Александр Лебедев: «Я пойду в суд и буду защищаться»

Сын банкира Евгений Лебедев выразил опасения за жизнь своего отца в случае, если он будет осужден за драку с Сергеем Полонским на съемках телепрограммы «НТВэшники». В интервью Business FM Александр Лебедев рассказал об особенностях этого дела

Сын банкира и владельца «Новой газеты» Александра Лебедева Евгений дал интервью BBC, в котором выразил опасение за жизнь своего отцы.

По мнению Евгения Лебедева, при рассмотрении дела о драке с Сергеем Полонским на съемках телепрограммы «НТВэшники» в сентябре прошлого года суд может приговорить его отца к заключению, а российские тюрьмы являются небезопасными.

Обвинение Александру Лебедеву предъявлено по статьям «хулиганство» (часть 2) и «побои». Если суд признает его виновным, ему грозит до 7 лет лишения свободы.

В интервью Business FMАлександр Лебедев рассказал об «особенностях» дела, с которым уже закончил знакомиться.

— Откуда у вашего сына взялось столь страшное предположение?

— Это не предположение. Не забывайте, что я вел многолетнюю кампанию по ограничению игорных заведений, которая закончилась их запретом в стране. Криминальные группировки потеряли миллиарды долларов. И потом, я участник десятков крупных расследований на десятки же миллиардов долларов. От компании ФЛК и банка «Российский капитал» до дела Политковской и дела Магнитского. Так уж получилось. Это не большой секрет, там разное мое участие, но оно вполне серьезное.

Я не опасаюсь срока — это неправильная трактовка. Полагаю, что я его получу, потому что статья «хулиганство», часть вторая — она надуманная. Мы, я и мои адвокаты, на этой неделе сделаем заявление по этому вопросу. А вот статья «побои», наверное, имеет право на существование, но она гораздо более легкая.

А насчет криминальных кругов, полагаю, что в этой ситуации на 90 процентов все делается как раз за деньги «оборотней в погонах», как их принято называть, и различных участников крупных хищений. Вся эта информация у нас есть давно. Видимо, тем, что сказал мой сын, он хочет обратить внимание властей на то, что стоило бы попробовать избежать ситуации, что это будет смотреться как политическое преследование. На самом деле, все гораздо прозаичнее. К сожалению, таково сегодня устройство нашей правоохранительной и судебной системы — там за относительно небольшие деньги можно решать вопросы криминальным кругам. А выглядеть это будет как политическая расправа.

Сын со мной разговаривал на эту тему. Но я не знал, что он будет давать интервью. Оно, кстати, было посвящено регулированию средств массовой информации в Великобритании. После этого интервью я с ним еще не говорил.

— В каком состоянии сейчас дело по расследованию инцидента на НТВ?

— Мне предъявлено обвинение полтора месяца назад. Я ознакомился с делом. В понедельник мы официально подписываем бумаги, что мы закончили ознакомление с делом. Правда, мы обнаружили исчезновение из него более половины свидетельских показаний тех людей, которые были в студии. Они были заменены летом этого года, спустя 11 месяцев, просто людьми, которые где-то смотрели телевизор, в каких-то подмосковных деревнях. Но это неважно, это какие-то детали. Будет соответствующее заявление, ходатайство.

После этого прокуратура, скорее всего, поддержит обвинение, дело пойдет в суд. Думаю, уже в декабре этого года. А где-нибудь в феврале или в марте уже будет приговор первой инстанции — Бабушкинского районного суда.

— То есть к примирению нет никаких предпосылок? Хоть какой-то шанс есть?

— Дело в том, что обвинение предъявлено Следственным комитетом, возбуждение дела по статье «хулиганство», часть вторая никого отношения к потерпевшему не имеет. Поэтому если еще между мною и субъектом моих действий могло бы быть, теоретически, примирение — это статья «побои», то по второй части «хулиганства» Следственный комитет сам возбуждает дело. Ему не нужен был никакой потерпевший, они сами обнаружили грубые нарушения общественного порядка, как они утверждают, по мотивам политической ненависти, которая возникла у меня к незнакомому человеку ни с того, ни с сего, безо всякого политического контекста. Какое уж тут может быть примирение?

Мы пытались все это обжаловать в суде, заявляли многочисленные ходатайства, но у Следственного комитета своя позиция. И только потом, это из материалов дела видно, появляется потерпевший со статьей «побои», которая пристегнута в качестве паровоза к статье «хулиганство». Вторая ее часть формулируется так: либо с оружием, либо в организованной группе, либо на почве ненависти, на почве розни политической или национальной. Но в материалах нет ни одной экспертизы, подтверждающей, что я испытывал политическую ненависть к незнакомому человеку, который, в свою очередь, выполнил определенные действия, которые вызвали мою реакцию.

Тут очень много деталей. Полтора года, пока шло расследование Следственного комитета, семь следователей этим занимались, я не хотел к этому привлекать внимание, чтобы никого не путать. Мне самому казалось, что вряд ли дойдет до такой фазы. Тем не менее, дошло.

— Если реальной перспективой станет тюремный срок, готовы ли вы покинуть страну?

— Зачем? Я бы тогда давно ее покинул. Я что, какой-то коммерсант, который здесь что-то украл? Я пойду в суд и буду защищаться. Другое дело, что надо было бы идти к мировому судье — «побои». Я сожалею, переоценил мнимую угрозу. Хотя, сами понимаете, если вас оскорбляют и угрожают дать вам в физиономию, а потом еще выбрасывают руку… Наверное, надо было ждать, когда произойдет что-то более тяжелое.