Глава Счетной палаты рассказал Business FM, почему он не верит в заявленные правительством темпы экономического роста
Алексей Кудрин. Фото: Александр Демьянчук/ТАСС
В интервью главному редактору Business FM Илье Копелевичу глава Счетной палаты Алексей Кудрин пояснил, «чего не хватает в наборе экономической политики, которая проводится сейчас», и кто совершит технологическую революцию.
Алексей Леонидович, большая панель Московского финансового форума, ключевые руководители финансово-экономических структур, Счетная палата, министерство финансов, первый вице-премьер, Центральный банк, Минэкономразвития. В принципе, разговор единомышленников, споры — мы все это наблюдаем давно. Главное наблюдение: вы не в первый раз доказываете, что цели, поставленные в программах нацпроектов, национальных целей, особенно главная цель по темпам экономического роста, недостижима в рамках тех мер. Затем дискуссия сводится к тому, и Набиуллина говорит, да и остальные говорят, что есть нюансы финансово-экономической политики, но есть и ряд мер, которые лежат за рамками экономической политики. Если коротко, почему-то, несмотря на прекрасные показатели этой финансово-экономической политики, инвестиционного климата нет, инвестиции не растут. По настроениям крупного и любого бизнеса мы знаем, что если есть лишние деньги, то скорее им сейчас ищут тихую гавань. Можно сформулировать, почему при макроэкономической стабильности и при хороших рейтингах Doing Business доверия инвесторов все равно нет?
Алексей Кудрин: Вы знаете, в такой экономике, как российская, мы тоже находимся в ловушке средних доходов. И мы переживаем многие похожие проблемы, как и мир, в части протекционизма, возможного снижения доверия к развивающимся рынкам, увеличения неопределенности в мире. Тем не менее мы должны учитывать эти вызовы и предпринимать быстрые шаги. Для определенного круга экспертов, специалистов понятно — это увеличение доли частного сектора. Давайте это делать заметно, по шагам, каждый год. Этого, допустим, не делается. Или давайте увеличим полномочия регионов, в которых тоже складываются определенные факторы роста, а не связывать их и не увеличивать связанные дотации и указания о том, что им делать, вплоть до спецификации оборудований технологических классов и прочее. Но почему мы не либерализуем нашу политику тем самым? Видимо, это позиция правительства в данном случае. Правительство не готово к этим более смелым шагам. Или те ограничения, которые задаются в рамках общей политики президентом, который определяет эти амбициозные цели, но в части, где, может быть, ему надо дать больше свободы правительству, он пока ее не дает. Этой политики не складывается. В том числе не появляется лидеров в правительстве, которые бы продвигали такую политику.
А как можно вдруг вырастить частный бизнес и частные инвестиции? Ведь частного бизнесмена нельзя заставить. И мне кажется, что это один из главных факторов, почему власти в широком смысле, без конкретизации не очень-то ему доверяют. Можно ли доверить российскому частному бизнесу технологическую революцию России?
Алексей Кудрин: Конечно. Только частный бизнес и совершит эту технологическую революцию.
А так думают во власти? Или думают, что только госкомпании построят эти новые космические корабли, новые подводные лодки?
Алексей Кудрин: Здесь правительство более или менее разумно оценивает эти вещи. Дело в том, что тем не менее есть неготовность приватизировать значительную часть промышленного сектора, который, кстати, по определению должен быть технологичным. У нас «Ростех» — это государственная компания, ей поручено осуществлять технологические прорывы в целом ряде секторов. «Роскосмос», «Росатом» — у нас существует целый ряд других госкомпаний или компаний с государственным участием. Имеются определенные показатели, у них научно-техническая программа. Но по какой-то причине они не создали задела, который дал бы прорыв всей России. В общем-то, наличие этого большого сектора с очень вялыми программами научно-технического прогресса — одна из причин, почему мы сегодня не наращиваем так быстро производительность труда. По какой-то причине внутри государственного сектора нет достаточных стимулов. И мы понимаем, что эти стимулы, как правило, рождаются в области конкуренции, в открытом секторе, где больше частного сектора. И все ключевые прорывные компании в мире, в первой десятке, сотне — это в основном частные компании. Поэтому наличие государственной собственности является определенным, оказывается, препятствием. Хотя этот вывод многие разделяют, но в силу, может быть, каких-то обстоятельств, что теряется контроль государства, менее управляемыми становятся какие-то процессы, опять же это расставание с какими-то государственными или квазигосударственными заказами для экономики или даже финансовыми потоками, поэтому их передача в какие-то там другие руки — к этому не все готовы.
Это один из пунктов того, чего не хватает в наборе экономической политики, которая проводится сейчас. Была речь и о налогах, и о том, сколько государство и как изымает у экономики, хоть у государственной, хоть у частной, так сказать у хозяйствующих субъектов. Ваш взгляд?
Алексей Кудрин: Я думаю, что повышение НДС было избыточным, оно не было срочным. И я думаю, что финансовые ресурсы государства сейчас позволяли избежать этого повышения. По крайней мере, на несколько лет позволили бы избежать, что создало бы задел для некоторых шагов. Просто в этом году темп роста был бы на пару десятков процентов выше. Собственно, такого рода сигналы имеют больше значения, чем само налоговое бремя. Потому что любое очередное повышение создает некий шок и перестройку компаний, у них меняется экономика. И как бы мы ни говорили: «Вот, вы знаете, мы сейчас повысили, а больше теперь не будем шесть лет...» — но шок-то мы уже создали, и снижение потребления мы уже создали, и на ценах это отразилось. И ждали, может быть, и худшего, не так, может быть, все плохо прошло в результате. Но настроение, поведение экономическое было изменено. А это уже нестабильность. Этого сейчас точно с учетом финансовых ресурсов государства можно было бы избежать. Я сегодня об этом еще раз сказал. Есть другая тема — неналоговые платежи. Три года назад на съезде РСПП, там присутствовал президент, этот вопрос был поставлен очень остро, президент дал поручения. Прошло три года работы в попытке упорядочить и ограничить их рост. На сегодняшний день решение несколько неналогоплатежей превратить в налоги, что немножко даже напугало бизнес, а в отношении остальных неналогоплатежей ничего не было сделано. И никакого ограничения, или реестра их, или порядка их введения не создано. То есть три года не увенчались ничем. Мы сейчас как Счетная палата провели эту проверку, пригласили бизнес, обсудили все это и решили, что шагов недостаточно и Счетная палата берет сейчас на себя определенную роль драйвера этой темы. Мы сейчас доклад пишем в правительство на эту тему. Здесь нужны более смелые шаги, мы хотим их предпринимать совместно с бизнесом.
Здесь прозвучала важная статистическая позиция о том, что прибыль компаний в этом году растет. Я не помню точную цифру. Но денег на счетах у корпораций больше.
Алексей Кудрин: На 16%, было сказано, только в Москве. Я сейчас по всей стране не помню.
Но тем не менее там тоже рост, в Москве в большей степени, в России в целом тоже. Но это пока не отражается на росте инвестиций. Мы видим рост дивидендов, и, кстати, на фондовом рынке, слава богу, рост курсовой стоимости, капитализация российских компаний. Но это некое обще явление. Прибыль наши компании готовы раздать скорее в виде дивидендов, нежели превратить в инвестиции. Есть у этого какие-то общие причины, на ваш взгляд?
Алексей Кудрин: Я скажу, что есть заблуждение, что у нас вообще нет инвестиций. У нас инвестиции есть, и они равняются 20% ВВП ежегодно. В номинале это около 20 трлн рублей инвестиций у нас в России есть. И когда мы говорим, что в 2019 году инвестиции вырастут на 0,9%, тем не менее они растут на этот самый триллион почти в этом году, но этого недостаточно для темпов роста в 3% и для задела для инновационной быстрорастущей экономики. Нам нужно примерно 25% ВВП-инвестиций. Пусть даже бы мы шаг за шагом росли. В Минэкономразвития, кстати, очень простой прогноз целевой. В этом году — 21%, в следующем — 22%, потом — 23% и в 2024-м должно быть примерно уже 25%. Это создаст процесс и динамику, мы сейчас все и обсуждаем. Где же вот эти шаги, которые эту динамику создадут? Пока это не отразилось в этом году. И по прогнозу, по ожиданиям, рост инвестиций должен был быть примерно 4% или 5%, а он будет около 1% всего. Повторяю, это не нулевые инвестиции, это 20%. Легко считать, у нас 1% — это примерно триллион рублей, примерно 20 трлн у нас есть. Но большая часть — это замещение выбывающих мощностей оборудования, есть и строительство нового, но это 20 трлн рублей, нам этого недостаточно для прорыва. И большая сумма, как было сказано, накапливается на счетах предприятий, не инвестируясь. Те неопределенности, те новые налоговые ориентиры, те, может быть, санкционные проблемы, торговые войны, ограничения, которые вводятся сейчас в России на использование определенных технологий, все это недостаточное улучшение инвестиционного климата, не дает перспектив. Например, мы повысили МРОТ до прожиточного минимума, для частного предприятия это увеличение затрат на рабочую силу, это осуществлено по решению государства. Кто-то готов был к этому, а кто-то не готов. Для кого-то это дополнительные издержки, которые съели возможность инвестирования. Кто-то говорит: «Смотрите, они повышают зарплату». Но государство подтолкнуло к повышению зарплат. Это, в общем, борьба с бедностью, шаг к более высоким зарплатам, но, повторяю, это связанные процессы. Поэтому целый спектр шагов не кажется бизнесу, видимо, понятным с точки зрения их перспектив. И инвестиции не идут.
Нередко можно встретить в инвестиционном лексиконе выражение: инвестиционщики не видят и не уверены в прогнозе роста в России. Все остальное есть, а нет веры в рост. Инвестиции — это всегда взгляд в будущее. Капитализм — это, как известно, расширенное производство. Если нет веры в рост, то нет и инвестиций. Может быть, действительно вопрос в том, что мы плохо о себе говорим так часто?
Алексей Кудрин: Вы знаете, чтобы говорить лучше, напомню, что средний темп роста за последние шесть лет был ниже 1%. Это создает определенный стереотип.
Но мы же знаем, что был 2014 год, потом было обрушение цен на нефть, были события внеэкономические. Сейчас вроде исчерпаны эти факторы, которые породили такую сложную ситуацию.
Алексей Кудрин: Вы знаете, в идеях инвестиционного сообщества и экспертов есть много общих позиций, по которым надо сейчас двигаться. Допустим, декриминализовать законодательство и не арестовывать в период расследования. Вот сколько об этом говорится! Эта проблема сейчас чуть ли не на первое место вышла — так называемая роль силовых структур в части их понимания преступления.
И равенства всех перед законом.
Алексей Кудрин: Да. Сегодня это проблема. Потому что это зачастую избыточные аресты, зачастую это заказные вещи, зачастую это несправедливые вещи, которые потом разваливаются, но никто за это не несет ответственности. Поэтому здесь нужно строго наводить порядок без такой судебной системы, которая хотя бы это разрешала. Хотя бы где-то можно было бы получить эту защиту.
Вы бы этот пункт все-таки поставили в тезисах инвестиционного сообщества в подходе к России?
Алексей Кудрин: Таких пунктов несколько. Этот я вынужден ставить сейчас практически на первое место. С точки зрения более системной государственное управление сегодня некачественное. Опять же несоответствие шагов какой-то стратегической линии, выверенной линии, понятной для всех, вызывающей доверие. Сегодня даже премьер Дмитрий Анатольевич Медведев сказал, что недостаточное доверие сегодня есть определенное. А вчера в интервью он говорил о некотором отравлении инвестиционного климата. Это вызывает недоверие. А что такое недоверие? Его нужно завоевывать. Сегодня шаги правительства так оцениваются, что нет доверия к инвестициям у частных инвесторов. Вопрос: какие шаги? Я даже считаю, нужна специальная программа повышения доверия, демонстративного исполнения того, что бизнес хотел бы. Может быть, даже избыточно. Сегодня нужно преодолеть этот барьер недоверия. Раз мы его не накопили пошагово, системно, сегодня у нас его нет, нужен целый ряд мер. К ним относится сфера правоохранительная, сфера регулирования бизнеса и контроля, сфера приватизации части отраслей.
Это тоже, на ваш взгляд, был бы сигнал?
Алексей Кудрин: Абсолютно. Вот приватизация или увеличение доли частного сектора — это мощнейший, фундаментальный сигнал. Налоговая политика является фундаментальным сигналом, дерегулирование, как я сказал, снижение регуляторных мер, которые сейчас правительство провозгласило. Главное, чтобы это произошло. Но пока правительство не сделает, пока все не увидят, как это на самом деле будет, никто не верит. Вообще-то, в странах, когда договариваются об этом, возникает доверие. О, видите, это же решили, мы же пойдем этим путем, ведь через пять лет регулирования ограничений будет меньше, пойдемте туда! Кстати, такое настроение было в начале нулевых, я помню это. Я тогда был вице-премьером, и мы объявили о целом ряде мер, люди поверили, и инвесторы пошли, у нас доля инвестиций стала существенно расти. У нас в страну был приток капитала в 2006-2008 годах до 60-80 млрд долларов. Я вам хочу напомнить, в этом году где-то за первые шесть-восемь месяцев 26 млрд рублей отток. Больше, чем в прошлом году, за этот же период.
Потому что денег больше, наверное.
Алексей Кудрин: В том числе.
У нас уже давно отток капитала стал показателем благополучия.
Алексей Кудрин: Деньги ищут более выгодный рынок. И в этом смысле это действительно одна из причин оттока, что не здесь они видят этот рынок, а там. Прибыли зарабатываются здесь, доходы зарабатываются здесь, а применение капиталов видят в других местах. Значит, здесь видят больше рисков для этого капитала, давайте эти риски снижать. Они снижаются как через те меры, которые я назвал, так и через улучшение инфраструктуры, в которую государство тоже должно частично вложиться, в создание лучших режимов. Допустим, мы, Счетная палата, провели обследование оборота земель. Страна, в которой 8% частных земель, не имеет достаточного потенциала инвестиционного, потому что земля является важнейшим ресурсом, на ней строится и жилье, и крупные компании, и частные комплексы, и прочее. С 8% — невозможно, 30%, если я не ошибаюсь, неразграниченных земель, которые тоже временно можно использовать, но по временным схемам, без каких-то суперпостроек. Сегодня мы предложили президенту и правительству создать программу вовлечения земель в оборот как фактор экономического роста. Вы знаете, видимо, правительство отзовется положительно. Оценивают, что это первые шаги, которые сегодня Минэкономразвития предпринимает.
В последних публичных дискуссиях вы играете роль раздражителя, который не верит в то, что заявленные цели будут достигнуты. Вы говорите о том, что национальные проекты и планы недостижимы только теми методами и средствами тех экономических ведомств, которые их разрабатывают и делают. Об этом сейчас у нас была с вами речь. Естественно, действующие министры говорят, что, видите, мы сделали то, се, мы добились, будем добиваться. Вы говорите о каких-то программных вещах. Ждете ли вы, что какие-то серьезные, внушающие доверие изменения в судебно-правовой системе, в приватизации, в введении земель в частный оборот действительно произойдут?
Алексей Кудрин: В судебно-правовой сфере вижу только небольшие эволюционные изменения, которые, скорее всего, произойдут, но не решающего характера. В экономической политике правительства, в части вовлечения в оборот земель или приватизации минимальные шаги ожидаю. Может быть, в части земельного вопроса, поскольку я услышал определенный сигнал от правительства. Но, как мы знаем, по приватизации или по увеличению частного сектора в экономике принципиальных шагов не спланировано, и, в общем-то, правительство сторонится этой темы под разными предлогами. Что в условиях враждебного окружения, конфликтов, санкций нам нельзя сейчас запускать частный сектор, особенно иностранный, но и свой тоже. Нужно держать под контролем государства много секторов, особенно связанных с оборонным сектором. В общем, это все является мотивацией сдерживания. Поэтому я не ожидаю каких-то смелых шагов. Поэтому произойдет то, что я сегодня сказал. При прогнозе 1,7% в следующем году рост будет примерно от 1% до 1,3%, то есть ниже того, что сегодня прогнозирует правительство. А наш потенциал роста на ближайшие все шесть лет будет примерно в среднем 1,5% экономического роста в лучшем случае.
