Пол Кругман поставил диагноз европейскому кризису

Почему Европа стала главным больным мировой экономики? Все знают ответ, но эти знания в основном — неправда. И ложные истории о европейских проблемах искажают мировой экономический дискурс

«Прочтите любую аналитическую статью о Европе или даже изложение фактов в новостных сообщениях и, скорее всего, встретите одну из двух историй, которые я определяю как республиканская версия и германская версия. Ни одна из них не отвечает фактам», — пишет нобелевский лауреат по экономике Пол Кругман в своей колонке в The New York Times.

Республиканская трактовка — и это один из центральных элементов кампании Митта Ромни в США — заключается в том, что Европа попала в тяжелую ситуацию из-за того, что слишком много делала для помощи бедным и несчастным, и что мы теперь видим агонию государства благосостояния. Эта трактовка, кстати сказать, — извечная излюбленная тема правого крыла: еще в 1991 году, когда Швеция переживала банковский кризис, спровоцированный дерегулированием (знакомо, не правда ли?), Институт Катона опубликовал торжествующий доклад о том, как это обернулось провалом всей модели государства благосостояния.

Нужно ли еще раз напомнить, что Швеция, где до сих пор очень щедрая государственная соцсистема, сейчас демонстрирует лучшие результаты, опережая по темпам экономического подъема все остальные состоятельные страны?

Теперь в целом и по порядку. Можно взять 15 европейских государств из евроблока (за исключением Мальты и Кипра) и проранжировать их по показателю докризисных расходов на социальные программы в процентах к ВВП. Будут ли страны GIPSI, они же PIIGS (Греция, Ирландия, Португалия, Испания и Италия) выделяться как крупнейшие государства благосостояния? Нет. Только Италия попадала в первую пятерку, но при этом отставала от Германии.

Так что чрезмерно разросшееся государство благосостояния не является источником проблем.

Далее, германская версия, по которой все сводится к безответственной бюджетной политике. Эта версия, по всей видимости, подтверждается в Греции, но больше нигде. Италия перед кризисом фиксировала дефициты, но они были лишь немного больше, чем в Германии. Большой долг Италии является следствием безответственной политики, проводившейся многие годы назад. Дефициты Португалии были существенно меньше, в то же время Испания и Ирландия фактически имели профициты.

Удивительно, страны вне еврозоны, по-видимому, могут жить с большим дефицитом и высоким уровнем долга, не переживая кризисов. Великобритания и США могут привлекать долгосрочные заимствования по ставкам около 2%, Япония, которая намного больше обременена долгами, чем любая страна Европы, в том числе Греция, платит за заемный капитал всего лишь 1%.

Другими словами, «эллинизация» нашего экономического дискурса, с постулатами, что все мы через год или два дефицитной бюджетной политики станем Грецией, совершенно необоснованна.

Так в чем на самом деле причины бедствий Европы? По правде говоря, история в основном валютная. Введя в обращение единую валюту без необходимых институтов, которые гарантировали бы ее работу, Европа фактически возродила дефекты золотого стандарта, которые сыграли важную роль в возникновении и затяжном характере Великой депрессии.

Если конкретно, создание евро внушило ложное чувство надежности частным инвесторам, спровоцировав таким образом огромные неустойчивые потоки капитала в страны всей европейской периферии. И как результат этого притока, там выросли издержки и цены, производство стало неконкурентоспособным, и страны, которые практически имели равновесный торговый баланс в 1999 году, стали фиксировать большой торговый дефицит. И музыка смолкла.

Если периферийные страны до сих пор имели бы собственные валюты, они могли бы прибегнуть и прибегли бы к девальвации для восстановления конкурентоспособности. Но собственных валют у них нет, значит, им предстоит долгий период массовой безработицы и медленной дефляции. Долговой кризис в проблемных странах является в основном побочным продуктом этой печальной перспективы, потому что депрессия в экономике ведет к бюджетным дефицитам, а дефляция увеличивает долговое бремя.

Понимание характера европейских проблем мало что принесет самим европейцам. У стран, которых это коснулось, есть только выбор из нескольких зол: либо они берут на себя тяготы дефляции, либо идут на радикальный шаг и выходят из евро, что не является политически приемлемым, иначе как если и когда все прочие альтернативы потерпят крах (к этой точке сейчас, возможно, приближается Греция). Германия могла бы помочь в создавшейся ситуации, отменив у себя политику экономии и пойдя на рост инфляции, но она этого не сделает.

Для всех остальных, как бы то ни было, правильное понимание ситуации в Европе имеет огромное значение, поскольку ложные сказки о Европе используются для продвижения жестоких или деструктивных политических тактик. В следующий раз, когда вам будут приводить европейский пример, говоря о необходимости упразднения нашей социальной системы или сокращения расходов в условиях глубокого экономического отставания, нужно помнить следующее: они не понимают, что говорят.

Нобелевский лауреат по экономике Пол Кругман, колонка в The New York Times.