Выборы во Франции: l’austerité или «рейганомика» Олланда?

Чем больше комментаторы всматриваются в Олланда-прагматика, тем больше удивленного уважения слышится в тональности разговоров о его экономической линии

О том, кто как лично будет голосовать, у французов спрашивать, как правило, не принято. Если я все же интересуюсь, то стараюсь спрашивать вообще — как проголосуют французы в воскресенье? Отвечают так: в первом туре голосуем сердцем, во втором – умом.

Прошедшие на днях трехчасовые теледебаты между президентом Саркози и лидером социалистов Олландом многих удивили подкованностью кандидата левых в вопросах экономики. Это та область, где, как считалось, Саркози должен был бы пустить своего противника в нокаут. Этого не случилось и наиболее вероятным исходом выборов будет все же победа Олланда.

По некоторым оценкам, 47 процентов электората Национального фронта проголосует за Саркози, но 27 процентов проголосуют за Олланда. Из тех, кто поддержал крайний Левый фронт Жан-Люка Меланшона, 91 процент будут голосовать за Олланда. Поддержать его призвал и кандидат центристов Франсуа Байру.

Решающим фактором в воскресенье будет то, как проголосуют 6,4 миллиона — почти 18 процентов — избирателей, отдавших в первом туре предпочтение крайне правому Национальному фронту Марин Ле Пен. В ходе кампании Саркози попытался взять на вооружение националистические лозунги НФ. Однако Ле Пен отказала ему в поддержке — не просто, а в жесткой, презрительной форме.

Национальный фронт традиционно считается оплотом расистов, ксенофобов, сторонников «чистоты» французской нации. И все же число сторонников Ле Пен выросло не за счет роста националистических настроений среди французов, а из-за недовольства неспособностью Саркози решить социально-экономические проблемы страны. Нынешний президент пришел к власти с мандатом на реформы, которые должные были покончить с ситуацией, когда, по его же словам, «инновации не поощряются, а успех наказывается». За пять лет его правления положение не улучшилось. Экономический рост практически на нуле, безработица достигла рекордного уровня — почти 10 процентов.

Вот пример: бывший сторонник Социалистической партии, владелец небольшой строительной фирмы 37-летний Баптист Газансон обанкротился в прошлом году. После этого он стал поддерживать Национальный фронт. Францию разрушает система, наказывающая тех, кто каждое утро встает и идет работать, но защищающая тех, кто не работает, говорит он.

В цифрах это выглядит так. «На каждые 100 евро зарплаты моим работникам, я плачу 75 евро социальных налогов, — объясняет Ивонник Брионн, владелец популярного ресторана Clos Saint-Thomas в городке Sucé-sur-Erdre на Луаре. — К тому же, по закону они не могут работать больше 35 часов в неделю. А что мне сказать клиентам? Чтоб они уходили, потому что повар и официанты выработали положенные часы? Это насквозь гнилая социальная модель, и нам нужно от нее избавиться — это первоочередная задача». Ивонник сократил число работников.

По-другому поступил владелец среднего по размерам металлообрабатывающего предприятия в Туре Оливье де Ла Ферт. Он перевел большую часть своего бизнеса в Болгарию. Во Франции, говорит он, каждый рабочий обходится мне в 15 евро в час, в Болгарии — 1 евро. Такая большая разница объясняется не столько дешевизной рабочей силы в Восточной Европе, сколько дороговизной социальных налогов во Франции. «Мы просто стали дойной коровой для властей», — считает он.

«Французская налоговая система основной тяжестью ложится на средние классы. На рабочих тоже, но больше — на средний класс,» — отмечает эксперт по французской политике, профессор University College London Филипп Марлиер. Десять процентов наиболее богатых находят средства уйти от налогов, десять процентов наиболее бедных не находят средств их платить.

Социальные платежи во Франции в четыре раза выше, например, британских. Но столь высокий «трудовой налог» отнюдь не означает, что во Франции наилучшая система социальной защиты. Страховое здравоохранение, например, небесплатно.

Социальные платежи означают другое: низкие зарплаты и, как следствие, низкую покупательную способность людей. И еще нежелание предпринимателей нанимать необходимых работников.

И дело не только в том, что работник слишком дорого обходится хозяину. Еще один фактор — трудовое законодательство, дающее больше прав нанятому, чем нанимателю. Если нанять человека дорого, то уволить — просто разорительно. «Условия на рынке труда — это ахиллесова пята французской экономики», — говорит эксперт ОЭСР в этой области Эрве Болль.

Кризис последних лет обострил эти давно назревавшие проблемы. Рецепт Саркози в союзе с Ангелой Меркель, поддерживавшей его во время избирательной кампании, – l’austerité, то есть строгая экономия, сокращение или ограничение социальных расходов для обуздания бюджетных дефицитов.

Этот рецепт отвергает Олланд. Помимо явно лозунговых мер, вроде 75-процентного налога на «богатых», экономическая программа президента-социалиста, судя по его высказываниям, в центр поставит стимулирование роста при меньшем акценте на l’austerité. Что в чем-то напоминает главный экономический аргумент «рейганомики» — для роста должно быть предложение.

Победу кандидата-социалиста в последние дни перед выборами в правой прессе рисуют как катастрофу для Франции и для Европы. Но чем больше комментаторы всматриваются в Олланда-прагматика, тем больше удивленного уважения слышится в тональности разговоров о его экономической линии. «Левый черт» может оказаться не таким страшным, как его малевали.