Генеральный директор, председатель правления АО «Российская венчурная компания» Александр Повалко дал интервью главному редактору Business FM Илье Копелевичу
Фото: пресс-служба
Почему российские инновационные компании редко становятся «единорогами»? Кто покупает в России технологические стартапы? И какие направления сейчас наиболее перспективны для молодых инноваторов? Эти и другие вопросы главный редактор Business FM Илья Копелевич обсудил с генеральным директором, председателем правления АО «Российская венчурная компания» Александром Повалко.
Если говорить о результатах работы любого института развития, главная цель — чтобы появлялись большие технологические и инновационные компании. Их называют «единорогами», если они миллиардные в долларах. В портфеле РВК такие компании есть, сколько их?
Александр Повалко: Отдельные портфельные компании действительно были проданы за сотни миллионов долларов, но в традиционном представлении «единорог» — это то, что быстро и решительно доросло до капитализации больше миллиарда. Таких компаний и в стране крайне немного.
Я в стране знаю буквально два, если не брать «Яндекс» и «ВКонтакте», которые состоялись раньше, чем пошел процесс.
Александр Повалко: Да, OCSiAl, в который последний инвестор вошел по оценке больше миллиарда. Такие компании есть, но, как и любой сказочный зверь, они очень редки. Они редки в мире и совсем редки у нас.
А это вообще проблема, показатель, повод задуматься о чем-то, и если да, то о чем?
Александр Повалко: Это проблема, в первую очередь, недооценки технологических компаний, а это означает, что у вас существенно меньше ресурсов на рынке высоких технологий.
То есть некому продавать, нет покупателя для этих компаний?
Александр Повалко: Нет покупателя на эти компании в таких масштабах. Если мы возьмем сопоставимые компании в Китае и у нас (сопоставимые и по технологическому направлению, и по выручке, по EBITDA), то мультипликатор будет различаться раз в пять-семь. Это чудовищно, потому что это сразу же влияет на скорость развития этих компаний.
Соответственно, мотивация тех, кто их создает, меняется, если они не видят возможности выходить на широкий круг инвесторов, которые создадут большой приток капитала.
Александр Повалко: Широкий круг инвесторов, большие рынки, игра с существенно большими ставками, чем то, что делается сейчас.
Это некие условия, в которых мы находимся. Мы же понимаем, почему у нас нет этого широкого круга инвесторов. И вполне вероятно, что он не появится в тех условиях, в которых мы находимся.
Александр Повалко: Когда мы говорим, что находимся в каких-то специфичных условиях и начинаем фразу со слов «мы же все понимаем», в этот момент уже ничего нельзя сделать, в этот момент уже все состоялось.
Можно сделать вывод, что так и будет, и исходя из этого выстраивать модель развития технологических компаний, понимая, что очень мало инвесторов. У нас стартапы покупают в итоге корпорации, а не рынок.
Александр Повалко: Покупают в итоге корпорации с существенно, с моей точки зрения, более низкой оценкой, чем могли бы купить. Поведение корпораций абсолютно прагматичное и логичное. Они достигают своих целей, это нормально. С другой стороны, если владельцы стартапов продают, очевидно, они тоже готовы к такому типу сделок.
Давайте приведем примеры, потому что тут они как раз есть. Наши крупные корпорации, которые купили технологические компании на стадии, когда они создали ясную, применимую технологию. Расскажите о примерах, мы увидим тогда практический результат этого роста.
Александр Повалко: Сбербанк сейчас очень активно скупает технологические компании, в том числе они купили компанию ЦРТ (Центр речевых технологий). Я смотрел не на аналоги, но на близкие китайские компании, и их оценка — 5-7 млрд долларов. Это другая оценка. Я не готов говорить, за сколько купили ЦРТ, но сумма существенно более спокойная.
Эту тему нам не так давно сформулировали и другие венчурные инвесторы. Они говорят: на российском рынке нет света в конце тоннеля. Найти, выйти, чтобы рынок купил, — нет. Соответственно, другая модель поведения технологических стартаперов: они делают мастерскую технологию, и либо она остается маленькой, либо ее покупает большая корпорация. Мы знаем Сбербанк. Кто еще активен на этом рынке, кто еще создает спрос на готовые технологические решения?
Александр Повалко: Сейчас, по нашим оценкам, активны порядка 30 крупных корпораций.
Наверное, в очень разной степени. Если сравнивать Сбербанк и всех остальных?
Александр Повалко: Это сложный вопрос. Мы считали, по общим прикидкам, в прошлом году было около 80 сделок по приобретению долей или технологических компаний. Например, мы с «Газпром нефтью» создали венчурный фонд, и было опасение в какой-то момент, что это будет фонд для финансирования внутренних разработок «Газпром нефти». Нет, ничего подобного. Это совершенно полноценно работающая структура. И «Газпром нефть» скорее себя рассматривает как полигон, как первую возможность быстро протестировать и нарастить капитализацию этих компаний. Очень правильное и экономически осмысленное поведение.
Все-таки все равно цель любой крупной корпорации — купить технологию себе, оставить ее у себя, не масштабировать ее на весь потенциальный рынок.
Александр Повалко: По-разному. Я с вами не соглашусь. Есть несколько типов поведения, типов действия. Первое — купить, встроить в свою технологическую схему, и дальше это будет развиваться как элемент технологии компании. Второе — это формирование новой линейки продуктов, дополняющих, расширяющих то, что у компании есть. Например, мы с РЖД сейчас подписали соглашение по созданию венчурного фонда, даже двух фондов. И у Олега Белозерова (генеральный директор — председатель правления ОАО «Российские железные дороги». — Business FM) логика ровно такая: мы хорошо управляем железной дорогой, но нам категорически недостаточно использования тех возможностей, которые дают этот дикий поток и грузов, и пассажиров, мы можем на это сверху нарастить еще целую сеть систем и сервисов, вспомогательных, сопряженных бизнесов, которые существенно повысят и нашу капитализацию, и доходность. И это правда. Это вторая модель поведения.
Все равно это не то, что они купили и развивают как самостоятельный, независимый бизнес, который будет расти и охватывать сбытом своей продукции весь мир. Они так или иначе работают для себя.
Александр Повалко: Посмотрим. Вот купили Instagram, он же не пропал.
Дело в том, что Instagram купила именно такая же компания.
Александр Повалко: Я об этом и говорю.
Давайте опустимся на уровень ниже, там, где РВК работает, это гораздо более ранние стадии поддержки компании. Что сейчас в дефиците: венчурные деньги или венчурные предложения, проекты? Инвесторы в большей степени ищут подходящие проекты или проектов больше, чем инвесторов?
Александр Повалко: Я бы сказал, что все-таки ищут проекты.
Есть деньги, не хватает проектов?
Александр Повалко: Денег всегда не хватает, это нормальное состояние.
Денег всегда не хватает, потому что их не дают просто так. Но желающих найти проект больше, они есть и их много?
Александр Повалко: Есть большое количество активных игроков, которые системно и систематически ищут проекты и стремятся не просто раздать деньги (таких уже практически не осталось), а стремятся найти проекты, в которые можно было бы вложить деньги. Таких проектов мало. Еще их надо убедить, чтобы они эти деньги взяли. Хорошие проекты не особо охотно отдают долю.
Это уже борьба лучшего с хорошим. Когда есть хороший проект, хорошие деньги и они торгуются за оценку.
Александр Повалко: Сейчас уже появилась страта людей, которые осмысленно подходят к сделкам. Они понимают, что можно продаться сейчас, а можно вырасти еще, и тогда их купят, но дороже.
Еще пару-тройку лет назад понятие венчурного инвестора, венчурного капиталиста в России было для меня теоретическим. Сейчас я уже знаю таких людей по именам, но не очень-то много. На ваш взгляд, что-то принципиально изменилось, у нас появилась прослойка этих предпринимателей с деньгами, которые готовы профессионально заниматься венчурными инвестициями, искать проекты, подпитывать их, давать им рост?
Александр Повалко: Я могу сказать про тех, с кем я общаюсь. Я вижу, что у нас появились люди, которые серийно этим занимаются. Часть команд, с которыми РВК взаимодействовала по первому циклу инвестиций, сейчас возвращается с предложениями делать следующие фонды. Это хорошо, это как раз позволяет надеяться, что у нас ситуация будет меняться.
Есть две проблемы, о которых я знаю от успешных стартаперов, к инфраструктуре, к общей ситуации. Илья Чех — создатель компании «Моторика», предприниматель года по версии EY, безусловно, успешный — рассказал нам, что ему повезло, когда они придумали протез: у его партнера был 3D-принтер, они могли сразу бесплатно по ночам сделать прототип, то есть только на расходные материалы тратить деньги. Для большинства именно это становится проблемой. У них есть чертеж, но инвестор — хоть венчурный, хоть более крупный — готов разговаривать, только когда увидит, как говорится, в металле. А в металле сделать негде, на это нужны деньги, а их еще нет. И он сказал, это массовая проблема, которая тормозит.
Александр Повалко: Мне сложно с ним спорить, если он так утверждает, очевидно, он столкнулся с этой проблемой и знает людей, которые с такими же проблемами столкнулись. Со своей стороны, могу сказать, что у нас появляется все больше точек, где можно быстро сделать прототип, начиная от совсем простых систем fab lab — fabrication laboratory. Пусть на коленке — ничего страшного. И заканчивая в том числе центрами компетенции Национальной технологической инициативы (НТИ) и центрами коллективного пользования в разного рода научных и учебных заведениях.
Может быть, надо вообще посмотреть?.. С советских времен были опытные цеха, опытное производство, но это было на заводах.
Александр Повалко: Это не восстановилось. То, что было массовое, массово не восстановилось. Такая проблема есть, но это не тупик. Есть возможность в том же фонде Бортника (Фонд содействия развитию малых форм предприятий в научно-технической сфере. — Business FM) взять минимальные деньги. Вполне 3 млн можно взять на старт, просто на проработку прототипа. Это небольшие, но все-таки деньги.
Вы здесь, на форуме, сказали, что быстрее дают деньги тем, кто внес что-то свое, например, продал квартиру. Если серьезно, вы знаете такие случаи, когда свою квартиру продавали?
Александр Повалко: Знаю.
Кто без квартиры остался в результате, тоже есть?
Александр Повалко: Обычно об этом рассказывают люди, которые потом купили существенно более хорошую квартиру. Они любят этим делиться как ярким эпизодом своей жизни: я ночевал на вокзале, а все деньги ушли на покупку 3D-принтера. А те, кто не смог выкарабкаться... как-то по-другому живут.
К несчастью. Поговорим об инновационном ландшафте. На ваш взгляд, в каких нишах, в каких направлениях сейчас наибольший спрос? И с другой стороны, в каких нишах и в каких направлениях больше всего создается стартапов? Это, может быть, не одно и то же, надо сориентировать людей, что какими-то новыми отраслями стоит заниматься.
Александр Повалко: Сложный вопрос.
Понятно, что будущего никто не знает, но тем не менее можно сказать, что сейчас есть заказчики, есть сквозные технологии, есть дорожные карты.
Александр Повалко: Мы для себя приняли логику сквозных технологий. У нас довольно активно идут прикладные разработки в области искусственного интеллекта. Но страшно не хватает людей и решений, которые выводились бы на рынок.
То есть на рынок почти никто не вышел еще, да?
Александр Повалко: Вышел. Известная история с NtechLab, это система распознавания лиц. Ее купил «Ростех». Сейчас один из наших фондов вошел в проект Botkin.AI: это система распознавания медицинских изображений и поддержки врачебных решений. То есть проектов довольно много, но они примерно одного класса: это прикладные решения разного рода систем распознавания. Тот же самый ЦРТ, который купил Сбербанк, — это система распознавания и синтеза речи.
В общем, в основном это зачатки искусственного интеллекта.
Александр Повалко: Это разные технологии машинного обучения, в первую очередь нейронные сети, и семантика. Это, конечно, к интеллекту имеет очень слабое отношение.
Пока эти системы учатся говорить и узнавать.
Александр Повалко: Да, но этот маленький кусочек, который связан с интеллектуальной деятельностью, они делают очень хорошо.
Можно ли утверждать, что в этой сфере мы развиваемся на равных с мировыми лидерами?
Александр Повалко: Можно утверждать, что у нас есть решения, которые охотно покупаются.
Но пока нашими же корпоратами.
Александр Повалко: Ну почему? Huawei не наша корпорация. А они купили нашу портфельную компанию «Вокорд».
А какие есть свободные ниши, куда стоит смотреть начинающей молодежи?
Александр Повалко: Биотех и конкретно геномика, это сейчас будет дико расти. И растет.
