Инцидент с Навальным обрастает подробностями и становится более неясным. Комментарий Георгия Бовта

«Всякая неясность, которая пока лишь усиливается для части публики на фоне нагромождения все новых подробностей, будет внутри России скорее работать против Навального, чем за него», — считает политолог

Разработчик отравляющего вещества «Новичок» Вил Мирзаянов, проживающий в США, публично извинился перед Алексеем Навальным, заявив, что глубоко сожалеет об участии в разработке боевых ядов. При этом он выразил мнение, что Навальному потребуется на восстановление около года.

Он рассказал, что в 1993 году встречался с человеком, который пережил отравление «Новичком», и симптомы у этого человека были похожи на те, которые описал Навальный в своем посте в Instagram 19 сентября. По словам самого Навального, врачи берлинской клиники Charite сделали из него «технически живого человека», в то же время он с трудом может налить себе воды или написать какие-то слова на доске по просьбе врача.

Другой разработчик «Новичка» Леонид Ринк подверг сомнению слова Мирзаянова, заявив, что тот никогда не входил в группу разработчиков этого вещества, а поэтому не может знать симптомов отравления «Новичком».

Чем больше история отравления Алексея Навального обрастает подробностями, тем менее ясной становится картина для широкой публики. И дело не только в том, что, как и в случае отравления Скрипалей, где тоже фигурировал «Новичок», создатели ядов и боевых отравляющих веществ раздают интервью направо и налево, словно голливудские звезды, с которых хочет делать жизнь экзальтированная молодежь. А еще и в том, что предстающая обывателю картина не очень вписывается в уже ранее созданные у него клишированные представления о том, как должен себя чувствовать человек, которого всерьез отравили именно этим самым «Новичком».

Обыватель не понимает, особенно если ему в этом непонимании помогает соответствующая пропаганда, как может человек, который должен превратиться в «овощ», пролежав в коме три недели, делать селфи, садиться на кровати и даже вставать с нее и ходить по лестнице, как явствует из последнего поста Навального. Сама вербальная стилистика которого тоже вызвала у некоторых сомнения, как якобы не очень присущая прежде оппозиционеру. При этом он рассказывает исключительно только о своем самочувствии, но даже и намеком не обозначает свои подозрения насчет того, кто мог с ним все это проделать. Никаких обвинений или политических заявлений Навальный не делает. Может, еще не время. Может, такова тайна следствия. Немецкого.

С другой стороны, подробности, обнародованные соратниками оппозиционера, тоже не дают полной ясности. Так, еще можно объяснить то, что члены его команды, едва получив информацию о его состоянии, похожем на отравление, постарались оперативно собрать возможные улики, включая бутылку с водой, из которой он пил и где немцы потом обнаружили следы отравляющего вещества. Вполне логично, что эти люди не доверяют никаким представителям российских властей, особенно следователям. Однако, с точки зрения распространяемой, в том числе на Западе, версии о причастности к отравлению политика неких государственных или окологосударственных структур, не менее странно, что эти отравители не позаботились толком о том, чтобы возможные улики поскорее уничтожить. И уж во всяком случае сделать так, чтобы они сначала не оказались в руках команды Навального, а затем на санитарном самолете, отправившись в Германию.

Дали улететь и одной из сподвижниц оппозиционера Марии Певчих, вместе с пластиковой бутылкой со следами отравляющего вещества. Почему ее, теперь раздающую не очень внятные интервью западным СМИ, не задержали хотя бы в качестве свидетеля для опроса? Почему в номер политика сразу не вломились следователи и там дали распоряжаться его сподвижникам? Невольно напрашивается вывод о том, что либо его отравление было осуществлено непрофессионалами, либо такими профессионалами, которых можно назвать в лучшем случае троечниками.

Появление все новых подробностей в деле скорее работает на размывание показавшейся вначале многим вроде бы однозначной картины, согласно которой неугодный политик стал жертвой репрессивной системы, кто бы ни выступал в данном случае исполнителем.

Однако если для значительной части российской публики такой поворот будет вполне комфортным и она постепенно начнет верить даже в то, что тут не обошлось без провокации со стороны неких западных структур, то в западной трактовке пока сохраняется линия на обвинение в произошедшем исключительно российских властей. Что, в частности, нашло свое отражение в жесткой резолюции Европарламента на прошлой неделе. Однако и эта линия может вступить в диссонанс с происходящим в случае, если Навальный относительно быстро пойдет на поправку и при этом не займет сколь-либо внятной позиции по отношению к тому, что ним произошло и не выдаст какие-то предположения на сей счет.

Что касается начавшихся разговоров о его скором возвращении в Россию и о том, сколь данная история повлияет на рост его популярности, то тут все может быть не столь однозначно. Особенно если его именем назовут какие-то санкции против РФ, а широкая публика не получит именно на обывательском уровне внятного и однозначного, как она любит, представления о том, что произошло на самом деле. Всякая неясность, которая пока лишь усиливается для части публики на фоне нагромождения все новых подробностей, будет внутри России скорее работать против Навального, чем за него. В этом смысле он остается по-прежнему сильно отравленным политиком, несмотря на то что физически идет на поправку.