Почему Je suis Charlie?

По поводу двух рисунков в последнем номере Charlie Hebdo в России поднялся совершенно обескураживающий медиа-шторм. Представитель МИД РФ Мария Захарова спрашивает: ну что, кто теперь — Charlie? С острой критикой выступил пресс-секретарь президента Песков, депутат Никонов и др. Отвечаю: Je suis Charlie

Почему я — Charlie? Повторю старый принцип одного английского парламентария: я умру, споря с вами, но прежде я умру за ваше право спорить со мной. В январе этого года террористы расстреляли редакцию «Шарли». Двенадцать апостолов свободы слова, этой циничной, без авторитетов, без пиетета, без граней сатирической журналистики, были убиты. Исламистские террористы расстреляли всю редакцию, убили полицейских охранников. Всенародное французское сочувствие, миллионные манифестации с участием президента республики и лидеров многих государств, включая руководителей арабских стран и Израиля, — они были не в поддержку маргинальной карикатурной эстетики «Шарли», а в поддержку права на свободу слова, самовыражения, творчества, права на свободу прессы и, в конце концов, предпринимательства.

Черный юмор журнала многие не принимают, не принимают жестко, до неприязни. Мне, например, не нравится, не близко. Но это одно. Другое — неприятие насилия в отношении авторов и редакторов, неприятие давления. Это неприятие — абсолютно.

Многие, мне кажется, и в России, да и во Франции, не в состоянии это разделить. Может не нравиться, можно критиковать, не принимать, не покупать, возмущаться. Нельзя запрещать, угрожать, бить окна, бросать молотовские зажигалки, убивать. Свобода — это свобода для всех.

Так кто пляшет на костях? Медиа-шторм, поднятый в российской печати по поводу двух рисунков во французском полумаргинальном сатирическом еженедельнике «Шарли Эбдо», совершенно обескураживает. Сами рисунки, на мой взгляд, средней умеренности, по оскорбительности не тянут на многое другое, что публикуется в «Шарли». Они не на мой вкус, но по стандартам «Шарли» даже мягкие.

Обычно журнал бьет наотмашь, на грани. Стиль такой режущий. Помните наши черные анекдоты? «Что-то не нравится мне этот Сенкевич. — Не нравится — не ешь». «Дети в подвале играли в гестапо». «Сколько нужно было троцкистов, чтобы убить товарища Кирова?». «А у Зои Космодемьянской просто спички отсырели»? Помните скомороха — Ролана Быкова из фильма «Андрей Рублев»? И что с ним после доноса монаха делают государевы слуги?

Цинизм черного юмора и сатиры — это своеобразное проявление человеческого здоровья, отважного неприятия несправедливостей судьбы, жестокости жизни. «Пир во время чумы». Французская традиция этой жестокой сатиры восходит ко временам революции и даже еще раньше — к «Гаргантюа и Пантагрюэлю». О сегодняшней карикатуре российский художник Андрей Бильжо замечает: «Карикатура – это не всегда смешно, а часто бывает страшно. Цель карикатуры – раздражать, прежде всего, общество. Этого достигает всеми своими способами «Шарли Эбдо». Это циничные художники, циничные, для них нет ничего святого». Одобрять ли, соглашаться ли – это уже другой вопрос, для каждого в отдельности, по индивидуальным пристрастиям.

Так почему официальная Москва так обиделась на «Шарли»? «Кощунство» прозвучало рефреном не у одной Захаровой. Будто отмашка была дана. Еще у пресс-секретаря президента Пескова, у нескольких депутатов, включая Вячеслава Никонова и Алексея Пушкова. Лидер Чечни Рамзан Кадыров вообще потребовал от французских властей закрыть журнал. Сие, правда, недоступно нам, как писал еще Салтыков-Щедрин.

Слово «кощунство» пугающе напоминает, во-первых, о «кощунственном» перформансе Pussy Riot. Многие помнят яростные споры вокруг девушек, получивших «двушечку».

Первое, о чем думается, когда размышляешь о реакции в России, — это «синдром бяки». Они все — западные бяки, и что бы ни говорили, ни рисовали, все хотят нас как-то ущипнуть. Так что, первая автоматическая реакция — дать полный и окончательный отлуп. Даже когда западные бяки скорее сочувствуют, чем злобствуют.

Еще в этом видится и синдром «государственности». Деятелям-государственникам, этатистам, которые не могут себе представить, что может быть огромный веер мнений, стилистики, вкусов, — им так же невозможно представить, что что-то может публиковаться без санкции властей, без соответствия «генеральной линии». Свободное изъявление, творчество, слово, образ, — это просто немыслимо.

Мыслимо. Если это понять, то сразу понятно, что не дело МИД возмущаться по поводу двух рисунков в небольшом заграничном коммерческом журнале. Что все знают — журнал этот пострадал от террористов, кровью заслужил свое право быть, чем был. Что такое возмущение со стороны России — просто неприлично, себе, своей стране в ущерб.