Андрей Костин: «Игрушки будут покупать всегда, а нефть — неизвестно»

Председатель делового саммита АТЭС, президент-председатель правления ВТБ Андрей Костин рассказал о перспективах развития Дальнего Востока в интервью Business FM

Во Владивостоке начал работу саммит АТЭС. О темах, которые здесь будут обсуждаться и которые наиболее важны для России, о возможных перспективах развития дальневосточного региона в целом и Владивостока в частности в интервью Business FM рассказал председатель делового саммита АТЭС, глава ВТБ Андрей Костин.

— Что главное в российской повестке в отношениях с Азией: вопросы транспорта, энергетики, финансовые, привлечения инвестиций?

— Для нас, да и вообще сегодня, вопросы, на которых Россия сконцентрировалась, это транспортная логистика, продовольственная безопасность, инновационные технологии. Финансовую стабильность мы не могли обойти. Этот вопрос традиционно не очень активно обсуждался в рамках АТЭС, но сегодня вышел на повестку дня, есть необходимость заняться им более плотно, чем раньше.

— Если говорить о вопросах финансовой стабильности, то в последнюю неделю все обсуждали китайскую статиcтику, заговорили о жесткой посадке. Как может сказаться китайский фактор на мировой экономике?

— Аналитики нашего банка не прогнозируют жесткую посадку китайской экономики, мы видим темпы роста экономики Китая в этом году не ниже 8%, а в следующем году, может быть, чуть ниже — 7,2%, но это позволяет нам говорить о достаточно приемлемом уровне экономического роста Китая. Да и вообще региона в целом, потому что есть здесь и другие страны. Я беседовал с представителями Индонезии, которые перехватывают у нас эстафетную палочку председательства в АТЭС. Экономика Индонезии, а это тоже экономика — в стране проживают 250 млн человек, в последнее время развивается успешно, быстро. Мне кажется, что как раз невзирая на кризис и отрицательный экономический рост в Европе в этом году, за счет Азиатско-Тихоокеанского региона нам удастся иметь в мировой экономике приличный экономический рост. Это позволяет говорить о том, что те негативные явления, которые имеются в Европе, будут сдемпфированы, и мы все-таки не получим вторую волну кризиса и столь жесткую посадку, как это было в 2007–2008 годах.

— Индонезия в какой-то степени конкурент России. Там уголь начинают разрабатывать, и все это для китайского рынка. А мы никак не можем достроить БАМ и довезти уголь до Китая. Эта тема для делового саммита актуальна? Нет впечатления, что за китайский энергетический рынок нам предстоит бороться с той же Индонезией, Австралией?

— Это всегда надо иметь в виду, надо бороться за энергетические рынки, за сырьевой. Это одна сторона медали. Другая — то, что высокие цены на энергоносители заставляют крупнейших потребителей, прежде всего, США, искать альтернативу. Я бы не исключил, что через какое-то время, через десятилетие, эти решения будут иметь место. Поэтому нам крайне необходимо вести перестройку экономики. У нас не так много времени, чтобы получить сбалансированную экономику и, может быть, продавать не только нефть, но и игрушки, как Китай. Нужна более устойчивая товарная группа, потому что игрушки будут покупать всегда, а нефть — неизвестно, сколько и когда.

Поэтому на энергетическом рынке надо бороться. И здесь нет альтернативы. Мы видим, что и страны залива начинают активно разрабатывать газ, другие страны делают инвестиции в нефть и в газ. Довольно активно идет поиск альтернативных, в том числе сланцевых газов, сланцевой нефти. Так что здесь нет места для самоуспокоенности.

— До Азиатского региона Россия пока не все может довезти. Построили нефтяную трубу, планируются газопроводы, но до сих пор нет возможности в полной мере довезти уголь и металл до Китая. Транспортная оторванность в какой-то степени делает российские сырьевые товары менее конкурентоспособными. Почему эта тема до сих пор не решена, есть ли идеи, как это можно решить?

— Почему не можем? Потому что транспортная инфраструктура требует больших инвестиций. Нужны крупные деньги, чтобы строить современные железные дороги, которые должны работать четко, должны доставлять груз вовремя. Нужны хорошие таможенные процедуры и все другие, чтобы снять административные препятствия для движения грузов. Нужна четкая диспетчерская система, чтобы эти грузы нигде не могли задержаться. В этом суть вопроса. А это все требует и денег, и организационной работы. Конечно, все это надо делать.

Вообще российский коридор — это огромный потенциал денег, но известно, что Россия в большей степени всегда ориентировалась на Европу как крупнейшего торгового партнера. Это относилось и к энергоносителям, и к другим видам ресурсов промышленно-товарной группы, если такие имелись в части экспорта. Инфраструктура там развита лучше, да и плечо там короче. Но согласен с тем, что акватория Тихого океана очень сильно объединяет государства. Личный опыт, небольшие личные сюжеты иногда больше свидетельствуют, чем статистика. Я довольно много времени провел на острове Русский, во Владивостоке, и в один из дней знакомые бизнесмены пригласили немножко покататься, на рыбалку. У них небольшие моторные катера, но где они их покупают? В Австралии. Для них Австралия здесь более близка и понятна, чем Финляндия или Германия. Потому что есть единая акватория, по ней из Австралии они доставляют груз в Китай, а из Китая или из Японии они сами за сутки пригоняют сюда эти катера. Все-таки общность и близость за счет морской транспортной артерии существует, и, конечно, это надо использовать. И это самый и дешевый и эффективный способ на сегодня перемещения грузов. Поэтому, я думаю, этот фактор был очень недооценен нами.

Для примера можно взять Сингапур. Эта страна стала ведущей экономикой мира, в общем-то, сначала только на одном — она была портом, который обслуживал мировые товарные потоки. Только потом оживился и финансовый центр, и все остальное. Это очень хороший пример для России. А с учетом того, что мы можем и Северным морским путем перебрасывать грузы, и по железной дороге в Европу — это десятки миллиардов долларов, если не больше, которые Россия может заработать как транзитное государство.

— Вы сказали, что много времени провели на Русском и во Владивостоке. На ваш взгляд, все, что здесь построено и на что потрачены деньги, оно реально как-то сыграет для развития Владивостока как инфраструктурного центра?

— Конечно, сыграет. И университет сыграет, потому что это будет крупный образовательный и научный комплекс. И инфраструктура, и аэропорт, который построили чуть раньше, и транспортные магистрали — все это, безусловно, очень важно, но, наверное, недостаточно. Но с другой стороны, это толчок, я в этом абсолютно уверен. Я сам всегда с подозрением отношусь к такого рода как бы разовым инвестициям, но мне кажется, что в данном случае инвестиции абсолютно оправданы.

— Чего не хватает Владивостоку, чтобы развиваться по примеру Сингапура? Что для этого нужно первую очередь?

— Надо развивать и порт, и целый ряд отраслей. Я бы сказал, что нужно строить предприятия по обработке того сырья, которое может быть сюда транспортировано, в том числе по нефтепроводу, которое здесь будет добываться. Поэтому нужно строить промышленность на базе этого сырья, надо поднимать энергетику, надо создавать мощную логистическую инфраструктуру, которая позволила бы обслуживать не только этот регион, но те товарные потоки, которые бы проходили транзитом через порты не только Владивостока, но и всего нашего тихоокеанского побережья. И нужны люди, конечно. Квалифицированные кадры, их надо готовить. Это могут быть люди, и живущие здесь, это могут быть и некие программы привлечения дополнительных кадров. Мне кажется, нужно поднимать Дальний Восток очень серьезно.

— Несколько вопросов на банковскую тему. У нас, начиная с весны, все граждане видят очень высокий рост депозитных ставок. Впервые за два десятилетия депозитные ставки крупнейших банков держатся выше инфляции. Долго ли это продлится и о чем это говорит?

— К сожалению, какой-то тенденции в экономике для снижения ставок, будь то кредитные, будь то депозитные, мы не наблюдаем. Более того, сейчас, когда темпы инфляции могут казаться выше, чем прогнозировались раньше, заговорили о том, что, наверное, политика ЦБ по снижению ставок закончилась. И, скорее, можно ждать повышения учетной ставки, чем наоборот. Это как бы одна причина, почему банки сегодня пытаются как-то заручиться поддержкой держателей депозитов. С другой стороны, хотя сегодня мы не испытываем кризиса ликвидности, но определенная стесненная ситуация с ней наблюдается на рынке. Банки довольно много заимствуют денег у ЦБ по операциям РЕПО. Это тоже говорит о том, что банки стараются сохранить или упрочить свою депозитную базу привлечения средств.

— Спрос на кредиты есть. Если привлекаются депозиты по высокой ставке, то...

— Спрос на кредиты есть, очень быстро растут кредиты населению — ипотечные, потребительские. В определенной степени мы даже сегодня говорим о потребительском буме. Так что спрос пока есть. В промышленности он несколько ниже, и, я думаю, промышленности нужно быть поаккуратнее, потому что все-таки ситуация сейчас не очень способствует такому быстрому экономическому росту. Надо правильно взвешивать, оценивать риски. А так, в принципе, спрос есть, деньги есть куда размещать.

— Нет ли опасности в этом потребительском буме?

— В перегреве экономики всегда есть опасность. Вопрос только, где разница между динамичным ростом и перегревом? Я пока не вижу признаков перегрева в российской экономике — это во-первых. Во-вторых, усиление депозитной базы российских банков — это неплохо, потому что мы сегодня очень мало зависим от внешнего заимствования, что хорошо на случай, если в Европе ситуация пойдет по совсем катастрофическому сценарию. Поэтому, мне кажется, российский банковский сектор сегодня достаточно устойчивый. Может быть, постепенно будет усиливаться проблема с капиталом, потому что рынок капитала сегодня действительно закрыт. Вы видите, сегодня и Сбербанк не может разместиться, и привлечение капитала на внешних рынках затруднено, но ситуация с ликвидностью приемлемая, и ситуация с рисками тоже приемлемая. Поэтому я считаю, что на конец этого года и на начало следующего у банковского сектора нет причин для большой озабоченности.