Будут ли Россия и Саудовская Аравия повышать уровень добычи нефти? Окажет ли Россия «помощь» Ирану в виде покупки «черного золота»? На эти вопросы в интервью Business FM ответил глава Минэнерго
Александр Новак. Фото: Александр Щербак/ТАСС
Глава Министерства энергетики России Александр Новак дал интервью Business FM в рамках «Российской энергетической недели». С ним беседовал главный редактор радиостанции Илья Копелевич.
О ценах на нефть и об иранских санкциях
Одна из самых обсуждаемых тем в мировой экономической печати — будут ли Россия и Саудовская Аравия повышать уровень добычи нефти? Если нет, будет ли нефть стоить больше 100 долларов?
Александр Новак: Во-первых, хочу сказать, что мы уже повышаем добычу: и Россия, и Саудовская Аравия. Россия нарастила добычу на 400 тысяч баррелей относительно уровня, который был еще в апреле, в мае этого года, то есть мы восстановили сокращенный объем 300 тысяч, и дополнительно в сентябре еще 100 тысяч было сверх октября 2016 года. Саудовская Аравия тоже восстановила частично добычу. Пока статистических данных еще нет, они появляются обычно уже в конце месяца, но тем не менее министр Саудовской Аравии говорил о том, что в сентябре также был прирост. Это все происходит, естественно, не спонтанно, а с учетом тех решений, которые были приняты в июне на министерской встрече в Вене. Там было принято решение: странам, входящим в ОПЕК и не в ОПЕК, суммарно увеличить объем добычи на миллион баррелей в сутки, поэтому мы действуем строго в соответствии с достигнутыми договоренностями для того, чтобы выйти на уровень исполнения обязательств в 100%.
Но это ведь не решает вопрос сокращения поставок от Ирана в случае, если санкции начнут действовать так, как США надеются.
Александр Новак: Во-первых, нам нужно дождаться окончательных решений относительно Ирана со стороны администрации Соединенных Штатов Америки. Тогда можно будет более определенно понимать ситуацию на рынке. В любом случае у нас есть все необходимые инструменты и механизмы для того, чтобы обеспечивать сбалансированность рынка в рамках соглашения, подписанного в декабре 2016 года. 24 страны, которые подписали декларацию о сотрудничестве, будут стремиться к тому, чтобы рынок был сбалансирован. Есть для этого и свободные производственные мощности: и в Саудовской Аравии, и в Российской Федерации, и в некоторых других странах, которые являются крупнейшими сегодня экспортерами нефти на рынке. Но опять же такие решения нельзя принимать спонтанно. Сегодня мы не можем и не должны принимать решения о том, что [нужно] наращивать добычу, исходя из каких-то предположений. Мы должны понимать, как будет складываться ситуация на рынке, потому что факторов неопределенности очень много. Не только Иран, но и та добыча, которая сегодня осуществляется в странах Северной Африки, Венесуэле, Латинской Америке. Мы должны понимать, как там будет развиваться ситуация. На сегодня мы видим, что Венесуэла очень серьезно упала по объемам добычи — порядка 700 тысяч баррелей составило сокращение относительно уровня годичной давности.
Почти столько же, сколько иранские санкции могут внести.
Александр Новак: Да. При этом сегодня представители Венесуэлы на полях «Российской энергетической недели» говорили о том, что они в ближайшее время готовы восстановить добычу. Опять же нужно смотреть, как это будет реализовываться на практике. В Ливии есть риски неопределенности из-за внутренних проблем, и там тоже колеблется добыча постоянно плюс-минус 300 тысяч баррелей, поэтому нам нужно будет оценить эту ситуацию. В ноябре мы договорились на уровне министров встретиться на полях ADIPEC, который будет в Абу-Даби проходить. Мы сможем уже в начале ноября более конкретно спланировать наши действия и наши договоренности по балансировке рынка.
Верите ли вы в то, что нефть может стоить 100 долларов этой осенью, этой зимой при определенных обстоятельствах, как сейчас прогнозируют многие прогнозисты?
Александр Новак: Это не очень хорошо было бы для экономики в целом, и потребителей, и производителей, потому что создает риски возможного падения цены в дальнейшем. Но такие риски, что нефть может подняться до 100 долларов, сегодня существуют. Я не исключаю такой вариант, поскольку, как я уже говорил в самом начале, очень много неопределенности, если у нас сегодня цена 86 долларов, а вчера она была 85, то есть у нас за один день на доллар поднялась цена. В общем-то, еще целый месяц до того, как будут приняты окончательные решения относительно тех санкций, которые в ноябре могут быть введены по Ирану. Поэтому сейчас рынок очень нервничает и очень эмоционален. Сегодня так обсуждали и на панельной сессии в рамках «Российской энергетической недели», все отмечали это. А когда на рынке такие неопределенность и эмоциональность, трейдеры и участники рынка могут, конечно, в том числе принимая какие-то решения, ориентироваться и на эти неопределенности, и цены могут расти.
Господин Алекперов сказал, что в России уже фактически исчерпаны возможности по повышению добычи, что мы добываем все, что можем на данный момент.
Александр Новак: Вчера цифры были названы президентом РФ: мы в краткосрочном периоде можем увеличить еще на 200-300 тысяч баррелей, если при этом будет необходимость и целесообразность, потому что основная задача — баланс спроса и предложения, чтобы не нарушить равновесие на рынке, а наоборот его сохранить.
Вчера президент адресовался к своему коллеге президенту Трампу, объясняя, из-за чего растут цены в первую очередь. Вы тоже встречались со своим американским коллегой министром энергетики Риком Перри. Каково было содержание этой встречи? Известна позиция Америки: они насчет санкций против Ирана очень решительно настроены. Агитировал ли министр, чтобы повышали добычу, понижали цены, или это не более чем политические пассы и декларации, а в реальной политике этого нет?
Александр Новак: Нет, мы не говорили по поводу цен. Но мы и не можем об этом говорить, потому что мы не являемся регуляторами цен на мировых рынках. Все-таки на мировых рынках цена формируется на рынке, и, как я уже сказал, она зависит от фундаментальных факторов и от многих неопределенностей. Сегодня очень много спекулятивных факторов и спекулянтов, которые работают на рынке. Мы видим те сообщения, которые идут от руководства США в социальных сетях, а на уровне официальных переговоров такие вопросы не ставятся, и мы не обсуждали с моим коллегой. Мы обсуждали больше налаживание контактов между нашими министерствами, нахождение точек соприкосновения, где мы могли бы вместе работать, например в энергоэффективности или при реализации каких-то совместных проектов. Сам факт моей поездки в Вашингтон и приезд господина Перри в Москву показывает: есть востребованность в том, чтобы возобновить энергодиалог, который был прерван в 2014 году по инициативе США.
Предположим, что санкции против Ирана приведут к значительному сокращению поставок из этой страны. Допустим, в Европе твердо заявляют, что не хотят этого, планируют создать специальный механизм, который позволял бы проводить расчеты с Ираном и не подвергать свои компании риску санкций. Насколько вы верите, что это произойдет, что поставки из Ирана в Европу будут в существенных объемах сохранены, начиная с ноября?
Александр Новак: Я тоже слежу за событиями и за теми действиями, которые европейцы предпринимают, поскольку европейцы привержены договору СВПД (Совместный всеобъемлющий план действий. — Business FM) и выступают также против односторонних санкций, так же и мы, Российская Федерация, выступаем против санкций, которые вводятся в одностороннем порядке третьими странами, в частности США, относительно других стран, минуя процедуры ООН, которые существуют. Если это не рассматривалось и не принято на уровне ООН, это незаконные санкции. И эти незаконные санкции, конечно, на сегодняшний день как слон в посудной лавке. Во-первых, это вносит очень серьезные неопределенности на рынки. Например, европейцы, которые выступают против санкций, думают о создании неких инструментов, которые могли бы использоваться для того, чтобы продолжать осуществлять расчеты с Ираном, создании специального банка, через который бы проходили такие расчеты. Посмотрим, как этот механизм будет работать, поскольку там есть свои сложности, касающиеся в целом того, что под санкции могут попасть не просто взаиморасчеты, а само взаимодействие с Ираном в итоге, независимо от того, будет использоваться отдельный банк или расчеты будут проводиться через Центральный банк Ирана. С нашей стороны, поскольку мы не поддерживаем санкции, мы считаем, что нужно продолжать сотрудничество с Ираном. Мы тоже рассматриваем механизмы увеличения расчетов с Ираном в национальных валютах, минуя доллар, это один из инструментов.
Мы не являемся органическим покупателем иранской нефти, хотя готовы ее покупать, это когда-то высказывалось, программировалось — в случае чего мы можем покупать иранскую нефть. Если все произойдет в жестком варианте, Европа откажется от нее, Индия, что тоже выглядит вероятным, Япония сократит, останется один Китай из крупных покупателей. Рассчитывает ли Иран на нашу помощь и на покупку нефти с нашей стороны? И можем ли мы такую помощь ему оказать, в виде покупке нефти?
Александр Новак: Мы никогда не рассматривали покупку иранской нефти для собственных нужд, потому что Россия является экспортером, как и Иран. То есть мы самодостаточны, и на наших заводах перерабатывается наша, российская нефть. Я думаю, что касается иранской нефти, сегодня основными ее потребителями являются европейские страны и страны Азиатско-Тихоокеанского региона. Многое будет зависеть от их решения, от их поведения. Речь же идет не только о странах, а о компаниях, юридических лицах, коммерческих компаниях, которые покупают нефть на рынке, в том числе иранскую. Эти юридические лица, конечно, видят большие риски. Вчера генеральный директор Totale Патрик Пуянне на сессии «Российской энергетической недели», в которой участвовал президент РФ, четко заявил, что они в случае введения жестких санкций не смогут покупать иранскую нефть, не смогут работать в Иране, потому что компания глобальная, имеет проекты в том числе в США. С другой стороны, есть, например, страны Азиатско-Тихоокеанского региона, которые заявляют, что продолжат покупать иранскую нефть. В итоге многое будет зависеть от их окончательного решения. Там потенциал большой, и те объемы, которые с европейского рынка могут уйти, спокойно могут быть переориентированы на Азиатско-Тихоокеанский регион.
Решение Китая прекратить покупку американской нефти, о котором стало известно вчера, значимо для рынка или для Ирана в том числе?
Александр Новак: Это больше значимо для взаимоотношений между КНР и США, поскольку продолжаются торговые войны, продолжается пикирование, в том числе и введение экспортных пошлин. Я думаю, что касается конкретно нефти США, вообще на рынке ее не очень много, потому что США являются нетто-импортером, и на сегодняшний день США около 4-5 млн баррелей еще консолидированно покупают. США — крупнейший потребитель, порядка 20 млн баррелей в сутки, а суммарно производят, если брать нефтеконденсат, где-то 15-16 млн баррелей в сутки, 4-5 млн баррелей покупается. Эти объемы незначительны для китайской экономики. Поэтому, если будет отказ, китайские потребители смогут переориентироваться на другие источники без проблем.
О дедолларизации
Близкая тема, но уже релевантная для России. Сегодня первый вице-премьер Антон Силуанов сказал, что подготовлена программа постепенной дедолларизации, следовательно, постепенного ухода от использования доллара во внешней торговле там, где это возможно. Нефтегазовые компании — наши главные экспортеры. На ваш взгляд, насколько это возможно?
Александр Новак: Я считаю, что это вполне реально, но для этого нужно, чтобы заработали механизмы, инструменты взаиморасчетов, были настроены банковские взаиморасчеты, были соответствующие полномочия у специализированных банков, развивалась биржевая инфраструктура покупки-продажи национальных валют, в том числе на территории тех стран, которые обеспечивают такую работу и взаимодействие по увеличению расчетов в национальных валютах. По Ирану мы уже давно работаем над увеличением взаиморасчетов в национальных валютах — в российском рубле, а также в иранском риале.
Иран — особый случай.
Александр Новак: Я могу привести примеры в том числе и взаиморасчетов с Турцией. Мы стараемся диверсифицироваться уже давно от американского доллара. Конечно, здесь есть свои ограничения, однако в этом направлении работа идет. По Ирану, например, уже порядка 25-30% расчетов в торгово-экономическом обороте между нашими странами идет в национальных валютах, а не в долларах. Открываются корреспондентские счета.
Но все-таки наша торговля с Ираном имеет небольшой объем и полубартерный характер, где валюта расчета не играет такой роли. А доллар — это универсальные деньги, за которые можно все купить и все продать. Нефтегазовые компании ведь не только продают нефть на мировом рынке, но и покупают высокотехнологичное оборудование.
Александр Новак: Если бы ситуация была стабильной и не были такие непродуманные действия со стороны США по поводу незаконного ограничения расчетов в американской валюте, конечно, все бы продолжали работать в американской валюте в торгово-экономических взаиморасчетах между странами. Но сегодня, поскольку появился такой риск, что любую страну могут ограничить в валютах... Ведь не только мы занимаемся диверсификацией, на это обратили внимание практически все страны, и США, вводя такие санкции, сподвигли всех на то, чтобы все постепенно создавали механизмы, которые бы снизили риски от расчетов в валюте США.
В рамках этого процесса, как он видится правительству, российские нефтегазовые компании будут получать платежи в России в рублях или просто перейдут на другую универсальную валюту под названием евро?
Александр Новак: Это могут быть разные валюты, которые котируются в России, на наших биржах и на биржах тех стран, с которыми будут осуществляться взаиморасчеты. В итоге, безусловно, нужно будет использовать валюты, понимать баланс торгово-экономических отношений, чтобы на те деньги, которые выручены за продажу в национальной валюте той страны, куда поставляется какой-то продукт, можно было адекватно конвертировать либо в российскую валюту, либо на эти средства купить товары из этой страны и рассчитаться.
То есть это такая бартеризация отчасти внешней торговли.
Александр Новак: Нет, это не бартеризация, это все равно расчеты, просто в других валютах.
Нашим нефтегазовым компаниям, энергетическим, собственно, иностранная валюта нужна? Насколько мы зависим, особенно находясь в условиях санкций, от покупок иностранного оборудования? Я приведу заявление «Газпрома», сделанное на прошлой неделе: пять лет назад они 60% оборудования покупали иностранного, а сейчас только 10%. Правда, самого высокотехнологичного.
Александр Новак: У нас доля иностранного оборудования в закупках постепенно снижается. Особенно что касается нефтегазового сектора, где мы работаем над тем, чтобы снизить импортозависимость. У нас по 18 направлениям работают рабочие группы, которые уже имеют результаты по разработке отечественных технологий, отечественного оборудования, того, которое раньше закупалось за границей, которое в России не производилось. Если говорить о цифрах, мы вышли за последние три года на уровень закупок российского оборудования с 60% до 80-90%. В принципе, эта работа продолжается, и мы в перспективе можем выйти близко к стопроцентным показателям. Я уже приводил пример сегодня на панели о том, что компания «Транснефть», например, 95% закупок осуществляет именно российского оборудования. Это означает, что компании особо не нужна будет иностранная валюта для покупки иностранного оборудования, если она в своей деятельности осуществляет расходы в рублях. Это выплата заработной платы, выплата налогов, покупка материальных ценностей — все, что касается затрат для производства своей продукции.
Об альтернативной энергетике и о тарифах на электроэнергию
Немного другие темы. У нас только недавно стали активно спорить, нужна ли нам альтернативная энергетика в России. Тем не менее программа есть, есть производитель оборудования — компания «Хевел», солнечные панели. Но вот господин Чубайс сказал буквально накануне: стало известно, что до 2024 года эта программа поддерживается государством, но и после 2024 года надо будет ее поддерживать дальше, иначе все умрет. Какова позиция правительства в целом — это России нужно? Потому что промышленность, которая потребляет электроэнергию, она однозначно говорит: нет, потому что нам просто приходится за это больше платить, в то время как у нас есть газ.
Александр Новак: Я считаю, абсолютно правильное решение было принято правительством Российской Федерации о поддержке промышленности по производству оборудования для возобновляемых источников энергии. Эта поддержка осуществляется через механизм договоров предоставления мощности. Эта программа рассчитана на период до 2024 года. Она позволяет нам создать соответствующую промышленность, производство, которого не было. Это наши новые компетенции. В будущем это может экспортироваться, если будет конкурентоспособно. А, например, производство фотоэлементов для солнечных панелей на сегодня, которые вы привели в пример, компанию «Хевел», основано на российских технологиях. Абсолютно конкурентоспособна по коэффициенту полезного действия. И уже рассматриваются различные проекты по производству таких панелей в других странах и по экспорту. Здесь еще нужно учитывать, что и себестоимость производства солнечных станций электрических, ветровых электрических станций снижается с каждым годом. Последний конкурс, который проводился на розыгрыш по строительству ветровых электростанций, — почти в три раза цена упала на стоимость инвестиций в один киловатт производства электроэнергии от ветра и выравнялось практически с тепловыми станциями. Понятно, что сегодня все равно производство из традиционных углеводородов и теплоэлектростанциями нашими электроэнергии более конкурентоспособно и является более дешевым для потребителя. Поэтому, конечно, потребители зачастую выступают против новых, так скажем, видов производства энергии, которые являются на сегодняшний день еще более дорогими. Мы это понимаем прекрасно, и при этом правительство ищет здоровый интерес и баланс между производителями различных источников энергии. В первую очередь имею в виду диверсификацию нашей энергетики и развитие промышленности. А промышленность — это те же потребители электроэнергии. Поэтому здесь, на самом деле, такой интерес одновременно одних и тех же потребителей по сути дела.
Еще один вопрос из той же области — из нашей внутренней промышленной. Было принято решение о прекращении перекрестного субсидирования, когда промышленные потребители платят чуть больше, чем оно того стоит, ради того, чтобы розница, то есть население, получала электричество дешевле, и малый бизнес особенно, при подключениях. Но вот вроде бы опять зашла речь о том, что это перекрестное субсидирование сохранится, против чего, естественно, крупная промышленность остро выступает. Каков итог?
Александр Новак: Действительно, такая цель ставилась — сократить перекрестное субсидирование между промышленными потребителями и населением. Но в силу того, что тарифы для населения у нас регулируются и фактически повышаются на уровень, примерно равный инфляции и даже ниже, промышленные потребители продолжают нести это перекрестное субсидирование. Оно выросло за последние шесть лет примерно на 50%. То есть было порядка 200 млрд рублей, теперь 300 млрд рублей. Когда мы говорим о перекрестном субсидировании сейчас, если вот такая политика все-таки реализуется, более социальная, направленная на неповышение тарифов для населения, речь идет о «перекрестке», о том, что эту «перекрестку» тогда должны нести все потребители.
Господин Козак, вице-премьер после встречи с промышленниками сказал: да, надо все-таки «перекрестку» ликвидировать. Вроде прозвучало.
Александр Новак: Речь идет здесь не о «перекрестке» между потребителями промышленными и населением, а о справедливом распределении «перекрестки» среди промышленных потребителей. То есть сегодня платят в основном эту «перекрестку» предприятия малые, средние и некрупная промышленность. Крупная промышленность сегодня нагрузку не несет по «перекрестке», потому что присоединена к сетям ФСК, а там тариф на передачу электроэнергии в четыре раза меньше, чем у других потребителей. Поэтому решение о распределении перекрестного субсидирования среди всех потребителей подразумевает и частичный перенос нагрузки на крупных промышленных потребителей. Вот об этом идет речь. Это рассматривалось в правительстве, и здесь принято очень мягкое решение о том, что этот процесс будет постепенным, в течение семи лет происходить.
