Игорь Стрелков: следователи по делу о крушении рейса MH17 со мной не связывались

— Да, слушаю.

— Игорь, здравствуй, это Михаил. Меня Сергей привез, сказал, что хотите выйти на связь, какую-то информацию дать.

— Ну, какую информацию дать... Собственно говоря, информация общеизвестная: если в ближайшее время не будет масштабной помощи, то задавят, больше ничего. Матпомощь нужна действительно масштабная, уже не хватает этого — давать в час по чайной ложке — как сейчас. Это роли уже не сыграет. Соотношение сил слишком большое со стороны противника. Если не будет решен вопрос с российской помощью, с воздушными прикрытиями хотя бы, поддержкой артиллерии, то не удержать нам восток однозначно. Нам нужно противотанковое, нужны танки, нормальные ПВО, уже ПЗРК не можем обойти. Все это нужно уже со специалистами готовыми, потому что времени у нас их готовить нет и не будет.

— Никаких комментариев, кроме тех, которые были до этого, вы от меня не услышали. Ополчение Boeing не сбивало, и больше я ничего не комментирую, не проясняю.

— Не связывались ли с вами следователи?

— Нет, не связывались.

— Выбрали местом суда Гаагу. Почему?

— Это объясняется тем, что в соответствии с уголовным правом Нидерландов преступления в отношении граждан Нидерландов могут расследоваться и преследоваться по уголовному праву этой страны. Соответственно, следственными органами и затем — судами этой страны.

— Это не входит ни в какое противоречие с другими международными соглашениями?

— Нет, это не входит в противоречие. Точно так же, согласно уголовному праву Российской Федерации, если преступление за пределами России совершены в отношении наших граждан, они могут расследоваться и преследоваться судами РФ.

— У голландского законодательства есть какая-то специфика по сравнению с другими? В частности, если речь идет о предъявлении обвинения в убийстве.

— Спецификой является то, что за даже самые тяжкие преступления уголовное право Нидерландов не предусматривает смертной казни, как и законодательство России, поскольку Нидерланды также являются членом Совета Европы и в силу международных обязательств не применяют смертную казнь. Однако суды Нидерландов могут высказаться по вопросу о том, вменяются ли действия вот этих частных лиц нашему государству. Это, пожалуй, самое опасное для России в этом расследовании.

— Вообще позиция России известна. Россия изначально говорила, что не допущены следователи. При этом сейчас следствие призывает Москву к сотрудничеству. О каком сотрудничестве сейчас может идти речь, когда следствие, я так понимаю, завершено или на некоем достаточно серьезном промежуточном этапе уже остановлено?

— В любом случае на стадии хотя бы исполнения этого уголовного приговора неминуемо встанет вопрос, как его исполнять. Уже были подобные случаи, когда какие-то лица, обличенные властью — пусть военнослужащие — сбивали иностранные самолеты, в том числе пассажирские. Это не первый случай и, наверное, не последний, к несчастью.

— Какова практика по этим делам?

—Практика такова, что государство либо признает, что это оно совершило, признает некую ошибку, добровольно выплачивает компенсацию пострадавшим, родственникам жертв. Либо государство долго-долго упирается, но потом в конечном итоге все равно вынуждено открыть архивы, признать свою вину, просто потому что иначе оно попадает в некую изоляцию и становится таким «двоечником» и «хулиганом» в классе. Или таким переростком, который всех бьет в классе, поэтому ему просто однажды устраивают темную или бойкот, или начинают с ним плохо обращаться. И государство становится своего рода парией.

— Если мы воспринимаем нынешний Кремль как константу, то ответ очевиден. Мы не допущены к расследованию, поэтому мы эти вещи не можем проверить. Мы вам предлагали стать участниками расследования, вы нас не допустили. Вы сочли нас заинтересованной стороной, а мы в ответ вас считаем теперь заинтересованной стороной, и нам все не указ. И все. Однако это станет проблемой, если Кремль выйдет из нынешнего равновесия и, например, будет пытаться стать более открытым, в большей степени принятым сообществом каких-то западных стран. Потому что это обвинение будет стоять ровно на пути движения в сторону глобальных взаимодействий на всех уровнях: экономическом, глобальном.

— Как вы думаете, это будет суд над конкретными лицами или все-таки над представителями российских властей?

— Я думаю, что, например, Нидерланды, Австралия и тем более Малайзия как раз заинтересованы в том, чтобы не превращать это в суд над Россией. Именно их надежда — в правосудии, в том, что это будет суд над конкретными лицами. Естественно, все политически заинтересованные участники и наблюдатели от украинского правительства, только что дошедшего до мировой прессы, которая очень неплохо зарабатывает лайки, просмотры и аудиторию, будут за суд над Россией. Для них это будет повод для того, чтобы еще раз развернуть это дело как суд над Кремлем, над российскими вооруженными силами. Однако мне кажется, что обвинители как раз хотели бы видеть конкретный процесс.