Один из основных вопросов, которые здесь задавали президенту, — то, что происходит с пенсионной системой, пенсионной реформой. Что ни день, то новость. Перевод накопительной части в будущем году фактически в бюджет многим простым людям не понятен, не понятен некоторым экономистам, потому что ВЭБ сидит в накопительной части, за счет этой накопительной части покупает облигации инфраструктурных компаний. Что происходит? Что плохого, а что хорошего в том, что сейчас происходит с пенсионной системой?
Андрей Костин: Я не самый большой специалист в области бюджета, пенсионной системы. На форуме, когда отвечал президент, я сделал свой комментарий по этому поводу, какой я вижу со стороны банка работу с финансовыми компаниями, со своими клиентами, что, на мой взгляд, сегодня опасно. Это то, что пенсионные фонды, негосударственные в частности, которые создавались, прежде всего, нашими крупнейшими частными компаниями, стали продаваться, переходить в руки разных новых владельцев, но совершенно с другой целью. Если все-таки руководители компаний рассматривали эти пенсионные фонды как некую определенную социальную составляющую и понимали ответственность за эти деньги, то попав на рынок как предмет купли-продажи эти фонды стали рассматриваться в большей степени как источник денег для возможности инвестировать, в том числе и достаточно высоко рисковые активы. В прессе проходила информация о том, что люди, которые до этого потеряли почти все свое состояние, проявляли интерес к покупке таких фондов, видимо, чтобы поправить свое финансовое положение. Поэтому об этом сегодня президент сказал, важная задача стоит сейчас. Что у нас раньше было? Я всегда спорил с уже бывшим и.о. министра финансов — господином Дубининым. Я говорил, вот фонд «МММ» — это же не государство, но на рекламе-то было написано «МММ. Лицензия Минфина №100», допустим. Фактически государство в лице Министерства финансов каким-то образом акцептовало фонд «МММ», выдавая им некую лицензию. Так и здесь. Я думаю, что сегодня огромная опасность будет состоять в том, если у нас эти пенсионные фонды начнут потом так же, как эти пирамиды, лопаться. Поэтому, я думаю, что это решение временное. Президент подчеркнул, что мы систему эту не отменяем, но сейчас важно разобраться, после чего есть все основания считать, что эта система будет дальше развиваться, и никто не экспроприирует те фонды, которые уже были сформированы.
Просто созрели причины для проведения «санитарного часа» в течение следующего года?
Андрей Костин: Я не знаю, есть ли там какая-то другая цель — бюджетная. Я вижу эту сторону — рыночную, которая нам важна. Выступали представители Минфина. Они, видимо, свое обоснование делали, поэтому лучше спросить у тех специалистов, которые этим занимаются непосредственно.
О банковской реформе и мошенниках
В продолжение санитарных тем. Замминистра финансов Алексей Моисеев говорил, что банковская реформа у нас в стране идет. Первое, что он назвал, что необходимо сделать, это упростить для банков процедуру получения залогов и вообще действий в отношении недобросовестных заемщиков. Вы здесь рассказывали содрогающие душу истории про некоторых ваших крупных клиентов, которым давали деньги. У нас отменять надо экономическую амнистию?
Андрей Костин: Может быть, каждый видит эти проблемы с разных сторон. Мне говорят, что в регионах малый бизнес часто под давлением силовых структур. Это очень плохо. Использование силовых структур, для того, чтобы вести конкурентную борьбу, конечно, недопустимо. Я-то говорю со стороны кредитодателя. Я считаю, что есть простая жизненная норма, которая должна быть. И в норме права, что, если кто-то взял у кого-то деньги, то он должен их вернуть. И, наверное, наше право тоже должно четко это подчеркивать, что, если заемщик берет деньги у банка, он их обязан вернуть в соответствии с теми условиями, которые он подписывает. К сожалению, не всегда мы сталкиваемся с этими вопросами, но есть добропорядочный невозврат, когда изменяется экономическая конъюнктура, когда какие-то просчеты могут быть. Тут банк понимает, что ответственность на нем тоже лежит, что мы вместе с заемщиком определяем степень риска его бизнеса, профиль его компании. Но есть абсолютно недобросовестные заемщики, которые, нарушая закон — начиная с подделки документации и заканчивая выводом средств или незаконным банкротством, идут на крайние меры. Мы встречаемся с этим постоянно, не только мы, любой другой банк. И в этом плане я абсолютный сторонник того, что должна работать правоохранительная система. Как сказал президент, «нужно сильное государство». Но все это очень трудно сделать, потому что у людей, которые украли деньги, есть фонд для защиты, они коррумпируют наши разного уровня организации.
Я приведу простой пример. У нас в одном из регионов заемщик украл 200 млн рублей. Его осудили, дали два года условно. Я посчитал. Ты крадешь у банка ВТБ 200 млн рублей, идешь в банк ВТБ-24, размещаешь его под 9% годовых, это дает тебе 18 млн рублей в год, поделите на 12, получается хорошая сумма. Можно всю жизнь на одни проценты. Адекватны ли два года условно для такого рода преступлений?
Эти 200 млн не вернули? Просто два года условно, а возмещения ущерба нет?
Андрей Костин: Нет. А при таком наказании никто не вернет. Если бы система мотивировала это: возвращай деньги, и вместо семи лет тюрьмы получишь условно, тогда была бы система. В этом плане я допускаю, что есть экономические факты, где люди незаконно сидят. Но в тех случаях, которые я знаю, по моему банку, там наряду преступления.
Ведь ВТБ — это один из двух крупнейших банков страны. Вы — фактически государственный банк, вы со всеми губернаторами, министрами общаетесь, в том числе с силовыми. Вашего личного веса не хватает, чтобы какие-то дела довести до конца?
Андрей Костин: Нет. Это хорошо, с одной стороны, что личного веса не хватает, потому что система должна быть справедливой для всех, а не то, что ты должен каждый раз бегать куда-то. Да, мне приходится этим заниматься, и мы где-то продвигаемся довольно успешно. Во-первых, вы учтите, у нас есть центральная власть, есть региональная, есть многие вещи, которые это затрудняет делать. Но я не могу сказать, что мы совсем беспомощны в этих вопросах, у нас есть большая статистика, у нас есть осужденные и те, кто брал кредиты. У нас есть, к сожалению, в ряде случаев и сотрудники, которые содействовали. Повторяю, пока механизм не самый эффективный, сложностей довольно много. Приведу статистику. В Европе уровень возврата банками средств в виде залогов в четыре раза превышает, я не помню точно, у нас 20%, у них — 80. Почему? Потому что законодательство так работает. У нас пока ты дождешься этого залога, все уже растащили или куда-то ушло.
Это вопрос законов или вопрос правоохранительной и судебной систем?
Андрей Костин: Здесь есть и законы, но после принятия закона, конечно, имплементация. У нас законы во многих случаях далеко не всегда правильно исполняются. Но в данном случае речь идет о неких поправках в закон. В Центробанке уже намного больше решительности наводить порядок, чем у предыдущего руководства. Есть понимание того, что наша банковская система требует достаточно пристального внимания и конкретных действий. Нам вроде бы задачу ставят о снижении стоимости кредитов, но без того, чтобы снизить наши риски. Соответственно, мы вынуждены, чтобы их компенсировать, в том числе держать высокие ставки.
О возможном альянсе Tele2 с «Ростелекомом»
Сейчас у ВТБ много корпоративных историй. Здесь стало известно, что Tele2, которую вы покупали, говорили, что собирались развивать, собираетесь теперь продавать группе инвесторов. Источники сообщили, что 30% перейдет Банку России. Естественно, в головах у журналистов-аналитиков есть целая цепочка, что затем произойдет некое образование — соединение «Ростелекома» с Tele2?
Андрей Костин: С одной стороны, мы действительно продаем пакет, но этот пакет будет не более 50%, мы остаемся в этом бизнесе. Второе, мы никогда не скрывали, что мы хотим продать довольно быстро часть, потому что, если мы этого не делаем в течение года, то у нас это консолидируется на балансе, а нам совершенно не нужны непрофильные активы. Мы расцениваем это как private-транзакцию, но с достаточно коротким периодом выхода из нее. И мы также говорим о том, что мы планируем до конца года постараться осуществить сделку, которая позволит нам перейти в некое новое качество, увидеть новые горизонты в развитии именно бизнеса мобильной связи в России.
Private equity оказалась эффективной? Я понимаю, что информация о ценах сделок официально не публиковалась, она аналитиками примерно оценивалась. Но у Tele2 за время вашего владения уже есть большие успехи, у них появились доступ к частотам в Москве, доступ к частотам LTE во многих регионах России благодаря альянсу с «Ростелекомом». Финансовая отдача для ВТБ этого владения имеет место или нет?
Андрей Костин: Мы действительно считаем, что за этот год у нас будет прибыль по этой сделке отфиксированная и довольно существенная, я пока не сказал бы, какая — еще целый квартал впереди. Мы считаем, что, чтобы так же дальше двигаться, нам важно иметь финансовых партнеров в этом вопросе, потому что все-таки актив не профильный, нас часто критикуют. Мы хотим довести этот бизнес до такой капитализации, где мы действительно смогли бы заработать еще больше. Но проблемы с непрофилем у нас есть.
В целом, будущее компании Tele2 или ее альянса с «Ростелекомом» — это полноценное превращение «большой тройки» в «большую четверку»?
Андрей Костин: Я не знаю, «четверка» или как считать. Просто это компания очень хорошая по своей корпоративной культуре, по эффективности, по производительности труда, очень качественная. Может быть, немного не хватало ей поддержки в России.
Доступа в Москву и частот LTE ей не хватало?
Андрей Костин: Хотя сегодня руководитель Tele2 и одна из крупнейших акционеров говорила о том, что ее отец пришел еще в 1991 году. Вообще, в 1991 году представить так, чтобы иностранный инвестор зашел и здесь задержался… Не так много таких осталось, поэтому это люди крепкие, они прошли здесь через многие мытарства. Но, конечно, наличие российского фактора здесь важно, поэтому мы считаем, что компания имеет перспективы. А дальше будет зависеть от того, как сработает компания. Если хорошо сработает, будет «четверка».
Банк России действительно в числе покупателей большей части этого актива?
Андрей Костин: Это секрет, который довольно скоро узнают.
Об «Уралкалии»
Еще одна корпоративная история, вашему банку близкая, это история «Уралкалия». Кстати, акционер группы ВТБ Сулейман Керимов вроде бы готов продать. Вопрос — кто купит? Я слышал, вы, как банк, потенциальный кредитор этой сделки, такие условия предъявляете: 2 млрд собственные и 2 млрд вы дадите. Есть такие, у которых сейчас есть 2 млрд, и которым 2 млрд можно было бы дать, чтобы они купили «Уралкалий»?
Андрей Костин: Есть, конечно, такие. В России действительно трудно найти тех, кто может выложить несколько миллиардов. У нас есть люди богатые в списке Forbes, но у них деньги во многое вложены.
Долгов много?
Андрей Костин: И долгов много. Поэтому любой претендент, который придет, все равно пойдет либо в Сбербанк, либо в ВТБ за кредитом. Насколько мне известно, каких-то конкретных договоренностей у нынешнего владельца «Уралкалия» с кем-то из потенциальных покупателей нет. Да, я тоже слышал, что такого рода переговоры ведутся, но мы можем рассматривать сделку, только когда мы поймем некие ее параметры — цена этой сделки, условия, сроки платежей.До этого мы просто даже не рассматриваем.
Обстоятельства не подгоняют, чтобы сделка быстрее состоялась? Вдруг Владислава Баумгертнера [гендиректор «Уралкалия», — BFM.ru] так и не выпустят, пока сделка не завершится?
Андрей Костин: Я не знаю, это немного не мой вопрос. Я на это повлиять не могу.
О Сирии и возможных санкциях против российских госбанков
Теперь немного о политике. В контексте Сирии не так давно и группа ВТБ за океаном поминалась. Два сенатора предлагали на полном серьезе ввести санкции против ВТБ, потому что якобы счета президента Сирии Башара Асада находятся в банке. Понятно, что в данном случае, что это был не более чем политический пиар. Допустим, был бы иной политический повод и иной политический расклад. В принципе, санкции против такого крупного банка, как ВТБ или Сбербанк, что бы это значило для таких глобальных банков?
Андрей Костин: Это полная чушь. У нас сирийских денег нет сегодня никаких, давно уже нет никаких денег.
Может быть другой повод и причина.
Андрей Костин: Сенаторы ни за что не отвечают, это же не правительство, не Белый дом. Я бы на это не реагировал, всегда надо реагировать на официальные действия официальных властей. Что касается санкций, мы фактически уже работаем в этих условиях. В условиях того, что мы не работаем с теми странами, на которые американцы наложили санкции, потому что рычаг у американских властей имеется очень мощный. Это может означать полную остановку работы банка, если ему замораживают или запрещают работать по корсчетам в Нью-Йорке. Поэтому американцы это используют, а используют, на мой взгляд, незаконно, потому что эти санкции выходят за рамки санкций ООН. Пользуются они тем, что доллар является международной расчетной валютой.
Никуда не денешься, приходится с этим считаться.
Андрей Костин: Никуда не денешься, поэтому можно возмущаться, но мы вынуждены были закрыть все операции с Ираном, и очень быстро это сделали, потому что нам передали из Вашингтона, что, если мы этого не сделаем, будут применяться серьезные санкции. Если только когда-нибудь рубль станет международной расчетной валютой, тогда мы можем этого не бояться.
ВТБ — крупнейший кредитор российского военно-промышленного комплекса. Предприятия военно-промышленного комплекса — это такая политическая история. Зачастую мы знаем, что некоторые из них подвергались, в том числе санкциям со стороны США.
Андрей Костин: Для нас политики нет. Сегодня военно-промышленный комплекс — наиболее динамично растущий сектор. Даже не экспорт, это прежде всего внутренний большой госзаказ на военную технику. Поэтому за участие в программе гособоронзаказа и кредитовании российской промышленности любой банк борется, тем более, что была принята программа фактически государственных гарантий под это, то есть под суммы, заложенные в бюджете, мы сегодня кредитуем на срок до пяти лет.
Кстати льготные ставки. Написано, что по льготным ставкам.
Андрей Костин: Они довольно льготные, потому что риски минимизированы. Мы знаем, что есть статьи бюджета, которые закрывают платежи нам каждый год, поэтому в этом плане риски меньше, предприятия на сегодня исполняют государственный заказ, плюс имеют часть экспорта. Кстати, в страны, которые не попадают ни под какие санкции — Китай и Индия. Другое дело, что когда-нибудь ситуация может измениться, но это, наверное, не очень скоро. Такой объем продукции может быть не востребован. Но это перспективы даже не пяти лет.
О работе АТЭС и предстоящем саммите на Бали
Вы отправляетесь на саммит АТЭС на остров Бали с президентом. Какие ожидания от этого?
Андрей Костин: Я очень лет восемь представляю российский бизнес (там три представителя). В прошлом году я отвечал за бизнес-форум во Владивостоке. Я большой сторонник развития России в сторону Азиатско-Тихоокеанского региона, потому что это феноменально перспективный регион, быстро растущий. Мне кажется, очень важной отправной точкой был АТЭС во Владивостоке. Он, прежде всего, сфокусировал внимание и руководства страны, и бизнеса на этом регионе. Вы видите, за последний год сильно изменилась политика государства. Это видно и в тех средствах, которые выделяются на развитие инфраструктуры, это в том, что сейчас принимаются меры по особому налоговому режиму, это видно в кадровых изменениях в правительстве. Я думаю, что мы для себя осознали, что это крайне важная тема, отсюда и очень активные работы, которые проводит президент и другие члены делегации по работе в АТЭС.
Вы кредитуете проекты в странах региона?
Андрей Костин: Мы неплохо представлены в этих странах. Наш банк существует и в Китае, и в Гонконге, и Сингапуре, и Вьетнаме. В США у нас компания сейчас есть. Мы бизнес в этой части планеты позиционировали.
Я мягко перейду к нашим темпам роста. У тех, кто представляет бизнес, больше пессимизма. Пока не очень верят, что какой-то серьезный рост будет, если не будет рецессии вообще в российской экономике. Где динамичнее все происходит? Я знаю, что ВТБ кредитует такие большие инфраструктурные в Индонезии, например.
Андрей Костин: Мы сейчас вопрос эффективности ставим во главу угла. Я думаю, сегодня банковский сектор, в целом, тоже должен немножко притормозить, сконцентрироваться на вопросах рисков, на вопросах эффективности своей работы, на вопросах сокращения издержек, потому что сегодня в глобальной экономике и в России, может быть невысокие темпы роста, но, я думаю, это время все равно нужно использовать для структурной перестройки России. Поэтому, мы скорее говорим о перспективе более долгосрочной, 5 лет, когда появятся результаты этой работы. Наверное, поднять темпы роста очень быстро — будет трудно. Хотя есть один, может быть, не принципиальный факт, но способствующий этому, это, конечно, у государства сейчас цель часть Фонда национального благосостояния использовать на инфраструктуру, это, конечно, всегда дает определенный эффект роста, поэтому эти меры мы можем сейчас задействовать.
Злой вопрос. Как раз в этом году в госбанках резко выросли бонусы, больше всего — в ВТБ-24, а в Сбербанке почему-то меньше всего. По каким критериям это происходит?
Андрей Костин: У нас есть критерии выполнения показателей. Если в Сбере будет выше, чем в ВТБ, уйдут туда, если в «Альфе» — тоже, поэтому система должна быть абсолютно рыночной, не больше и не меньше: переплачивать мы тоже не собираемся. Спасибо.
