По его словам, система компании делает ставку на принцип синергии своих институтов и на полный цикл сопровождения в венчурной индустрии — «от гаража до конвейера»
Николай Цехомский. Фото: Сергей Бобылев/ТАСС
Первый зампредседателя правления ВЭБ.РФ Николай Цехомский дал интервью главному редактору Business FM Илье Копелевичу на ПМЭФ-2021.
ВЭБ после реформы стал структурой еще более значимой в российской экономике, объединив целый ряд крупнейших институтов развития. Все эти структуры теперь оказались в периметре ВЭБа, который и сам был институтом развития, были еще «ВЭБ Инновации». Как все это будет работать вместе?
Николай Цехомский: ВЭБ объединил 11 институтов развития, большая часть из них — это институты, связанные с инновационной экономикой. Но традиционно у ВЭБа было кураторство за экспорт, и Российский экспортный центр (РЭЦ) как был, так и остается под нашим зонтиком, если так можно сказать, нашей партнерской организацией. То же самое с МСП, государство, правительство хочет увидеть синергию между этими институтами. На этом форуме в нашем ВЭБ-спейсе мы объявили основные элементы стратегии группы, стратегии институтов развития под зонтиком ВЭБ. И на самом деле, если так подумать, действительно, организации занимаются немножко разными вещами, поэтому достаточно сложно их в единый процесс погрузить. Потому что есть разница между бизнесом МСП и бизнесом предоставления финансирования крупнейшим компаниям, что осуществляет сам ВЭБ. То есть разница между РЭЦ, которая поддерживает экспортные поставки, и, например, инновационным «Сколково». Почему вокруг ВЭБа правительство предложило сделать эту консолидацию или поручило ВЭБу провести эту работу? Потому что ВЭБ сам последние пять лет находится в постоянной реструктуризации. И действительно, это не секрет, ВЭБ прошел достаточно серьезный процесс реструктуризации начиная с 2016 года, и с приходом Игоря Ивановича [Шувалова] мы завершили фактически полностью, можно громко сказать, санацию организации. И сегодня это устойчивый бизнес, который уже очень активно работает как институт развития. За три года мы предоставили финансирование более чем на 1,7 трлн рублей. Последний год — это 1 трлн рублей, то есть организация действительно в очень стабильном, хорошем состоянии, хорошее качество активов, высокая достаточность капитала, в этом смысле, видимо, правительство считает, что те действия, которые предприняла команда, эффективны, и ожидает такую же работу по отношению к другим институтам развития.
Если подвести итоги этого аудита, это же тоже важно, и всем хотелось бы услышать: что по результатам этого аудита выглядит как эффективная работа, а что — нет, и, соответственно, какие будут изменения?
Николай Цехомский: Мы считаем, что в целом каждый институт, который существовал, действовал в соответствии со своими основными принципами, целями, которые были установлены каждому институту. Но, наверное, главная тема — это отсутствие той самой синергии, все занимались [своими задачами] самостоятельно и изолированно. Поэтому большая задача — объединить с точки зрения принципов и подходов. Один из принципов — это партнерство. Мы, например, для себя выбрали стратегию, что мы все делаем совместно с коммерческими банками, то есть мы заходим в проекты, финансирование проекта совместно с коммерческими банками, мы с ним не конкурируем. Если коммерческий банк не хочет нас видеть в проекте, мы туда не идем. Если клиент может профинансировать свою сделку без участия государства или института развития, мы не входим в этот проект. Если клиент видит необходимость, потребность в тех структурах, которые мы можем предложить, типа фабрики проектного финансирования, тогда мы в них идем. То есть первый принцип — это партнерство, для нас это критически важно. И мы хотим, чтобы наши институты развития внутри все работали по этому же принципу, то есть максимально объединяя усилия. К примеру, традиционно большой ВЭБ занимается крупнейшими проектами, но в период пандемии мы предоставили гарантии для субъектов МСП, соответственно, запустили большую программу с правительством по предоставлению финансирования МСП вместе с коммерческими банками, то есть совершенно не в традиционной для нас отрасли, и это может вот так пересекаться.
Все-таки ряд институтов развития имели дело с компаниями другого размера и другой стадии развития, там, где традиционное банковское кредитование не применяется, а применяется либо грантовое, либо венчурное финансирование.
Николай Цехомский: Безусловно.
И часть этих компаний также вошли сейчас в периметр ВЭБа, означает ли это, что от этих принципов им придется отказаться и действовать на других?
Николай Цехомский: Ни в коем случае. Скорее, если мы говорим о венчурном бизнесе, здесь нам надо посмотреть на все развитие этой венчурной индустрии, как говорят, от гаража до конвейера, от минимального стартапа, которому нужна грантовая поддержка, или даже еще до стартапа, от науки, от каких исследований, которые действуют в соответствии с теми ориентирами, которые предоставляет правительство. Мы как государственные институты должны в соответствии с этими ориентирами всю цепочку поддержать, начиная от грантовой поддержки исследований до стартапов, до первого капитала, до финансирования, IPO и пост-IPO, тиражирования того или иного проекта. То есть на каждом этапе развития компании должен быть представлен институт развития, который поможет.
А «Сколково» и «Роснано» сохраняют свою самостоятельность и автономию?
Николай Цехомский: Конечно, мы не будем влезать в операционную деятельность этих организаций, это была бы большая ошибка. Потому что то, как действует инвестиционный фонд, венчурный фонд, private equity фонд, и то, как действует кредитная организация, — совершенно разные подходы, разные процессы. Ты не можешь на кредитный процесс перенести инвестиции в стартап, потому что тогда ты ничего не сделаешь, ты остановишь работу этих организаций. Поэтому, конечно, самостоятельность с точки зрения каждодневной работы, операционной деятельности сохранится.
Тем не менее теперь ВЭБ, вероятно, будет с какой-то периодичностью, это, видимо, будет ваш внутренний какой-то порядок, рассматривать и утверждать в тех проектах, которые финансируют «Сколково» и «Роснано», так?
Николай Цехомский: ВЭБ здесь, наверное, — такой посредник правительства, поэтому у нас сейчас внутри корпоративной структуры есть наблюдательный совет, который состоит в первую очередь из членов правительства, из вице-премьеров. Под наблюдательным советом есть комитеты по направлениям: промышленности, инноваций. И в этих комитетах точно так же председательствуют наши члены наблюдательного совета, то есть вице-премьеры. Поэтому, если комитет по цифре и инновациям возглавляет Чернышенко, то он и будет принимать KPI тех инновационных институтов развития, которые входят в наш зонтик. В этом смысле единообразие и единый подход будут даже не на ВЭБе замыкаться, а чуть выше, политика будет определяться с уровня правительства.
В новой структуре финансирование институтов развития со стороны государства останется на прежнем уровне или оно уменьшится? Быть может, мы решим, что излишне тратить деньги и неэффективно, такое может быть? Или, наоборот, оно увеличится, если мы решим, что частных денег у нас не так много и долю государства на венчурном рынке и на рынке промышленного финансирования путем вхождения в капитал новых промышленных компаний, наоборот, надо увеличить. Какие опции на столе, к какой мы ближе сейчас?
Николай Цехомский: Я бы тут разделил на две части. Мы считаем, что в результате этой деятельности точно снизятся операционные расходы. Вообще, все общехозяйственные расходы, которые связаны с [данной] деятельностью, должны сокращаться, там должна быть более эффективная система. А с точки зрения объема инвестиций мы надеемся, что будут, наоборот, увеличиваться. И это будет в том числе как раз из-за той же самой синергии, потому что у ВЭБа капитал очень большой, и мы сейчас очень комфортно себя чувствуем на рынке. У некоторых институтов очень маленькие сейчас и заявки, и амбиции, поэтому какую-то синхронизацию, чтобы у нас было больше амбиций в цифре, в инновациях, мы ожидаем увидеть от правительства. Думаю, что в этой части будет больше инвестиций.
Я не могу сейчас про «Роснано» не вспомнить, потому что у них была какая-то стратегия самостоятельного развития. Она заключалась в том, что вообще «Роснано» должно превратиться в открытое акционерное общество, в сущности, оно таковым и является, просто там пока была контрольная доля государства. Но, поскольку «Роснано» строилось как фонд, который спустя определенный цикл, путем выходов из предприятий, в которые он вложил [средства], получает деньги обратно, затем направляет их на следующий цикл в новых предприятиях, он может функционировать просто как частная компания на принципах частной компании? Или это сейчас будет уже неактуально, поскольку он стал частью ВЭБа?
Николай Цехомский: Я думаю, что опции все на столе. Если говорим о «Роснано», «Роснано» абсолютно точно на столе, просто это вопрос не сегодняшнего момента. Действительно, на каком-то этапе, я считаю, нет ничего лучше, чем личная заинтересованность участников этого инвестиционного процесса, получение долей в тех бизнесах или какого-то экономического эффекта от того, чтобы эти бизнесы были успешны, это очень важно. То есть большинство фондов именно на этих принципах и формируются. Поэтому, конечно, государство — это не лучший управленец инвестициями. В этом смысле, наверное, как частный элемент это надо продумывать. Мы сейчас находимся немного на другом этапе.
Еще одна тема. В сферу ответственности ВЭБа попало развитие туризма. Мы неожиданно оказались в совершенно новой ситуации в том, что касается этой отрасли, даже не хочу еще раз это все формулировать. Скажите, здесь какие основные центральные темы управления?
Николай Цехомский: Центральной темой нашей стратегии, которую мы озвучивали, является качество жизни человека, качество жизни, связанное с городами. Вторая связана с экспортом, для России экспорт очень важен. Оба этих качества именно в туристической отрасли присутствуют. На самом деле, с одной стороны, повышая качество наших туристских объектов притяжения, магнитов, мы улучшаем качество жизни человека, который рядом с ними живет, имеет возможность также пользоваться этими благами, а с другой стороны, это экспортная услуга, это возможность привлечь новых туристов в эти объекты. Это абсолютно в стратегии ВЭБа, абсолютно соответствует нашим целям. Единственная тема, которая заставляет нас думать, как лучше это структурировать, — это тема, связанная с каждым конкретным проектом. Каждый конкретный проект необязательно будет большой, условно говоря, зачастую тот или иной гостиничный комплекс ниже нашего лимита по финансированию, такое тоже есть у ВЭБа. И здесь есть разные решения, мы считаем, что сейчас есть такой продукт, как фабрика проектного финансирования, и последние изменения, которые были приняты правительством, — это то, что мы можем сделать такую зонтичную модель, когда большой кредит накрывает целый ряд небольших объектов, и можем строить в целом ряде регионов небольшие объекты, в том числе туристской инфраструктуры. Но те туристические комплексы, которые мы сейчас смотрим, достаточно большие. И амбиции, конечно, большие и на Дальнем Востоке, и в Центральной России, на южных наших любимых курортах — везде очень большие планы, большие амбиции.
