Россия и Донбасс как «не тот случай» для Европы. Комментарий Георгия Бовта

Владимир Путин заявил, что если Украина получит контроль над восточной границей, то в Донбассе может произойти новая Сребреница. Между тем стало известно о планах США ввести новые санкции против «Северного потока — 2»

Владимир Путин, комментируя итоги саммита в Париже, заявил, что если Украина получит контроль над восточной границей, то в Донбассе вполне может произойти новая Сребреница. Президент считает, что Киев пока не готов защитить жителей региона от националистических батальонов. Какие еще последствия парижского саммита можно выделить?

Объективно говоря, политическое событие масштаба парижского саммита могло бы вызвать широкий резонанс на российском фондовом рынке — по аналогии с тем, какой имеют даже отдельные твиты Дональда Трампа на американском рынке. Ведь если удастся продвинуться к миру на Украине, это теоретически должно повысить шанс на ослабление санкций против Москвы. Однако в завершившемся саммите российский рынок поводов для оптимизма как раз и не нашел, проболтавшись весь день в умеренном минусе.

К тому же по газовому транзиту Россия и Украина не договорились, решив, видимо, сыграть в войну нервов перед самым новым годом. Да и из Вашингтона пришло неприятное известие о том, что конгресс успеет принять до рождественских каникул новые антироссийские санкции. Вернее, они направлены против западных компаний, участвующих в строительстве газопровода «Северный поток — 2» и специализирующихся на укладке труб на глубину более 30 метров. Считается, что таких технологий у России нет. Газопровод готов почти на 90%, так что санкции могут максимум затормозить процесс на несколько месяцев, но не торпедировать его. Однако известие неприятно именно тем, что оно стало напоминанием: санкционная повестка никуда не делась, она лишь отложена и всегда наготове. Санкции теперь — это фон всей западной политики в отношении России.

Когда Путин упомянул Сребреницу, он затронул очень больную общеевропейскую тему, порождающую много коннотаций в гуманитарной области. Более того, президент говорил о весьма вероятных вещах применительно к Донбассу: те, кто еще недавно обстреливал мирных жителей Донецка из тяжелых орудий, вряд ли станут церемониться, войдя на территорию самопровозглашенных республик, с теми, кого в Киеве называют сепаратистами, если Москва бросит их на произвол судьбы.

Однако с такой же большой вероятностью можно предположить, что ни Меркель, ни Макрон этими вроде бы общеевропейскими ассоциациями, приведенными российским президентом, в его изложении отнюдь не прониклись. Мол, не тот случай. Для них вся Россия — это один огромный, протянувшийся далеко до Тихого океана «не тот случай». И в этом плане, хотя вся «нормандская четверка» старательно излучала оптимизм по поводу весьма скромных результатов саммита, возвращение России в Европу не только еще даже не начиналось — оно пока вообще не стоит в повестке дня.

Символично, что ровно в то время, когда лидеры «нормандской четверки» изнуряли себя ночной дипломатией, глава дипломатии общеевропейской Жозеп Боррель рассказывал о том, что Евросоюз готовит единый санкционный механизм в отношении России по аналогии с тем, какой действует в США на основании «закона Магнитского» и адресован нарушителям прав человека и коррупционерам. И хотя французский президент Макрон уже готов приветственно даже приобнять российского коллегу, разговоров об отмене антироссийских санкций в ближайшем будущем в Евросоюзе всерьез, а не на уровне фантазий, не ведется. Причем, что характерно, вне зависимости от выполнения минских соглашений. Хотя саммит ясно показал, что выполнять их не хочет именно Киев и даже не скрывает этого.

По-своему также символично, что на совместной пресс-конференции по итогам «нормандского» саммита Путина спросили о реакции на другие санкции — отстранение от международных спортивных соревнований на четыре года. Для обывателя это остается частью общей политики Запада по отношению к России, и многие гадают: разгорелся бы допинговый скандал с такой же силой, если бы не операция «Крым наш» в 2014 году?

Санкционная политика в отношении России, которая поначалу воспринималась многими как нечто не только чрезвычайное, но очень даже временное, наподобие обострения отношений из-за войны с Грузией в 2008 году, превратилась в рутинный процесс, в котором сотрудничество по отдельным направлениям выглядит скорее исключением, чем правилом. Нужен Европе газ — будем говорить про газ и сопутствующие вопросы. Нужен мир на Украине, из которой еще недавно хотели слепить модельную постсоветскую демократию, — будем разговаривать об Украине. Однако при этом по отношению к России всегда подразумевается: своими вы нам уже никогда не станете. Что бы вы ни делали.