Михаила Максименко, проходящего по делу о взятке от криминального авторитета Шакро Молодого, «опечатали» в психбольнице «Бутырки». Его защитник в интервью Business FM рассказал, как Максименко предлагали заключить сделку со следствием, а после отказа пообещали «показать кузькину мать»
Михаил Максименко (справа). Фото: Артем Коротаев/ТАСС
Защита замначальника управления собственной безопасности СКР Михаила Максименко, проходящего по делу о взятке от криминального авторитета Шакро Молодого, намерена обратиться в Европейский комитет против пыток. Накануне сотрудники Общественной наблюдательной комиссии (ОНК) смогли буквально с боем прорваться в СИЗО «Бутырка», но пообщаться с находящимся в психбольнице заключенным им удалось через стекло — его камера оказалась «опечатана» сотрудниками управления «М» ФСБ, а к ней приставлена охрана.
Как ранее рассказал Business FM адвокат Михаила Максименко Александр Вершинин, накануне его и его коллегу Викторию Рудзинскую не пустили в психиатрическое отделение «Бутырки» без объяснения причин. При этом в изоляторе подтвердили, что Максименко был переведен туда из «Лефортово». Защитник обратился за помощью к члену Общественной наблюдательной комиссии, журналистке Зое Световой.
Вчера в 21:00 мы звонили Зое Световой, она не взяла трубку и написала, что у нее пока нет никакой информации.
Александр Вершинин: Она вышла только в 22:30, а до этого с 18:00 их отказывались пускать к Максименко. Они устроили скандал. Их завели и сказали: «Мы не можем к вам вывести Максименко, потому что камера опечатана». Они удивились: «Что за чушь, как это опечатана?» Им заявили, что целый день была комиссия, были сотрудники ФСБ, камера опечатана, на ночь ее приставлены охранять сотрудники ФСИН, которые меняются каждые четыре часа, а утром опять придут сотрудники ФСБ.
Максименко находится в психбольнице «Бутырки» в отдельной камере?
Александр Вершинин: Это же тюрьма. Конечно, он находится в камере. Он находится там один. Его им не выдали. Они только могли покричать ему через пуленепробиваемое стекло. Он спросил: «Где мои адвокаты, почему они не пришли?» Зоя ответила: «Миш, они здесь, но их к тебе не пускают». Он сидит там в опечатанной камере, его запретили кому-то выдавать.
По существующему порядку как происходят встречи? В СИЗО есть специальные кабинеты для встреч? Что значит «выдать»?
Александр Вершинин: Выдать — значит вывести из камеры в следственный кабинет для встречи с адвокатом в другой корпус внутри СИЗО. Он находится внутри СИЗО просто в другом месте, куда приходят следователи и адвокаты. Но его показали через стекло, а общаться с членами комиссии запретили.
А чем объяснили отказ?
Александр Вершинин: Ничем. Просто вот так и все. «Камера опечатана, мы ее не имеем права вскрывать». С 18:00 до 21:00 сотрудников ОНК отказывались пускать. Три часа они пробивались.
То, что к камере внутри СИЗО приставили сотрудников ФСБ, такая практика вообще существует?
Александр Вершинин: Я в первый раз такое вижу. Я только адвокатом работаю восемь лет (до этого защитник сам работал следователем — Business FM), но чтобы такое… Вообще такого не было нигде и никогда. Чтобы ФСБ пришла во ФСИН, опечатала камеру и запретила выводить (арестованного), это вообще нонсенс. Что значит «камера опечатана, и мы не имеем права ее вскрывать»? Живого человека опечатали? Вы его возьмите, в сейф закройте и опечатайте. По сути, он сейчас в сейфе сидит, один. Это даже уже не 37-й год. Это из области фантастики.
Вы собираетесь в этой связи куда-то жаловаться, генеральному прокурору, например?
Александр Вершинин: Завтра все будем направлять. Но пока я с ним не поговорю... Мне надо его увидеть. Я же не знаю, что с ним происходит.
Возможно, будете жаловаться руководителю Главного следственного управления ФСБ на недопуск адвокатов в изолятор?
Александр Вершинин: ФСБ мне скажет, это все ФСИН, это не к нам. Мы Следственное управление и никакого отношения к его переводам (из СИЗО в СИЗО) не имеем.
Вы рассчитываете на общественный резонанс?
Александр Вершинин: Конечно, потому что такого никогда нигде не было, чтобы человека затолкали в камеру больницы, опечатали сотрудники ФСБ и запретили его выдавать. Это парадокс какой-то. Кто они такие, какое отношение к ФСИН они имеют? Я надеюсь, что СМИ эту тему растиражируют, пусть она попадет в пресс-релиз к президенту, потому, что это ни в какие ворота не лезет.
С чем вы связываете происходящее?
Александр Вершинин: У ФСБ нет ничего на Максименко. Все доказательства по его делу строятся на двух разговорах Максименко с Ламоновым (его заместитель Александр Ламонов, также находящийся под стражей — Business FM). Нет других доказательств: ни взяткодателя, ни посредника, ни получателя денег. Они плющат их, ломают только ради одной цели — чтобы они написали признание. Нам с первой минуты следователь Савицкий сказал: «Если вы сейчас не признаетесь… Мы вам предлагаем досудебное соглашение, тогда у вас все будет хорошо. Нет — мы вас все равно поломаем. Мы вам покажем кузькину мать». Это дословная цитата. Мне это лично следователь Савицкий сказал, и я готов это сказать открыто. Михаил Алексеевич Савицкий — замначальника следственного управления, который возбуждал все эти дела: и по Калашову («вор в законе» Захар Калашов, известный как Шакро Молодой — Business FM, и по Ламонову, и по Максименко, 27 июля в его кабинете на третьем этаже.
В тот день был первый официальный допрос?
Александр Вершинин: Это был допрос по существу предъявленного обвинения. Нам принесли постановление о привлечении в качестве обвиняемого. Миша дословно сказал: «Моих адвокатов по соглашению только пустили, я только получил постановление о привлечении в качестве обвиняемого. Дайте мне время ознакомиться, выработать позицию, после этого я буду давать показания». Это дословная цитата из протокола. После этого я везде в материалах следствия знаете что читаю? «Обвиняемый Максименко от дачи показаний отказался». Я даже в суде в апелляции при продлении ареста про это говорил. Мы не брали статью 51 Конституции (она дает право не свидетельствовать против себя и своих близких — Business FM), мы просто попросили время. А после этого нас поставили в «игнор», и к обвиняемым начали каждый день ходить сотрудники управления «М» ФСБ. Каждый день туда, в СИЗО: Ламонов, Никандров, Максименко, Ламонов, Никандров, Максименко. Вы спросите у Ламонова, спросите у Никандрова. К нам ходили они июль, август. После этого Миша заболел. Я-то знаю, что к ним ходили, у меня просто нет бумаги.
Вы имеете в виду информацию о посещении Максименко любыми лицами, об официальном ответе руководства «Лефортово» на ваш адвокатский запрос по этому поводу?
Александр Вершинин: Да. Виктория Рудзинская была у него во вторник, 30 августа. А эта беда с ним случилась либо в пятницу, 26 августа, либо накануне посещения Виктории, 29 числа. Я сам был в Германии на обследовании. Когда Вика к нему пришла, он был в состоянии полной эйфории, он чуть ли не смеялся. У него было потрясающее, шикарное настроение, он радовался как дурачок. Это как раз и есть последствия (применения психотропных препаратов — Business FM). Он уже тогда вел себя неадекватно, потому что человек, находясь в СИЗО по обвинению в совершении особо тяжкого преступления, смеяться и радоваться беспричинно не может. А потом, когда она пришла к нему то ли 1-го, то ли 2 сентября , он уже был потухший. Она вышла оттуда в шоке: он уже ничего не помнил и был полный «неадекват». Когда я 8 сентября с ним поговорил, для меня все симптомы были налицо. Я уже видел такое в другом изоляторе, по другому «фсбшному» делу.
Это, как говорят члены ОНК, возможное применение психотропных препаратов?
Александр Вершинин: Я не видел, как их кормят ими, но я видел точно такие же последствия в 2013 году в Краснодаре у другого своего подзащитного. Такие же точно симптомы, один к одному. Прежде всего, падение давления: у Максименко гипертоническая болезнь и артериальная гипертензия второй степени, а у него теперь давление 90 на 60. Точно такое же давление было у моего подзащитного в Краснодаре. Он лечился в Швейцарии два раза в год, у него давление было 180-200. И у него 90 на 60, тоже ползет по стене. Когда у человека давление падает, он словно вата. И этот такой же «ватный» — он еле шел.
Вы ранее говорили мне, что Максименко сам не помнит, что с ним было.
Александр Вершинин: Он помнит только кусками, что был у Савицкого два раза. Один раз его туда привозили в наручниках, другой раз без. При этом с 29 июля адвокатов к следователю не вызывали. А то, что он мне сказал, что он дважды был у Савицкого, я вам подтверждаю абсолютно точно. Даты сказать не могу, у меня нет официального ответа, но могу предположить, что это было в период до 30 августа. А после у него начались провалы в памяти, падение давления, слабость, головокружения и головные боли. Он уже не ел, мы требовали, чтобы он ел. Я лично 8 сентября его видел, он был потерян.
А он помнит, может, он пил что-то во время этих визитов или ел?
Александр Вершинин: Не помнит он ничего! И такая же картина у меня была в Краснодаре: какие-то картинки всплывают, а с кем он разговаривал, о чем, не помнит. Все это у него (Максименко — Business FM) должно было выйти. Поднимать скандал — это курам на смех.
То есть вы думали, что со временем его состояние нормализуется?
Александр Вершинин: Конечно. Но он не вышел из этого состояния, потому, что у него было три контузии. Последняя была в 2009 году, когда он находился вместе с главой СКР Александром Бастрыкиным на месте крушения «Невского экспресса». Он тогда пострадал вместе со следственной группой.
То есть у вас сейчас планы попытаться попасть в СИЗО и потом уже писать жалобы?
Александр Вершинин: Конечно, взять объективную картину. Но могу сказать, что мы уже на прошлой неделе начали готовить жалобу в Европейский комитет против пыток, потому что с этим пора заканчивать. Управление «М» ФСБ осуществляет контрразведывательное обеспечение, в том числе ФСИН Минюста, оно за ними закреплено, поэтому любой начальник (СИЗО) дрожит, когда приходит сотрудник управления «М». Поэтому они будут выполнять все, что скажут сотрудники ФСБ, законно это или незаконно.
