На Дальнем Востоке к открытию готовится Центр ядерной медицины — инновационный проект «Роснано». В компании надеются, что с созданием фонда частных инвестиций таких проектов станет больше
Председатель Правления УК «РОСНАНО» Анатолий Чубайс и главный редактор Business FM Илья Копелевич (справа налево). Фото: Павел Миронов/BFM
«Роснано» собирается поставить на поток реализацию своих проектов на Дальнем Востоке. Как рассказал Business FM глава компании Анатолий Чубайс, в основном это медицинский сектор. «Мы хотим перейти к поштучной реализации — проект за проектом», — сказал топ-менеджер. А для реализации этой стратегии компания готова системно хеджировать валютные риски.
С Анатолием Чубайсом беседовал главный редактор Business FM Илья Копелевич.
Анатолий Борисович, все-таки Дальний Восток, как нам кажется из Москвы, — это в первую очередь энергетика, а если даже говорить точнее, это создание инфраструктуры в сторону Китая, это громадные проекты; во вторую очередь это рыба; в третью очередь это огромные полезные ископаемые, которые здесь даже не разведаны, но к которым огромный интерес у российских, у иностранных инвесторов. И с первого взгляда кажется, что высокотехнологичное производство, нанотехнологии совершенно не первостепенное, в чем, может быть, нуждается сейчас этот регион, у которого под ногами лежит очень много географических и минеральных богатств. Что вы здесь делаете?
Анатолий Чубайс: Можно совсем конкретно отвечу на ваш вопрос. Здесь в Приморье, если мы говорим о Владивостоке, о Приморье, несколько тысяч человек ежегодно выявляют у себя или врачи выявляют у них раковые заболевания. По этим параметрам ситуация здесь либо такая же сложная, как и в России, либо сложнее, чем в остальных регионах России. На сегодня у жителей региона отсутствует доступ к современной медицине, позволяющей осуществить раннюю диагностику. Я говорю о таком золотом стандарте диагностики в этой сфере, это позитронно-эмиссионная томография или ядерная медицина. Получить здесь это невозможно. В лучшем случае люди должны ехать в другие регионы, а то и в другие страны. Но как мы понимаем, далеко не каждый может себе это позволить, и то, что может для кого-то абстрактная тема, для тысяч людей, а с членами семей это десятки тысяч человек, это тяжелейшая жизненная проблема, а то и трагедия. Мы хотим решить эту задачу. В ближайшее время мы завершим первый этап ее решения. Суть этого этапа: мы выстроили схему, в рамках которой из Хабаровска по специальной схеме будут доставляться произведенные там радиофармпрепараты. В доставку будет включена специальная автомобильная компонента, лицензии на терминал в аэропорту, а также на авиа- и автомобильные перевозки, которые позволяют обеспечить доставку препаратов в течение менее чем четырех часов. В Дальневосточном федеральном университете, а точнее в медицинском центре этого университета доставленные радиофармпрепараты будут использоваться для сверхранней диагностики онкологических заболеваний. Я сегодня в очередной раз, в третий или четвертый побывал там, поговорил со специалистами. Завершается отладка оборудования, буквально на прошлой неделе проведено тестирование, калибровка самого сканера, который здесь стоит, и еще раз подтверждена такая принципиальная возможность. Было много споров, можно ли, нельзя, успеем довезти, не успеем. Дело в том, что радиофармпрепараты по понятным причинам являются короткоживущими. Срок их жизни — от 10 до 12 часов, а речь идет о сложной схеме доставки, о которой многие говорили, что это безнадежно. Но первое апробирование показало, что меньше чем за четыре часа мы способны доставить сюда радиофармпрепараты. Значит, концепция подтверждена. Значит, на принципах вот такой доставки мы сумеем запустить здесь во Владивостоке Центр ядерной медицины. Причем я уверен, что мы сумеем первых больных продиагностировать и обслужить до конца года. Очень важно, что, помимо диагностики, это еще и способ, который помогает лечить. То есть, если у человека уже есть серьезное заболевание, это означает, что после любого серьезного лечения, любого сеанса химиотерапии именно этот способ позволяет отслеживать и мониторить реальные изменения, что произошло, как реально изменилась опухоль. Врачи об этом говорят просто взахлеб, я часто с ними встречаюсь».
Скажите, что из Кореи или из Японии эти препараты сюда поставить невозможно?
Анатолий Чубайс: На сегодняшний день это было бы раз в пять дороже, потому что надо понимать, что есть реальный курс рубля. Мы бы попали на жесточайшие условия, это, во-первых, а во-вторых, зачем доставлять из Кореи, если можем доставлять из России. В этом смысле это гораздо более работоспособно, но все, что я вам рассказал сейчас, это лишь первый этап. У нас в замысле второй этап, и мы очень надеемся поставить точку сегодня, суть которого состоит вот в чем: мы хотели бы здесь, во Владивостоке, а точнее на территории острова Русский, создать полный цикл, начинающийся от строительства циклотрона и собственного изготовления изотопов, кончающийся диагностикой больных. Мало того, у нас есть уже такой опыт, мы это сделали в Уфе, мы это сделали еще в четырех регионах России и понимаем абсолютную востребованность, просто высочайшую востребованность людьми, пациентами, врачами. Но здесь мы впервые вместе с Сергеем Кириенко, вместе с «Росатомом» хотим сделать это на российском оборудовании, чего пока не удавалось сделать ни разу. Сердце всего этого технологического цикла — это циклотрон, а у «Росатома» есть современные эффективные циклотроны, которые способны обеспечить наработку активности в нужных объемах и нужных изотопов, и замысел состоит в том, чтобы построить здесь весь технологический цикл от начала до конца. Мы надеемся сегодня договориться об этом окончательно с губернатором и с ректором университета, и если мы договоримся об этом, то это означает, что вслед за схемой вот с такой временной доставкой из Хабаровска, здесь заработает полноцикловой Центр ядерной медицины, который просто реально спасает людям жизнь. Поверьте, я сейчас без всякого преувеличения это говорю.
Это единственный для «Роснано» проект здесь?
Анатолий Чубайс: Нет, это проект не единственный, у нас уже есть существующие проекты, даже есть проекты, из которых мы вышли, и вышли в целом успешно. Например, здесь в Приморье у нас один значимый для нас проект — это производство германия для германиевой оптики. Мы уже успели выйти, вот буквально два месяца назад, наверное, из этого проекта. Проект существенно развился за время нашего нахождения там, но этого мало. И главное, что мы хотим сделать сейчас, — это перейти вот к такой поштучной реализации — проект за проектом, к платформе под названием, собственно, private equity fund. Мы договорились с партнерами, а именно с компанией «Росгидро», которая на Дальнем Востоке очень много делает, и еще ее «дочка» РАО Дальнего Востока еще больше делает, и договорились с Фондом развития Дальнего Востока о создании совместного private equity fund. В этот фонд мы внесем вместе с партнерами по 2,4 млрд рублей, плюс к этому Фонд развития Дальнего Востока будет рассматривать проект за проектом и дофинансировать те из них, которые вписываются в его мандат. А вот это уже не просто одна штука проекта, а это уже платформа, которая заточена на хай-тек на Дальнем Востоке. Естественно, технологический профиль всего этого будет высокие технологии и нанотехнологии. Это для нас перевод ситуации в новое качество, очень ответственное. Я рад тому, что партнеры с нами согласились создать такую конструкцию.
Кадры на Дальнем Востоке есть для того, чтобы работать на таких предприятиях? Сколько людей нужно? Я так понимаю, что основное — это медицинский сектор.
Анатолий Чубайс: Да, в том медицинском проекте, о котором я вам говорю, есть две компоненты. Одна компонента ─ это собственно врачи-онкологи, а здесь есть, правда, не на острове, а в городе сильнейший онкологический центр, и без этого, конечно, бессмысленно было бы замахиваться на проект. Мы в этом смысле не с нуля создаем здесь конструкцию, а мы добавляем к онкологическому центру, где есть высокопрофессиональные специалисты, начиная от диагностики и кончая хирургией, мы добавляем эту компоненту, основанную на ядерной медицине. Добавить эту компоненту гораздо проще, чем создавать с нуля, хотя и ее добавление тоже требует целой системы обучения, и те люди, которые будут работать здесь, на проекте, о котором я рассказал, прошли специальное обучение в Питере, у компании Philips, потому что пока речь идет о ее оборудовании, и без дополнительного обучения эта история, конечно, не заработала бы. В этом смысле кадры и есть, и нет, то есть готовых кадров нет, но есть те люди, которые, пройдя через обучение, способны делать это эффективно.
Два слова о макроэкономике. Насколько я представляю, многие предприятия, созданные «Роснано», работают на экспорт. С другой стороны, они имеют очень существенные импортные составляющие. Скорее всего, во внешнеэкономической деятельности у предприятия «Роснано» она составляет значительную долю. Сейчас мы живем в новой ситуации, когда курс национальной валюты настолько подвижный и непредсказуемый, а расчеты иногда приходится совершать в тот день, в который договором они предусмотрены. Как вообще на хозяйственной деятельности компании это сказывается?
Анатолий Чубайс: Конечно, изменения в макроэкономике, в особенности в курсе рубля, для нас вещь чувствительная, и то, что произошло в последний месяц, было для нас неожиданно и не безболезненно. Мы, конечно же, к этому адаптируемся, но мы не до конца еще понимаем весь спектр влияния на нас этих событий, потому что здесь два взаимоисключающих эффекта. Эффект номер один: у нас есть обязательства по финансированию в валюте, которые мы обязаны выполнить и выполним. Это означает, что это нам будет стоить дороже в рублях. Эффект номер два: у нас есть значительная часть активов за рубежом, из которых мы последовательно выходим, и каждый выход теперь принесет нам гораздо больше рублей, чем мы предполагали раньше. Я пока не готов просуммировать два этих эффекта, они взаимоисключающие, но в целом, конечно, лучше бы без этого.
А ситуация на экспорте сказывается? Все-таки у вас сейчас очень серьезные цифры по экспорту — по-моему, больше 100 млрд рублей в год.
Анатолий Чубайс: Да, мы точно в этом году уйдем за 100 млрд. Эффект девальвации на экспорте сказывается, но точно так же он сказывается и на импорте в обратную сторону. У нас есть строящиеся проекты, в которых есть импортное оборудование, которое обходится нам дороже. В этом смысле все эти эффекты не носят какого-то катастрофического, разрушительного характера, но лучше бы без этого, стабильность для бизнеса всегда лучше, чем неопределенность.
Может быть, внедряется такая бизнес-практика, что какие-то средневзвешенные курсы будут для расчетов применяться?
Анатолий Чубайс: Мы недавно обсуждали в компании, что нам стратегически делать, поскольку, скорее всего, речь идет не о последнем изменении курса. Базовое решение ─ нам нужно системно хеджировать валютные риски. Это означает создание резервов в бюджете, предназначенных на эти цели. И мы, скорее всего, пойдем этим путем.
Источники вашей компании сообщали газете «Ведомости», что вы просите еще 70 млрд рублей кредитных гарантий из бюджета.
Анатолий Чубайс: Если быть более точным, мы запрашивали 100 млрд кредитных гарантий. Действительно, обсуждается цифра 70 млрд, пока еще точка не поставлена. Но главное, что мы видим с этой цифры, мы на ее основании построили достаточно ответственный бизнес-план, основанный на финмодели до 2020 года, даже до 2023-го, потому что последний кредит у нас в 2023-ем возвращается. И главное, что мы видим, это две вещи на весь этот период в восемь лет. Первое: мы последовательно, год за годом, сокращаем объем кредитов, которые остаются у нас на балансе. Их объем будет сокращен радикально — примерно в 7-8 раз за этот период. Естественно, при условии полного обслуживания процентных ставок и тела кредита и с одновременным сокращением объемов, включая те 70 млрд, о которых я говорил. Второе, что мы видим: мы способны сделать это, сохраняя кассовые остатки на конец года и внутри года на уровне, который абсолютно хеджирует наши риски. Иными словами, мы получили то, что называется sustainable ─ самодостаточную финансовую модель, которая с этим условием способна нам гарантировать стабильную работу, обеспечивающую новые инвестиции в наноиндустрию страны. А поскольку мы уже точно научились к каждому рублю наших инвестиций добавлять как минимум рубль сторонних инвестиций, а через 2-3 года мы хотим увеличить это плечо, я считаю, что тем самым мы вошли в новое качество функционирования «Роснано» как бизнеса.
