Военные России и Турции приступили к первому совместному патрулированию в Идлибе

— Это очень важная артерия страны, она связывает приморский береговой город с другим важным городом, экономическим центром — с Алеппо. Но до сих пор эта трасса была закрыта, и она продолжает быть закрытой, однако стороны договорились все-таки открыть, вести какой-то контроль и проводить там совместное патрулирование.

— Судя по всему, первый блин вышел комом. Маршрут сократили из-за провокаций боевиков, которые начали даже женщин и детей в качестве «живого щита» использовать.

— Это было ожидаемо. Было большое количество информации от российских источников и источников, которые все-таки больше ведут пропаганду из идлибских городов. Но все равно оказалось, что эта информация правдива. Рассказывали, что перекрывают трассу М4, жгут покрышки, выводят людей. Единственный интересный момент, что в Турции пока еще информации о том, что сама операция была проведена, нет. И это делалось с целью безопасности — говорилось, что будет, но когда, во сколько, не говорили.

— Раньше речь шла о протурецких боевиках, а теперь говорят о провокации неподконтрольных Анкаре радикальных бандформированиях. О каких террористах идет речь?

— Я тоже обратил внимание. Очень важная составляющая этого заявления, потому что российская сторона поддерживает турецкую сторону, говорит: да, есть бандформирования, на которые вы не имеете влияния. С одной стороны, поддержка, а с другой стороны, и как бы намек: вы обещали. А турецкая сторона обещала, что она некая превентивная сила, и что большое количество турецких военных находится там именно для того, чтобы как раз решать вопросы с радикалами, которые не подконтрольны турецкой стороне. Если я не ошибаюсь, там больше десяти группировок, которые Турция также считает террористическими».

— Минобороны сегодня заявило, что туркам дали дополнительное время для того, чтобы нейтрализовать этих боевиков, обеспечить безопасность патрулирования, то есть турки будут заниматься ликвидацией?

— Думаю, да. Это напрямую задача турецкой стороны, когда еще до 5 марта и Эрдоган, и министр обороны, а потом еще и после 5 марта министр обороны сказал, что они — та сила, которая будет решать вопрос с радикалами. Никаких компромиссов. У меня такой же вопрос, как и у вас. Это логичный вопрос. Что будет делать Турция? Она будет вести боевые действия против этих сил? И другого выхода, получается, нет.

— Получается, что они не будут проводить совместного патрулирования, пока не решится эта проблема.

— Или патрулирования не будет. Вы правильно обратили внимание на заявление Министерства обороны, что протяженность была сокращена. Насколько сокращена? Там 80 километров. Сколько из этих 80 километров они вообще могли сократить и смогли ли вообще? Может, это все было символично.

— Неизвестно, реагировали ли как-то турецкие и российские военные на эти провокации?

— Нет, я думаю, они просто в целях безопасности не поехали до той части. Очень хорошо, что едут две стороны, в данном случае хорошо, что и турецкая сторона рядом с российскими военными. В противном случае все-таки опасная ситуация сложилась бы для российских военных, поэтому они, мне кажется, какую-то часть символическую на патрулирование послали, чтобы показать свою решительность.

— В любом случае это важно и для наших двусторонних отношений с турками, и для сирийского урегулирования, хотя бы начать это совместное патрулирование.

— Да, и они это сделали.