Переговорам по украинскому транзиту газа повышают статус

— Для чего потребовалось участие Миллера в этих переговорах, если они состоятся?

— Вы знаете, у российской стороны сейчас есть несколько возможных тактик участия в таких переговорах. Можно было, например, сказать: ребята, мы строим «Северный поток — 2». Это экономически, на наш взгляд, целесообразный проект, и мы не собираемся уговаривать украинскую сторону. Контракт закончится, и есть варианты существования и без контракта. То есть можно действовать более агрессивно, тогда можно посылать кого угодно на переговоры, но мне кажется, что российская сторона все-таки пытается выступить более аккуратно. Путин постоянно говорит, что мы готовы сохранить транзит через Украину, вот недавно в Белграде он это сказал, что мы и через Украину можем определенный объем поставлять. Поэтому мне кажется, что сейчас все-таки есть попытка показать, что Россия готова к переговорному процессу. То, что Миллер едет лично, показывает, что мы демонстрируем свою заинтересованность в переговорах. Это вовсе не означает, что они закончатся каким-то прорывом или успехом, потому что пока позиции наши с Украиной слишком расходятся.

— В чем основные расхождения сторон?

— Основные расхождения очень простые: 1 января в 10 утра 2020 года завершается наш транзитный договор. Построен уже «Турецкий поток», и сейчас начинается строительство труб уже по территории Европейского союза. Строится «Северный поток — 2» — уже более 400 километров. «Газпром» говорит о том, что он не хочет продлевать этот транзитный договор. Да, на несколько лет, пока произойдет отладка «Северного» и «Южного потока», потребуется какой-то определенный объем транзита через Украину, но «Газпром» может настаивать на том, что он просто выкупал бы нужную мощность на аукционах, не заключая долгосрочного транзитного договора. У Украины другая позиция, она считает, что «Газпром» обязан продолжить транзит через ее территорию или же, по версии «Нафтогаза», заплатить за то, что труба без российского газа превратится в никому не нужный актив. И «Нафтогаз» оценил свои будущие убытки в 12 млрд и настаивает на том, чтобы хотя бы эту сумму «Газпром» ему выплатил. Естественно, «Газпром» не понимает, за что он должен платить в будущем, когда договор просто заканчивается, а желания продлевать его, особенно в объеме 110 млрд кубов, у «Газпрома» нет.

— Смогут стороны прийти к какому-то компромиссу? Будут ли они обсуждать какие-то дополнительные гарантии с учетом того, что сейчас происходит в отношениях двух стран, и нестабильной политической обстановки в самой Украине?

— Это тоже все сказывается, и там еще есть нюансы, связанные с тем, что, как вы знаете, есть решение Стокгольмского арбитража по выплате 2,56 млрд долларов «Нафтогазу».

— Активы в Швейцарии то арестовывают, то не арестовывают...

— Активы то арестовывают, то снимают, там идет очень серьезная информационная война, поэтому, с одной стороны, мы понимаем, что все равно какие-то отношения выстраивать придется и после 2020 года, и Украине нужен российский газ, хоть она его и называет европейским, и транзит в каких-то объемах все равно придется осуществлять. На первые годы мы все равно оцениваем в 7-8 млрд. Думаю, транзит будет сохраняться, это я беру при нынешних примерно объемах, насчет роста экспорта — это уже более фантазийные истории, какой будет экспорт в 2020 и 2021 годах, сложно сказать. Таким образом, мы понимаем, что все равно нельзя будет взять и разойтись полностью, не имея каких-то отношений в газовой сфере.

— Вообще, мне кажется, что российская сторона сейчас старается изо всех сил разрядить обстановку вокруг газовых вопросов, поскольку это уже финальная стадия сооружения «Северного потока — 2». Вокруг него ломают огромное количество копий по разным причинам: американское давление, протесты и противодействие ряда восточноевропейских стран. И вопрос Украины здесь не единственный отнюдь, но тем не менее украинская проблема используется как предлог, что нельзя России разрешать строить что-то новое, потому что тогда она окончательно бросит на произвол судьбы Украину, перестанет прокачивать, и это будет проблема для ЕС. Соответственно, в интересах «Газпрома» и России в целом сейчас каким-то образом этот вопрос урегулировать. Продемонстрировать, как уже Путин говорил неоднократно, что Россия готова продолжать транзит газа, но при условии, что это один из путей. Количество этих путей может дальше расти.

— Есть ли смысл в этих переговорах до выборов на Украине?

— Я думаю, что есть, потому что выборы — важный момент, но зима-то идет, во-первых. Во-вторых, как раз перед выборами, думаю, что не очень выгодно Порошенко было бы, если бы случился какой-нибудь острый кризис, например очередное прерывание поставок, и вопрос газового транзита для Украины критически важен вне зависимости от того, кто станет президентом.

— Будут ли обсуждаться какие-то дополнительные гарантии исполнения нового контракта?

— Когда речь идет о российско-украинских отношениях, тут, по-моему, никаких гарантий в принципе не бывает, поскольку ситуация меняется очень стремительно. Политическая атмосфера столь плоха, сколь она вообще может быть. И здесь ключевым моментом является активная роль Еврокомиссии, комиссара Шефчовича и, вообще, участие Европы, потому что она главная заинтересованная сторона в стабильных поставках и обладает неким ресурсом для того, чтобы надавить на Киев и подвигнуть к заключению каких-то договоренностей.