Зачем китайцам российские стартапы? Почему в России не развито ангельское финансирование? На эти вопросы в интервью Business FM ответил замглавы МЭР
Фото: Егор Алеев/ТАСС
В рамках форума «Открытые инновации» интервью Business FM дал Сергей Горьков, замминистра экономического развития. С ним беседовал Илья Копелевич.
Сергей Николаевич, у вас здесь прошла встреча, переговоры, очевидно с китайской делегацией, которая приехала на форум «Открытые инновации». Раз они приехали на этот форум, значит, наверное, их что-то здесь интересует. Что? Чем это будет полезно для нас?
Сергей Горьков: У нас состоялось открытие третьего российско-китайского инновационного форума, называется он «Инвестиции в инновации». Кроме этого, у нас состоялось заседание российско-китайской рабочей группы по развитию инноваций. Что интересует китайцев? На самом деле, Китай — это та страна, которая обладает аппетитом к российским инновациям, и это очень важно. Не так много стран, которые «поедают» наши инновации, готовы им открывать двери, готовы им помогать. Можно в какой-то части говорить о Силиконовой долине, но она, скорее всего, их поглощает. А вот если говорить, кто более-менее открывается, вот Китай, и это видно по многим направлениям. Это ближайший для нас рынок. Он и географически ближе, и ближе, исходя из [такого] момента: у нас с вами сейчас существует определенный санкционный режим, определенная сложность во взаимоотношениях. Китай в этом смысле демонстрирует положительное отношение к российским инновациям. Они активно создают фонды с российскими компаниями, активно «подписываются» с нашими институтами развития, чего не было буквально год-два назад, причем даже провинции активно включились. Я еще отвечаю в министерстве экономического развития за международный блок и также за отношения с КНР; с точки зрения экономики я чувствую, насколько интерес к инновациям очень активно сейчас растет.
Действительно китайцы могут купить наши стартапы? Есть такие примеры или такие планы?
Сергей Горьков: Во-первых, примеры такие есть, во-вторых, есть достаточно интересный механизм: они начинают использовать биржи, к примеру в городе Шэньчжэнь, который близок к Гонконгу, у них есть биржи как раз для малых компаний. Конечно, это китайская биржа, но тем не менее она активно развивается. Ее темпы роста просто потрясают. Кроме прочего, крупные компании начинают покупать российские стартапы тоже, российские компании открывают в том числе заводы в Китае. То есть это уже не единичный случай, как было раньше. Я считаю, что все-таки для нас китайский рынок АСЕАН и, к примеру, Индия являются органическими рынками, где мы можем продавать свои технологии. Просто можем и должны.
Как раз насчет «посчитать». Это для меня в значительной степени тема дня на форуме. На одной из сессий, в которой я участвовал, я как раз задал вопрос: есть вообще критерий инновационности экономики — соответственно, она растет, снижается, отстает? Общий ответ, который я получил: предлагались самые разные варианты, что считать — долю инновационной продукции, добавленную стоимость на одном рабочем месте, потому что она говорит об использовании в экономике инновационных технологий, инвестиций, что угодно. В общем, мы пришли к выводу: ничто не поддается точному подсчету, так было сказано, это больше ощущение. Как бы вы это оценили?
Сергей Горьков: Если говорить про то, можно ли посчитать, во-первых, есть несколько рейтингов с точки зрения инновационности стран, компаний. Рейтинг построен так, что не единственное мнение одного человека, не единственный фактор учитывается.
Опять же это суммарное ощущение.
Сергей Горьков: Наверное, нет какого-то показателя, как доходность на капитал...
Капитализация могла бы быть, компания — опять не наш случай.
Сергей Горьков: Капитализация компании — все-таки отдельная история, она считается немного по-другому. Компания должна быть размещена на бирже, капитализация осуществляется по стоимости акций. Большинство компаний, особенно стартаповских, не оборачиваются на бирже, и их капитализация условна с точки зрения реальной оценки. Но есть косвенные показатели производительности труда: это затраты, доход. В принципе, инновационность влияет на все эти показатели вместе. Она может привести к сокращению персонала и затрат, и у вас соотношение затрат к доходам должно сокращаться. Это один из показателей. Раньше мы считали как: соотношение затрат к доходам считается из чего? Сократили больше людей — значит, все здорово. В технологическом аспекте сокращение костов ведь может произойти не только по сокращению человеческого участия, а может посредством увеличения количества операций, сокращения площадей, к примеру, применения совершенно новых технологий. Поэтому на соотношение затрат к доходам точно влияют технология и инновационность. На что еще влияет? Впрямую — на производительность труда. Все-таки большая ее часть заложена в технологических или управленческих инновациях, что, в общем, где-то имеет схожую природу с точки зрения влияния на эти показатели. Еще можно смотреть результат по прибыли и так далее. Но такого универсального показателя, как «индекс инновационности», пока не придумали. Я даже не знаю, стоит ли.
Вы не первый, с кем я говорю сегодня об этом же, нам еще надо понять, что инновационность — это действительно ощущение, а когда мы говорим о рейтингах, это просто средневзвешенные ощущения большого количества людей, они в итоге и учитываются, а вовсе не некая цифра в Росстате.
Сергей Горьков: Не совсем так, потому что рейтингование — фундаментально новая идея с точки зрения оценки любого вида деятельности, включая услуги, бизнес и так далее, ведь, когда Uber перешел на рейтингование, таксистов стали рейтинговать. Вы что оцениваете? Качество услуги. Это означает, что рейтинговать можно все, и уровень рейтингования, его качество на порядок выше, чем субъективный фактор. Поэтому, в принципе, чем больше у вас участвует репрезентативная выборка в рейтинге, тем лучше, но, конечно, для того, чтобы придумать «индекс инновационности», человечество пока не созрело.
Про деньги. Как ни странно, сегодня я слышал больше мнений, согласно которым не то что проблема в нехватке проектов. Практически нет частного венчурного капитала. У нас есть государственные и квазигосударственные фонды, которые замещают эту роль, ну и вот Чубайс не в первый раз говорил: надо, чтобы НПФ смогли наконец-то через определенные, конечно, фильтры, механизмы инвестировать хотя бы в это. Иначе процесс запуска инновационных стартапов, который в принципе начал существовать, не разогреется до уровня стран — лидеров по этому направлению.
Сергей Горьков: Вы абсолютно правы, сейчас мы можем сказать, что это главная, наверное, проблема именно для России, потому что для большинства стран основная проблема — наличие идей. Не так много стран, которые показывают способность эти идеи формировать. Но в чем, наверное, можно сказать, нам следует активно поработать, это вопрос инструментов финансирования. Действительно, у нас большое поле для развития. Первое: у нас не очень развит краудфандинг. Это базовая вещь. Откуда можно взять деньги на стартап? В мире два варианта: вы идете в какой-то фонд, вы правильно сказали, они у нас в основном государственные и квазигосударственные, или это ангельское финансирование — финансирование ваших непосредственных друзей, родственников. Так как у нас не так много богатых дядюшек и тетушек, у нас ангельского финансирования не так много. Поэтому для нас, в отличие, например, от США, где первое, куда [стартапер] идет, это семья или ближайшие родственники, друзья, нужно иметь краудсорсинг- или краудфандинговые платформы, которые бы могли восполнять это.
У нас есть компании, я их знаю, которые на американской платформе собрали деньги на свои проекты.
Сергей Горьков: У нас появились краудфандинговые платформы, но пока нет закона. Сейчас он прошел первое чтение, в этом году, надеюсь, до конца года пройдет во втором, в следующем будет принят. Закон о краудфандинге, который заложит основу о том, каким образом люди могут делать ангельское финансирование и каким образом оно может быть захеджировано, потому что это очень важно. Второй момент: вы абсолютно правы, это вопрос венчурного финансирования, когда уже не первый посев, а что-то сформировано, уже есть прототип, нужно его двигать. Здесь у нас действительно, я согласен с Анатолием Борисовичем, достаточно большие ограничения именно венчурного финансирования. Да, у нас есть фонды, у нас есть РВК, но требуется для этого существенно больший объем. Поэтому нужно создавать большее количество фондов, нужно инвестировать в это больше денег. Сейчас в Минэке мы тоже разрабатываем стратегию венчурного рынка, потому что очень важно определиться, что это такое, какие инструменты, кого нужно поощрять, кого — мотивировать. После того как эта проблема будет в хорошем смысле слова закрыта, тогда ангельское, венчурное финансирование сможет работать. Третья важная часть — это, конечно, наличие аппетита к этим стартапам, идеям внутри страны. Это еще одна задача, которая в указе президента была сформирована: 50% компаний должны реализовывать технологические инновации. Для чего это сделано? Почему сформирован такой посыл к обществу? Нужно создавать именно стимул, пока мы сами его не создадим, каждый на своем рабочем месте, каждый в позиции руководителя или даже сотрудника, потому что зачастую инновации носят характер в том числе достаточно тактический, у нас не сформируется эта в хорошем смысле жадность. Как только мы закроем этот вопрос или продвинемся по этим трем направлениям, как я уже сказал, по двум из них готовятся законопроекты, это создаст определенные условия для движения, но все равно важно участие людей. Нужно софинансироваться с различными международными институтами в этой части. Это — история, которую нужно делать.
