последнее время, что Москва не может не воспринять как вызов. Ни о каких беспилотниках на Нормандском саммите в Париже в конце 2019 года не говорилось, там говорилось о прекращении огня, отводе войск и ничего из этого не выполнено на самом деле.

— Вы упомянули про беженцев на границе Белоруссии и Польши. Какую роль в этой общей картине будет играть белорусская история?

— Белорусский кейс будет играть роль очередного раздражителя, и в Восточной Европе найдется немало [мнений] — да и в Западной тоже, уже и в Германии такие инвективы звучат — о том, что к этому причастна Россия, что не так, или, по крайней мере, не совсем так. Кроме того, сам кризис раздут по масштабу. Если речь идет о 4 тысячах беженцев, то в 2015-2016 годах ровно такое число проникало в ЕС ежесуточно через Грецию, Италию и другие южные страны. И никто не кричал истошно, что вот сейчас Евросоюз рухнет под напором варваров.

— Все это началось после приезда главы ЦРУ Уильяма Бернса в Москву или это совпадение? Одновременно, кстати, распространяется и сообщение о планах личной встречи, возможно, даже в онлайн-формате Путина и Байдена. Как это можно увязать?

— Видимо, Бернс и Байден — и вообще Вашингтон — тоже «играют на повышение», поскольку визит Бернса, видимо, был в том числе направлен на то, чтобы, как это считают в Вашингтоне, предупредить Москву от каких-то действий по эскалации ситуации на Украине. С другой стороны, по опыту весеннего обострения, это как раз и сподвигло обе стороны на то, чтобы переговорить друг с другом очно. Я думаю, что сейчас, если дальше так пойдет, может возникнуть ситуация, что они переговорят в видеоформате, например.

— Трудно сказать, вступаем ли мы в фазу большого обострения, думаю, все-таки нет, но мы не выступаем из фазы просто обострения. Украинский вопрос, к сожалению, таков, что он содержит в себе потенциал обострения практически в любое время при неблагоприятном стечении обстоятельств. Политическая деятельность замерла, то есть достигнут полный тупик, никаких содержательных разговоров между Москвой и Киевом не ведется, и боюсь, что вестись не может в нынешней ситуации. Соответственно, когда затихает политический процесс, остаются другие процессы, и военные демонстрации со всех сторон — это, безусловно, замена чего-то другого. Насколько это чревато большим столкновением? Я не вижу, чтобы сейчас кто-то был заинтересован в резком переворачивании доски, но все боятся, что кто-то будет заинтересован. Поэтому вот так и происходит со всех сторон.

— Сейчас все это происходит на фоне обострения на границе с Белоруссией и Польшей. Какую роль в этой общей картине будет играть белорусская история?

— Я думаю, что это все-таки разные темы, потому что польско-белорусский кризис — это продукт политики Евросоюза в отношении Белоруссии, вот этот вот отказ признавать Белоруссию как собеседника привел к тому, что Белоруссия себя как собеседника предлагает очень настойчиво. Так что я не думаю, что это как-то связано с Украиной, но понятно, что это один регион, одна часть Восточной Европы, и, конечно, общее обострение друг друга поддерживает. Хотя я бы так напрямую это не увязал.