Российское эхо событий 11 сентября 2001 года

Взрывная волна от хрущевской «Царь-бомбы» в свое время три раза обогнула земной шар. Эхо от падения нью-йоркских «башен-близнецов» оказалось еще громче, хотя и в переносном смысле. Не могла остаться в стороне и Россия

Лейтмотивом тогдашних комментариев были слова: «После 11 сентября мир никогда не будет таким, как прежде». Немало политиков и экспертов предполагало, что одним из глобальных последствий трагедии станет окончательное завершение «холодной войны» и переход отношений России и Запада на союзнический уровень.

Впервые после Второй мировой войны Запад и Москва оказались перед лицом общего врага, посягающего на самые основы нашей цивилизации и образа жизни.

Владимир Путин едва ли не первым из мировых лидеров позвонил Джорджу Бушу со словами сочувствия и поддержки. И во время последовавшей операции по выкорчевыванию «Аль-Каиды» из Афганистана Россия вела себя, с точки зрения Запада, как надо. Мировую прессу обошли слова близкого по тем временам к Кремлю политолога Глеба Павловского о том, что лучше иметь американские базы в Средней Азии, нежели «Талибан» в Казани.

Любители исторических аналогий вспоминали Антанту, сформировавшуюся примерно в ту же пору 100 лет назад.

Некоторые аналитики заговорили чуть ли не о возможном присоединении России к НАТО, или о возрождении в новых условиях «Большой тройки» времен Второй мировой войны, которая якобы будет руководить миром.

Президенты России и США стали «другом Владимиром» и «другом Джорджем».

Между Владимиром Путиным и Тони Блэром во время встреч в Петербурге и Москве в 2000 году, по мнению наблюдателей, вообще возникла «личная химия», так что появилось предположение, что Британия и ее лидер станут особыми партнерами Москвы и связующим звеном между нею и Вашингтоном.

Не склеилось. Уже через пару лет дружба дала трещину, а закончилось все «мюнхенской речью» Владимира Путина в феврале 2007 года, которую сравнивали с фултонской речью Черчилля и расценили как формальное объявление новой «холодной войны» Западу.

Снова громко и уверенно зазвучали голоса российских национал-патриотов и «евразийцев» и той части американской и европейской элиты, которая считает Россию вечным антагонистом западных ценностей, геополитическим и духовным преемником Золотой Орды.

Отношения между Западом и Россией теперь чаще всего характеризуются словом «партнерство». По-английски оно звучит более дружелюбно, но в русском языке несет явный отпечаток отчужденности. Партнер — это тот, с кем имеешь дело по необходимости.

Что же произошло?

Желаемое и действительное

Некоторые историки утверждают, что первая «холодная война» началась из-за трудностей перевода.

Якобы Рузвельт и Черчилль в Ялте согласились на превращение Восточной Европы в сферу влияния СССР, но имели в виду чисто военный аспект, и никогда не благословляли приведение поляков, чехов и венгров к советскому знаменателю. Сталин, столкнувшись с противодействием советизации Восточной Европы, расценил это как нарушение обещаний.

Объяснение выглядит поверхностным. Политики — не наивные дети. Вернее будет сказать, что они предпочитают трактовать отношения так, как им выгодно, а когда разница между желаемым и действительным вылезает наружу, прикидываются оскорбленными в лучших чувствах.

Для Вашингтона стало большим разочарованием, что весной 2003 года Россия без видимой причины и явного интереса фактически взяла под защиту Саддама Хусейна. Не заняла нейтральную позицию, как в недавнем случае с Ливией, не просто уклонилась от участия в совместных действиях — это американцы как раз бы поняли, у России своих проблем с Чечней хватало — а стала активно противодействовать операции «Шок и трепет», используя свои возможности постоянного члена Совета безопасности ООН.

Справедливости ради, Москва была не одинока в своей позиции. Мир облетела фраза, приписываемая Кондолизе Райс: «Францию наказать, Россию простить, Германию проигнорировать».

Почему «Россию простить»? Комментаторы тут же объяснили: так ведь Москва Вашингтону и не союзник, не член НАТО и вообще не часть западного мира, а исторически диктаторы у нее всегда в друзьях ходили, чего же от нее хотеть, не стала поставлять Саддаму оружие, и на том спасибо!

Малоприятная констатация в свете тех надежд, которые возникли после 11 сентября 2001 года!

Вероятно, Владимир Путин понимал союзнические отношения как право вето на любые действия США на мировой арене. Мол, если мы друзья, то чего ж вы с нами не советуетесь? Американцы такого права не признавали ни за кем и никогда за всю свою историю и исходили из того, что посоветоваться — не обязательно значит согласиться.

Запад отплатил России той же монетой. К нескрываемому неудовольствию Москвы, он так вполне и не признал чеченскую войну частью глобальной борьбы с террором, постоянно указывал, что Чечня — особый случай, критиковал Кремль за избыточное, по его мнению, использование силы и нарушение прав человека.

СНГ и французская Африка

По мнению российских и западных аналитиков, для взаимного охлаждения была и другая, более существенная причина.

Они уверены, что Владимир Путин хотел в обмен на поддержку «войны с террором» заручиться, если не публичным, то молчаливым признанием территории бывшего СССР, за исключением стран Балтии, исключительной сферой влияния Москвы.

Даже во времена Бориса Ельцина большая часть политического класса считала независимость бывших советских республик историческим недоразумением, которое должно быть исправлено, как только Россия «поднимется с колен».

Тогда же в правительственном экспертном сообществе неофициально получила хождение так называемая «доктрина французской Африки».

Уйдя из бывших колоний, Париж надолго сохранил во многих из них громадное влияние. Вот бы и нам так построить отношения с постсоветскими государствами!

Бывший спикер Совета Федерации, а ныне оппозиционер Сергей Миронов в 2009 году заявил: «Запад должен понять, что у нас тоже есть, извините, свои сферы влияния, особенно вблизи от наших границ».

Барак Обама, находясь с визитом в Москве в июле 2009 года, изложил позицию США ясно и недвусмысленно.

«Суверенные государства имеют право на независимую внешнюю политику. С той же меркой надо подходить ко всем, включая Украину и Грузию. Дни, когда империи могли обращаться с суверенными государствами, как с фигурами на шахматной доске, остались в прошлом», — заявил он.

Судя по всему, максимум, в чем Запад готов пойти здесь навстречу Москве — не форсировать вступление постсоветских государств в НАТО.

Чьи притязания в данном случае считать справедливыми, а чьи нет, зависит от точки зрения.

Вероятно, охлаждению отношений способствовало то, что «глобальный джихад» оказался, к счастью, не таким масштабным, как опасались после 11 сентября. Стороны увидели, что общая угроза не столь велика, и вспомнили о разногласиях.

Афганский узел

Между тем, в тех сферах, где налицо совпадение реальных интересов, сотрудничество продолжается. Через 10 лет после 11 сентября в мире сохраняется его прямое порождение — афганский вопрос.

Обеспечить в этой стране стабильность и порядок США и НАТО так и не смогли. В России на уровне массового сознания торжествует злорадство: СССР потерпел в Афганистане поражение, так пусть и американцы уйдут с побитой физиономией!

Но что произойдет, если это желание осуществится?

Через год-два в Афганистане возникнет мощнейшая, идеологизированная, предельно агрессивная база исламистской экспансии. Талибы уверуют, что они сильнее всех на свете, и перейдут в наступление. Светские режимы в Центральной Азии посыплются, как костяшки домино. Россия получит войну хуже чеченской, либо миллионы беженцев, как местных русских, так и узбеков, таджиков и туркмен, которые не захотят жить при фундаменталистских порядках.

Тут впору просить американцев и натовцев, чтобы не оставляли Афганистан подольше.

«Помимо эмоций, есть прагматические интересы, которые нынешняя власть, слава Богу, понимает, — заявил Русской службе Би-би-си политолог Дмитрий Орешкин. — Если Афганистан останется свободным от контроля цивилизованных государств, Россия получит огромную головную боль с проникновением маниакально заточенных на разрушение людей через открытые границы с государствами Центральной Азии».

По мнению аналитика, Соединенным Штатам удалось избежать повторения 11 сентября, в том числе, и благодаря афганской операции. Одержать полную победу не удалось, зато талибам стало не до подготовки терактов в других странах, а «Аль-Каида» лишилась спокойной гавани.

Тем самым косвенно ослабляется и давление на Северный Кавказ, полагает эксперт, напоминая, что российским спецслужбам доводилось сталкиваться там с боевиками из арабских стран, но не из Афганистана.

Неудивительно, что даже во время крайнего обострения отношений из-за войны на Кавказе транзит грузов для сил НАТО в Афганистане через российскую территорию оставался неприкосновенным.

Тем же путем

Среди части западных аналитиков бытует мнение, что 11 сентября повлияло не только на внешнюю, но и на внутреннюю политику России, дав Владимиру Путину своего рода карт-бланш на ее ужесточение.

Большинство их российских коллег склонны считать, что Путин не так уж сильно ориентируется на зарубежное общественное мнение и не нуждается в предлогах и оправданиях, чтобы делать то, что он находит нужным.

Как известно, вторая чеченская война началась ровно за год до нападения на «башни-близнецы».

«В российском менталитете преобладало ощущение утраты державы и боль от этого, и хотелось компенсации, неважно над кем, — считает Дмитрий Орешкин. — Власть, понимая, чего от нее ждет коллективное бессознательное, искала этой компенсации в разных точках. Ну, подвернулась Чечня. Путин — человек очень хозяйственный, у него, как у Плюшкина, любая веревочка идет в дело. А еще мы боролись за косу Тузла и против латвийских шпрот и эстонской сметаны. При чем здесь 11 сентября?»

«Без 11 сентября мы шли бы тем же путем. Кого-то надо было поставить на колени, чтобы почувствовать, что мы сами поднимаемся с колен», — говорит эксперт.

Трагедия в Нью-Йорке потрясла мир, но, судя по всему, не смогла так уж сильно изменить его.

Артем Кречетников
Би-би-си, Москва