Глазычев: «Похожих мегаполисов не бывает, они индивидуальны, как люди»

Ушел из жизни Вячеслав Глазычев. Архитектор, урбанист, дизайнер, профессор МАРХИ. Он был со-руководителем экспертной группы конкурса на концепцию развития московской агломерации. Одно из своих последних интервью он дал BFM.ru

Известный российский архитектор, дизайнер, урбанист, профессор Московского архитектурного института (МАРХИ), член Общественной палаты РФ Вячеслав Глазычев скончался на 73-м году жизни. Он умер от сердечного приступа в Таиланде, куда уехал редактировать стратегию развития Москвы до 2025 года. Документ должны вынести на рассмотрение правительства столицы этой осенью.

Вячеслав Глазычев родился 26 февраля 1940 года в Москве. Его отец, кинодраматург Леонид Дмитриевич Глазычев, в 1942 году погиб на Калининском фронте. Мать, Милица Николаевна, работала в Институте научной информации по общественным наукам библиографом.

После окончания английской спецшколы Вячеслав поступил в МАРХИ. В начале шестидесятых учился в Варшаве, в 1963 году окончил МАРХИ. Занимался проектированием железнодорожных и аэропочтамтов, работал архитектором в институте «Гипросвязь», затем — младшим научным сотрудником ВНИИТЭ. В 1970-1980-х заведовал отделом социальных проблем НИИ Теории и истории архитектуры. В 1986 году вступил в Союз архитекторов и через месяц был избран секретарем Союза архитекторов СССР.

Глазычев был доктором искусствоведения и профессором Московского архитектурного института (МАрхИ). Он также был членом Международной академии архитектуры и Зальцбургского семинара планировщиков городов и гендиректором издательства «Европа», президентом Национальной академии дизайна, а также директором института продвижения инноваций ОП РФ. Занимал пост заведующего кафедрой управления территориальным развитием Академии народного хозяйства при правительстве РФ. Он был со-руководителем экспертной группы «Реальный федерализм, местное самоуправление, межбюджетная политика» по обновлению Стратегии-2020.

Одно из своих последних интервью он дал BFM.ru, оно было опубликовано 26 мая.

О том, какой может быть столичная агломерация, как будет развиваться территория Новой Москвы в интервью BFM.ru рассказал завкафедрой территориального развития Российской академии народного хозяйства и госслужбы, член экспертного совета международного конкурса на концепцию развития московской агломерации Вячеслав Глазычев.

— У Москвы есть давно сформировавшиеся пригороды. После расширения Москвы их статус изменится: они станут частью столичной агломерации?

— Есть реальная подоснова московской агломерации — это реальная «Большая Москва», куда входят, например, Химки, Балашиха и другие города. Но ближний пояс Подмосковья нельзя назвать агломерацией, потому что агломерация — это система договоров между муниципалитетами по предметам общего ведения: это может быть единый транспортный тариф, единый билет, вопросы размещения свалок, система связки маршрутов, налоги, в конце концов. Таких договоренностей сейчас между Москвой и ближними городами нет.

Существует также столичный регион, который и сегодня уже втягивает в себя не только ближнее и дальнее Подмосковье, но и города, расположенные в соседних областях — Владимир, Тверь и другие. Оттуда тоже ежедневно приезжают люди в Москву на работу. По мере подключения скоростных поездов столичный регион будет со временем разрастаться, соприкоснувшись с петербургским, нижегородским, воронежским.

Но все это — совершенно другие горизонты. Сегодняшнее административное присоединение части Подмосковья совершается по необходимости, потому что Москва не может сладить со своими внутренними проблемами, не выйдя на другую территорию.

— Что сегодня необходимо Москве?

Вячеслав Глазычев. Фото: РИА Новости

— В столице так взвинчены цены на землю и недвижимость, что здесь, например, почти нереально удержать промышленность, поскольку из-за земельного налога ей будет трудно стать конкурентоспособной.

Арендное жилье тоже нельзя здесь построить, потому что получится слишком дорого, а такое жилье должно быть в основной своей массе недорогим.

Москве также необходим современный деловой центр. Он не может размещаться внутри административной Москвы, потому что есть неписаное правило: эффективно работающий деловой центр должен располагаться в 20 минутах от трапа самолета до зала заседаний. У нас это невозможно даже при перестройке трасс.

Есть современный тренд — «аэрополис». Это когда от аэропорта складывается система и бизнес-центров, и технопарков. Кстати, Амстердам сейчас развивается именно таким образом. Вполне возможно, что среди предложений, которые выдвинут участники конкурса на развитие агломерации, будет предложение по локализации такого центра в связке аэропортов между собой.

По возможности на новой территории хотелось бы создать удобные анклавы для молодых людей, которым рановато, да и не по деньгам обзаводиться жилой недвижимостью, а также для пожилых людей, если будет создана хорошая инфраструктура здравоохранения. Людей нужно привлечь. А привлечь можно более чистым воздухом, приличным здравоохранением, шаговой доступностью объектов инфраструктуры.

— Почему Москву решили расширить, присоединив огромную территорию с одной стороны?

— Потому что денег нет. По-хорошему нужно бы присоединить все ближнее Подмосковье. Но Лужков в свое время ввел феодальные льготы для людей, зарегистрированных в Москве, и столичные власти отменять их сейчас не станут. Но если сделать москвичами жителей всего ближнего пояса Подмосковья, не выдержит бюджет. Значит, надо выбрать сектор области, где расходы будут минимальны. Юго-западное направление оказалось оптимальным: здесь почти нет крупных населенных пунктов, самый большой из них — Троицк с населением 30 тысяч жителей.

Решение о присоединении части Подмосковья кажется неразумным, но оно может помочь отработать модели развития столичного региона в будущем: механизмы управления, застройки, реконструкции транспортной инфраструктуры. Новая Москва, по сути, является пилотным проектом.

— У многих стран уже есть опыт создания крупных агломераций. Какие из них вам кажутся наиболее удачными?

— Все мегаполисы мира последние двадцать лет развиваются как система контроля над большой территорией. Площадь Большого Пекина составляет 19 тысяч кв. километров, Большого Парижа — 12 тысяч кв. километров. Большой Нью-Йорк занимает 17 тысяч кв. километров, причем в него входят территории трех штатов с очень разными законами. Сегодня в мире эти города называются regional city — «города-регионы», слово «агломерация» используют, кажется, только у нас.

Похожих мегаполисов не бывает, они так же индивидуальны, как люди. У них разные концепции, разные управленческие структуры. Например, в Большом Париже создана целая система управления целым регионом Иль де Франс, не нарушающая интересы муниципалитетов. Это надстроечная конструкция, которая следит за тем, чтобы планы и программы отдельных фрагментов Большого Парижа вписывались в общую стратегию развития.

Есть еще один замечательный пример — гораздо меньший по размеру канадский город Ванкувер, который не один раз возглавлял список самых лучших городов мира по качеству городской среды. В Ванкувере получилось создать целую гамму типов жизни: от плотного, высотного ядра города до пригородного пояса с виллами и коттеджами, а между ними — несколько промежуточных сегментов. Канадцы сломали старый предрассудок о зонировании, когда необходимо разделять жилые и деловые кварталы, сервисные зоны и так далее. Они создали довольно интересный микс и сумели избавиться от классовых перегородок, которые есть у нас — я имею в виду места для богатых, отгороженные забором от внешнего мира. Ванкувер также удалось сделать «зеленым» городом, где активно внедряются технологии оптимизации расходования энергии — там есть даже здания, производящие энергию. Территория Большого Ванкувера включает в себя и рекреационный, и хозяйственный, и природный комплексы, и все это работает как единый механизм в сотрудничестве 26 муниципалитетов, включая сам Ванкувер.

— Сейчас проводится конкурс на разработку концепции столичной агломерации, в котором участвуют десять международных творческих коллективов. Расскажите о конкурсных заданиях, над которыми они трудятся.

— Участники конкурса должны представить свое видение границы настоящей Большой Москвы — границы не административной, а функциональной. Они также должны представить свои концепции присоединенной территории, вошедшей в состав Москвы. Очень любопытно, как профессионалы увидят московскую агломерацию в целом. И, в частности, как представят себе возможность развития, например, Троицка: они увидят его как отдельный город или как элемент сети наукоградов, которые есть не только внутри Московской области (от Троицка два шага до Пущино, Обнинска и Протвино).

— Насколько присоединенная территория, на ваш взгляд, интересна с точки зрения ландшафта, возможностей застройки?

— Это очень хорошая зона, во-первых, в экологическом смысле. Там мало федеральных военных земель, там нет городов с населением 200 тысяч человек, как на других направлениях. Большая часть территории — государственный лесной фонд, который, будем надеяться, останется неприкосновенным. Значительную часть занимают дачные поселки, садово-огородные участки — власть клянется, что их тоже не тронет. При реконструкции транспортной инфраструктуры исключения неизбежны, конечно, но важно, чтобы это делалось с корректной компенсацией.

Присоединенная территория — вовсе не чистый лист, на котором можно рисовать что угодно. Там уже было запущено много коммерческих, инвестиционных проектов. Сейчас главная задача — не ломать эти проекты, а по возможности адаптировать к новой задаче. Снизить размеры, высотность, изменить плотность. Но об этом нужно договариваться, поскольку они на частной земле и реализуются на частные деньги. Некоторые проекты уже не изменишь, потому что они на ходу — например, уже построено четыре этажа в жилом доме. Их, конечно, не тронут, потому что никому не нужны лишние проблемы с обманутыми дольщиками. Не считаться с действительностью невозможно, нужно грамотно вписать в существующую картину и новое жилье, и новые рабочие места.

— Власти неоднократно заявляли, что Новая Москва должна быть малоэтажной. Как вы считаете, это удачное решение?

— Я думаю, это было сказано сгоряча, без расчетов, без проектов. Нам важно избежать ловушки, в которую попала Америка с ее огромными одно- и двухэтажными пригородами. Стоило чуть-чуть пошатнуться экономике, и на многих домах появилась надпись «Продается», потому что из-за выросших цен на бензин людям стало невыгодно жить вдалеке от работы. Еще один минус обширных малоэтажных пригородов — безумная растяжка коммуникаций.

Я думаю, что малоэтажное жилье может быть элементом жилой застройки, но не единственным ее вариантом. Впрочем, застраивать поля 25-этажками — тоже не выход. Жилье должное быть разное, потому что у людей разные потребности и возможности.