Режиссер рассказала о непростом решении стать художественным руководителем театра «Практика», тандеме с Борисом Мездричем и своих творческих планах
Фото: пресс-служба
Художественным руководителем театра «Практика» стала Марина Брусникина. Ее кандидатура была самой ожидаемой и желанной как со стороны театральной общественности, так и внутри коллектива площадки. Марина Брусникина, вдова назначенного на этот пост в мае Дмитрия Брусникина, — популярный режиссер. Она уже успела выпустить в «Практике» первую премьеру сезона — спектакль «Человек из Подольска Сережа очень тупой». О планах она рассказала в интервью обозревателю Business FM Евгении Смурыгиной.
Марина Брусникина: Когда случилось это несчастье с Дмитрием Владимировичем Брусникиным, внутри коллектива, внутри «Мастерской Брусникина», внутри театра «Практика» возникла идея, что было бы хорошо, если бы я продолжала это дело, поскольку все равно это все мои ребята, это всегда были и наши общие планы, идеи, обсуждения, общее пространство. Просто я всегда специально немножко дистанцировалась от всего, поскольку считала неприличным разводить какую-то семейственность и считала это делом Дмитрия Владимировича. Но, конечно же, была в курсе всего, что происходит. И, когда возникла эта идея внутри коллектива, то коллектив вышел с таким предложением в департамент.
Но кроме моей кандидатуры были озвучены еще несколько кандидатур, с которыми «Мастерская» и «Практика» могли бы работать. Но когда ко мне обратились, вначале я сказала «нет», потому что мне было совсем не до этого, мне было очень тяжело. Я настолько всегда сознательно строила свою жизнь по-другому, я умудрилась прекрасно прожить все это время в театрах, в искусстве, занимаясь только тем, чем хотела, ставя то, что я хочу, всегда была абсолютно защищена — тем же самым Олегом Павловичем Табаковым и руководителями других театров, и никогда ни за что не отвечала, кроме творчества. И мне это совсем не было нужно, у меня не было никаких стремлений чем-то руководить. Плюс мне было, конечно, очень тяжело.
Время немножко прошло, и я поняла, что, наверное, это правильно, все-таки я должна это сделать, потому что таким образом мы сможем сохранить команду, что очень важно. Вокруг Брусникина аккумулировалось невероятное количество талантливых молодых людей. Я подумала, что, кто бы ни пришел в «Практику», даже, может быть, в сто раз лучше, талантливее меня, то все равно все будет другое. А все-таки моя фигура, может быть, даст возможность осуществить именно те планы, которые были заложены, каким-то образом уже составлены. Вот так я согласилась на это. И дальше мы уже ждали решение департамента, и департамент вот так решил, за что мы все ему очень благодарны.
У вас уже была первая премьера — ваш спектакль «Человек из Подольска Сережа очень тупой». Я видела этот спектакль, он блестящий, хотя о нем пишут, что это не совсем типичная для вас работа, потому что это абсурдистский театр.
Марина Брусникина: Да. Но мне кажется, что те, кто пишет, просто все видели, что я делала все это время в театре, поэтому у людей некое представление обо мне как об интеллигентном, культурном человеке, который работает в Московском художественном театре. Но я же действительно очень давно занимаюсь именно современной драматургией, современными текстами, современной прозой, современной поэзией, и это началось еще до театра «Практика». Мы в МХТ первые начали это делать. Были 1997-1998 годы, когда появилось течение «Круг чтения». И только потом, когда возник театр «Практика» именно как театр, как площадка для современных текстов, я помню, тогда подумала: какая замечательная идея, что в Москве будет такое место, где именно современные авторы, современные тексты. И я столько всего за это время поставила.
Тут еще счастливое сочетание именно с художником Саввой Савельевым, я счастлива, что судьба нас свела. И это все было решено Дмитрием Владимировичем. Он хотел, чтобы сошлись два таких человека — я и Савва. Плюс это актерское существование в драматургии именно таким образом, а не другим. То есть всех нас свел Брусникин. Конечно, я билась в этой структуре, потому что со временем нарабатываешь какие-то комплексы: я же уже взрослый человек, есть же всякие режиссеры круче, молодежнее. Я билась с обнулением как ненормальная, потому что уже все привыкли, что тут не надо ничего играть. Но как ничего не играть в драматургии, когда экстремальные обстоятельства? То есть ты все время занимаешься каким-то разбором и тем, во что ты веришь. Разная драматургия открывается разными ключами. Как-то так все сошлось. И тем, кто считает, что это не совсем мой материал, я просто советую прийти посмотреть.
У вас очень сильная фигура директора — это Борис Мездрич, который прославился на всю страну после скандала с «Тангейзером» в Новосибирском театре. Эта тенденция разделения худрука и директора набирает обороты после того, как случилось дело «Седьмой студии». Как вы себя чувствуете в этом тандеме?
Марина Брусникина: Я бы, наверное, никогда не согласилась вообще ни за что отвечать, если бы не было человека, в котором ты абсолютно уверен с точки зрения ведения всей хозяйственно-финансовой деятельности, потому что я в этом ничего не понимаю и не собираюсь понимать, это абсолютно чуждая для меня сфера. Я даже не понимаю, как все это можно совмещать и какими надо обладать мозгами, особенно в условиях современного законодательства, чтобы действовать в рамках закона. Поэтому счастье, что есть человек, на которого можно положиться и который своим колоссальным опытом моментально разводит какие-то проблемы и добивается того, что ему нужно. Пока мы очень хорошо ладим. Я понимаю, что и ему нужна помощь с точки зрения именно художественного взгляда на процессы, происходящие сейчас, особенно в таком месте, как Москва, и именно в сегодняшнем современном театре ему очень важно знать контекст и понимать. Пока мы существуем очень дружно, и я просто как за каменной стеной. Я надеюсь, что так дальше и будет.
А вы ему рекомендовали что-то сходить посмотреть и что это было?
Марина Брусникина: Это происходит постоянно. Во-первых, есть программа, которая написана на год еще Брусникиным. Туда входят не только премьеры, но и вся программа развития этой площадки как места силы. В этом смысле постоянно происходят наши разговоры, консультации, мы бесконечно приводим людей, рассказываем, что происходит, почему важно это, а не это, и Борис Михайлович все выслушивает, идет, изучает, потому что именно от него зависит, насколько мы сможем себе позволить здесь интересную жизнь. Идет взаимное проникновение. Эта работа шла постоянно все эти два месяца, еще до моего назначения. Мы его вводим в какой-то контекст. Масса друзей сейчас вовлечены в процесс включения Бориса Михайловича в наши мечты.
Вы уже упомянули о планах на сезон, который составил Дмитрий Брусникин после своего назначения. Вы можете говорить о том, что это за планы, и есть ли у вас план какого-то стратегического развития театра чуть дальше, чем на год, допустим, до 2020 года?
Марина Брусникина: Конечно. «Практика» — это ведь очень хорошее место, у него хорошая репутация. Понятно, что за все это время по-разному складывалось, то так, то сяк, но все равно у этого места очень хорошая репутация у определенного круга зрителей. Это театр, в который ходит определенная публика. И это прекрасно, таких мест очень мало в Москве. Есть доверие уже к этому названию, и очень хочется сохранить это название, сохранить и развивать эту территорию как территорию абсолютно свободного творчества. Есть очень много театров с большими возможностями, со своими взглядами на искусство, классическими и неклассическими программами там, но очень мало свободных площадок, где нет труппы, куда могут прийти люди с идеей, где есть возможность обсуждать эту идею и принимать команду или спектакль как резидента. Невероятно важно развивать эту творческую энергию, чтобы у людей не тухли глаза, чтобы была возможность прийти со своим предложением и это могло реализовываться.
«Практика», конечно, будет оставаться свободной площадкой, Брусникин очень поддерживал, что здесь не должно быть труппы, не должна работать одна мастерская. Хотя нам хотелось бы, чтобы «Мастерская Брусникина» имела свой дом, но у него его нет. «Мастерская» как была, так и остается абсолютно свободным творческим организмом, который вынужден искать себе площадки, вынужден зарабатывать. В этом есть свои плюсы и минусы. «Мастерская» — только резидент «Практики». Но в «Практике» есть и другие резиденты, и они будут оставаться. Это и мастерская Кудряшова, и обязательно в сезоне будут премьеры. Это и мастерская Рыжакова. Возможно, появятся еще интересные даже если не коллективы, то проекты, и мы будем двигаться в эту сторону.
И, конечно, «Практика» остается театром современного текста. Это принципиально, что это современная драматургия, современные авторы, поэзия, проза, это конкретное место в Москве, где есть современные тексты. Плюс для нас очень важно сделать это действительно творческим местом. У нас написана программа развития — устраивать какую-то обучающую программу, мастер-классы, лектории, лаборатории, диспуты, баттлы. Есть конкретные предложения на эту тему, но нет денег, поэтому поиском денег на эту внеклассную работу мы все очень дружно вместе с Борисом Михайловичем занимаемся. Важно, чтобы здесь бурлила жизнь.
Поскольку у вас есть директор, вы не театральный менеджер, вы художественный руководитель?
Марина Брусникина: Я отвечаю за то, чтобы все было дружно, мирно, чтобы никто ни с кем не поссорился, чтобы все понимали, что сейчас важно это, а не то. Организация, договоры, привлечение сюда интересных людей, распределение бюджета на те проекты, которые нам кажутся правильными.
Но все-таки насколько вы сориентированы на то, чтобы спектакли были кассовыми? Буквально на днях вышло интервью Бориса Мездрича, который сказал, что театр — это вообще не про зарабатывание денег, но без этого никак.
Марина Брусникина: Он прекрасно сказал, что театр — это не для зарабатывания денег, но без этого никак. Лучше и не скажешь. Все равно есть некие спектакли, которые театр кормят. Мы четко планируем, что мы в сезон должны иметь одно-два названия, которые будут — извините за это слово, но никуда не денешься — хитами, которые будут кормить. Мы просчитываем за счет материала, за счет имени режиссера. Мы должны просчитывать ситуацию и тратить на нее деньги для того, чтобы раз в сезон иметь хит. Как Брусникин говорил: нам нужен такой хит, как «Чапаев и пустота». Мы сделали «Человек из Подольска Сережа очень тупой». Конечно, никто не знал, как это выйдет, но мы планировали, что это должно иметь отклик у публики. И мы счастливы, что билетов уже нет, люди на это среагировали, это показалось им необходимым.
Ценовая политика — четыре тысячи рублей за билет. Не самое дешевое.
Марина Брусникина: Когда так говорят, я думаю: эти люди, которые идут сюда в театр, эти четыре тысячи в клубе или магазине оставят не задумываясь. Почему-то все привыкли, что должно быть дешево и хорошо. Но на Курентзиса безумные цены на билеты — и сидит полный зал Чайковского. Я не понимаю, почему театр — это дешево. Тем более, что касается конкретно спектакля «Человек из Подольска Сережа очень тупой», зритель имеет два спектакля за вечер. Две тысячи он заплатил за один спектакль, две тысячи за другой. Да, билетов действительно нет, и это счастье, спасибо большое зрителям, что мы так попали, так сложилось, что это оказалось необходимо залу. Мы должны иметь хиты, которые кормят, плюс мы должны иметь экспериментальные варианты. Мы понимаем, что очень важно для развития искусства, чтобы это имя или текст здесь были, но мы понимаем, что на этом театр не заработает. Ну и что? Должны быть три градации: хит или блокбастер, середина — это эксперименты, и должны быть какие-то совсем недорогие работы, чтобы кипела жизнь, чтобы молодежь могла каким-то образом реализовываться. Недорогие с точки зрения вложений, на уровне идей. Как у Станиславского с Немировичем-Данченко, вышли два актера, постелили коврик. Это очень важно разделять.
Вы следите за процессами, которые происходят в театральном мире, возможно, читаете телеграм-каналы. Будет ли корректно у вас спросить о вашем отношении к тому, что происходит, например, в «Табакерке»? Там есть определенные кадровые перестановки.
Марина Брусникина: Мне кажется, рано делать какие-то выводы. У меня лично есть огромный запас любви и доверия к фигуре Володи Машкова, мы знакомы тысячу лет, и я его воспринимаю как невероятно талантливого артиста, талантливого человека, личность с безумным темпераментом. Я думаю, что надо дать шанс. У него темперамент такой, что он начинает агрессивно действовать, но в том, что он говорит, есть очень много правильного. Просто у людей разные пути к достижению цели. Его такой путь пугающий, отталкивающий многих, но там много правильного — правильного по результату. Когда приходит какая-то новая энергия, даже если она безумная, это может вызывать испуг, страх, недоумение, но я желаю, чтобы у него получилось. Это не мой путь — нахрапом, агрессивный. Но это зависит от темперамента человека.
Учитывая, что в этом сезоне у вас там премьера, как вы будете успевать и как вам с Женовачем?
Марина Брусникина: Я всегда так жила. Я никогда не работала в одном месте, у меня всегда была установка в распределении энергии в разных местах. И эти два месяца я так и живу, я и здесь, и там, и все равно каким-то образом я все это буду успевать. Я ни в коем случае не хочу уходить из МХТ. Это мой дом, моя команда, мои люди и мое течение. И сейчас я ощущаю себя просто в долгу перед людьми, которые со мной столько лет вместе существуют, и, конечно, перед Сергеем Васильевичем, потому что, когда приходит новый человек и все равно, несмотря на перемены, тебе доверяет, и пока получается так, что я нужна в своем качестве в этом театре. Конечно, я разговаривала с Сергеем Васильевичем о том, что я ни в коем случае уходить не хочу и, если он не против, то я бы совмещала, делала там то, что должна делать, а поскольку я там должна заниматься тоже экспериментальным управлением и в том числе «Кругом чтения», то я буду продолжать этим заниматься.
Если я не ошибаюсь, вы занимали пост помощника Олега Табакова.
Марина Брусникина: Да, у меня эта должность и осталась — помощник художественного руководителя.
Что вы будете делать прямо сейчас?
Марина Брусникина: Будем уже думать о следующем сезоне, потому что этот сезон составлен. И я еще раз повторю: я не одна. Если бы я была одна, я бы никогда не согласилась на это. У нас есть команда прекрасных творческих людей. И у нас есть конкретные обязанности по выпуску спектаклей дальше. Моя задача — сводить людей, искать деньги на то, чтобы осуществить наши планы по лабораториям, по этой работе.
Кстати, насколько разными получаются разные дни у «Человека из Подольска»: зрители по-разному принимают, и разная статистика каждый раз после спектакля.
Марина Брусникина: Это же заложено, что здесь не может быть одинаковости. Когда мы все это придумывали, мы даже договорились с администраторами, с артистами, по поводу анкет, и вообще вся конструкция могла родиться только со зрителем. Здесь три части: история на одной сцене, история на другой сцене и еще история со зрителями. Во что это выльется, мы вообще не понимали. Ты все продумываешь, но не понимаешь, как это получится, насколько зритель будет включаться. И в первый раз, когда в конце спектакля мы с Саввой вышли в фойе, мы просто замерли: все зрители стояли около мониторов, была такая гробовая тишина, люди молча читали результаты анкетирования на экранах. Одновременно люди вдруг начинали хохотать, одновременно молчали и одновременно понимали: ничего себе, это же, оказывается, и про нас. Этот момент тишины около экранов произвел на меня такое впечатление.
