«Сначала я опешил»: главный редактор «Кто хочет стать миллионером?» обвинил Александра Друзя в попытке подкупа

— Сначала я просто опешил, когда услышал такое предложение, тем более, в конце разговора. Я сделал вид, что не обратил внимание, завершил разговор. Потом подумал, решил перезвонить и записать разговор. Я с Александром Друзем знаком примерно 20 лет, представление о нем как о человеке у меня сложилось давно, это представление не самое лучшее. Кроме того, в тусовке давно ходили слухи о случаях нечестной игры, помимо некрасивого поведения со стороны Друзя, про один такой случай я знаю доподлинно. Поэтому я решил, что если так уж получилось, что может оказаться в моих силах положить этому конец, то я попробую это сделать.

— Получается, фактически вы тоже участвовали в сговоре. Какие могут быть санкции в отношении Друзя? Не опасаетесь ли, что против вас тоже могут быть какие-то санкции?

— Наверное, опасаюсь. Положив на вес их и, на мой взгляд, пользу для того сообщества, в котором я уже 20 лет, которое мне не безразлично, в котором я обитаю, считаю, эта польза выше. То, что я хочу, я написал в посте. Это заявление в правление МАК [Международная ассоциация клубов «Что? Где? Когда?»] и в комиссию по этике. Желаемый результат: дисквалификация Друзя как игрока, как функционера МАК и как организатора турниров.

— Алло! Алло! Алло!

— Да, Илюша, я весь ухо.

— Александр Абрамович, здравствуйте.

— Да.

— Я чего хочу спросить.

— Спроси, чего хочешь.

— Вы в нашем последнем разговоре чего-то сказали про полтора миллиона. Я вам ничего не ответил. Это шутка была такая?

— Нет, ну, как. Шутка — не шутка, но можно рассмотреть вариант.

— Ну, в принципе, сейчас время-то тяжелое…

— Я понимаю. Ну, понятно, просто полтора лимона — это моя доля, да? А дальше, ну, можем смотреть.

— Ну, а как, хорошо, вы же с Сидневым играете. Как вы будете?

— Да, я с Сидневым и играю. Ну, смотри. Если мы до трех дошли, то это по полтора на рыло. Я могу с ним поговорить, чтобы тоже так как-то это самое.

— Но Сиднев-то вряд ли согласится.

— Разберемся. Смотри. На что претендуем? Вот так. На троих?

— Ну, наверное, тогда. Вы в принципе с Сидневым достаточно мордатые, чтобы иметь право выиграть три миллиона в этой программе.

— Да, я тоже так думаю. Ну, хорошо, соответственно, ну, ты же понимаешь, минус 13%.

— Угу.

— То есть соответственно семьсот там, сколько там? Давай.

— То есть вы мне 700 тысяч готовы предложить, так?

— Нет, ну, я считаю, сколько это. Но 700 готов в любом случае. Но это больше получается, если на троих. Сейчас…

— Ну, там получится по 800 с лишним.

— Да, где-то так.

— Понятно. Ну, ладно, тогда чего? Тогда я, видимо, в какой-то момент по телефону просто вам сообщаю ответы? Потому что палевно куда-то посылать, я не хочу.

— Нет, ну, а как ты мне сообщаешь?

— Ну, как, говорю: будет такой вопрос, такой ответ. А как еще?

— А, хорошо. Но мы в 15:30 начинаем.

— Ну, я понимаю. Соответственно, я, когда выберу стек, а выберу я его завтра, я перед первой съемкой или после первой позвоню, скажу.

— Договорились, но я прилетаю в Москву в 13:00.

— Я понял. Ладно.

— Исходя из объема доказательств и их спорности, думаю, никакого состава не будет. История не может быть реализована с точки зрения уголовного преследования, как в одну сторону, так и в другую.

— Можно сказать, что это провокация со стороны Бера?

— Это была бы провокация с точки зрения главного редактора, если бы он изначально предложил Друзю такую авантюру, а потом бы его записал, либо обратился в правоохранительные органы и Друзя бы приняли при передаче денег. Учитывая, что предложение изначально исходило от Друзя, которое, вероятно, сначала не было зафиксировано на диктофон, потом главный редактор просто решил это все зафиксировать и совершенно правильно, иначе сложно было бы потом доказать, кто прав, кто виноват. Все зависит от изначального разговора. Нужно провести лингвистическое исследование уже зафиксированного разговора и сделать вывод, что являлось предметом обсуждения до этого.