В октябре в прокат выходит фильм «Ленин. Неизбежность». Это полнометражная версия сериала, вышедшего в прошлом году к столетию революции, где вождя пролетариата играет Евгений Миронов
Владимир Хотиненко. Фото: Владимир Гердо/ТАСС
Режиссер и продюсер Владимир Хотиненко в беседе с Евгенией Смурыгиной рассказал о том, сколько стоил проект «Ленин. Неизбежность» и почему продюсер никогда не должен вкладывать в съемки свои деньги.
Владимир Иванович, у вас сейчас выходит «Ленин. Неизбежность». Это полнометражная версия, если что, вы меня сейчас поправите, сериала «Демон революции», который вышел в прошлом году, или «Меморандума Парвуса», который был на «Культуре». Но вы еще являетесь и продюсером проекта, не только режиссером. Как это получается, как уживается в вас режиссер, который хочет потратить деньги, и продюсер, который хочет сэкономить?
Владимир Хотиненко: У меня есть твердая убежденность: когда ты приходишь в магазин, ты более-менее покупаешь на столько, сколько у тебя денег в кармане, и заходишь в тот магазин, на который у тебя денег будет достаточно, или, во всяком случае, смотришь на ценники. Поэтому, прежде чем приступать к какому-нибудь проекту, я посчитаю, есть у меня эти деньги, нет денег, смогу ли я их достать. Тем более здесь уже все-таки материал основной был, тут уже дальше нужно было убеждать, что эта версия отличается от всех, нужно было убеждать, чтобы люди могли вложиться относительно небольшими по сравнению, если бы это надо было заново снимать, деньгами. Я в этом смысле отнесся достаточно трезво. Слава богу, нашлись люди, которые смогли присоединиться к этому. Все это считается предварительно, это везде — и у нас, и в Голливуде — предварительно просчитывается, что чего стоит. Мне нужно было на монтаж, на переозвучание, на спецэффекты и так далее. Все это мы более-менее посчитали, и дальше надо было деньги доставать, чем я и занимался. Поэтому я в данном случае был генеральным продюсером. Но не менее важно было договориться и с каналом «Россия», чтобы они нам отдали права на использование материала. То есть тут канители, в принципе, много все равно. В конце концов, документальники тоже надо часто делать из материала, который как бы снят, но это не означает, что там не надо вкладываться.
Это экономически целесообразно — снимать, делать вообще фильм из уже снятого материала для сериала?
Владимир Хотиненко: Тут время покажет. Дело в том, что телевизор и кино смотрят разные люди, разные аудитории. И поскольку мне не хотелось разорять людей своими капризами, мы достаточно четко посчитали, и у нас есть шансы, что мы как минимум окупимся. А дальше все зависит от того, как пойдет. Поднимется хороший скандальчик — он может служить рекламой.
Проект дорогой?
Владимир Хотиненко: Нет, были у меня проекты и подороже на телевидении.
Сколько ваших личных вложений, может быть, в доле?
Владимир Хотиненко: А личных у меня нет. Знаете, неприлично продюсеру вкладывать свои деньги. Я про это услышал лет двадцать назад, может даже больше, когда только пришел в кино. Я думал, что продюсер — это человек, который дает деньги. Мне сказали: да ты что! Даже неприлично, в редчайших случаях это нарушается. Когда Коппола снимал «Апокалипсис», ему даже пришлось заложить свой дом, потому что ему денег не давали, ему Пентагон отказал и так далее, но это нарушение правил. Даже если у тебя есть деньги, у Лукаса море денег, он бы мог на свои деньги, может быть, снимать. Но это снимается почти в исключительных случаях, в основном эти деньги достаются на тех или иных условиях: под проценты, либо еще как-то, либо с проката и так далее, дальше это вопрос условий.
Когда выходил сериал «Демон революции», много обсуждали, какой получился Ленин в исполнении Евгения Миронова. Вы много работали с этим образом, что очевидно, и насколько там велика доля творческого поиска и допущения именно в этом образе?
Владимир Хотиненко: В процентном отношении это невозможно вычислить, потому что существовало понятие «лениниана», где замечательные актеры, разные совершенно, исполняли роль Ленина. Они в прежние времена работали в условиях жесточайшего канона: шаг вправо, шаг влево — побег, поэтому им было чрезвычайно сложно, и то порывались. Был замечательный фильм «Шестое июля», там Каюров был очень хорош, он мне очень нравится в этой роли. А здесь, я еще раз повторюсь, хронику всю отсмотрели, все, что есть: как ходил, как улыбался, как поворачивался. Все вот это — физиологическое существование, а все остальное брали из воспоминаний. И манера двигаться, ходить, взгляд такой — это все есть в воспоминаниях, включая цвет глаз. Это оказалось непросто, не все могли сформулировать, какой, кому-то он казался злым, кому-то добрым, но в этом смысле очень была полезна хроника и конкретные человеческие воспоминания, из которых очень много мы почерпнули именно такого необычного совершенно.
А чьи это воспоминания? Людей-то нет давно, которые Ленина видели.
Владимир Хотиненко: Они все, кто в поезде ехал, — у нас же история поезда — они оставили воспоминания, не все, но половина из них оставила очень подробные воспоминания. Вот этот фильм, киноверсия — это история поезда, который привез Ленина в Россию. По словам Черчилля, привез бациллу чумы.
У вас теперь получается три материала... Есть материал, который называется «Ленин. Неизбежность» — фильм, есть «Демон революции» — сериал на «России-1» и есть на канале «Культура» «Меморандум Парвуса». Вы уже теперь все сказали, что хотели сказать на эту тему, или что-то осталось недосказанное?
Владимир Хотиненко: Это невозможно. У нас эпиграф к фильму «Никто не знает настоящей правды» — это из Чехова. Если по большому счету, если я чуть-чуть сошел с ума, то было бы, конечно, и был бы материал, и были бы деньги, этим можно еще заниматься очень долго. Я фактически только прикоснулся чуть-чуть. Мы разобрали период до того, как ему нужно было совершать уже жестокие поступки. Здесь еще он вполне нормальный человек, а вот та половина, которая потом началась, тоже требует исследования, и очень подробного. Пьеса Шатрова была, где он в какое-то время пришел в кабинет кремлевский, просидел там, вот на этой почве была создана пьеса, очень интересная. Это неисчерпаемый материал.
Но у вас же есть еще материал, который называется «Гибель империи», сериал, это, по сути дела, приквел получается?
Владимир Хотиненко: Да, это хорошо, что вы вспомнили. В определенном смысле не то чтобы приквел, но это то же время, только с другой точки зрения. И его можно еще и с другой точки зрения снять. Можно замечательный снять фильм с точки зрения главной героини, была бы Крупская. Вы знаете эту знаменитую фотографию, где Крупская, ведь это невероятно, и Скарлетт Йоханссон.
Действительно, одно лицо.
Владимир Хотиненко: И сейчас даже говорят, по слухам интернетным, что родственники Скарлетт Йоханссон занимаются этим вопросом, пытаются найти какие-то родственные связи, чуть ли не нашли уже. Посмотрите, одно лицо, она была вполне секси, это не базедовая бабушка, поэтому можно было понять. Можно снять ту часть с Инессой Арманд, можно еще, еще и еще, с разных точек рассматривать одно и то же. Можно снимать, где Ленин был бы злодеем, в советское время наснимали, где он самый человечный человек. Но материал еще... Мой исчерпан, конечно же, потому что у меня получился триптих: «Демон революции», «Меморандум Парвуса» и центральная часть — это «Ленин. Неизбежность».
Обязательно в вашем идеальном мире зрительском, обязательно зрителю посмотреть два сериала, а потом посмотреть фильм для полноты понимания? Или можно просто идти смотреть?
Владимир Хотиненко: Даже если предположить, что кто-то видел, а это далеко не все, я говорю, это разная аудитория, в кино ходят и смотрят телевизор — это разные миры, разные люди, то запросто. Во-первых, там есть материал, которого нет в сериале, и это другая история. Ведь кино — это искусство монтажа. Сочетание вот этих всех объектов, ситуаций, концентрация на какой-то основной идее меняет картину мира абсолютно. Поэтому, конечно, стоит, вне всякого сомнения.
