Владимир Миловидов сдал пост главы ФСФР

«Наступает момент, когда надо подумать о чем-то новом», — заявил в интервью Business FM Владимир Миловидов, занимавший до 8 апреля должность главы Федеральной службы по финансовым рынкам. Миловидов оценил свою работу в ФСФР и поделился планами

8 апреля — последний день работы на посту главы Федеральной службы по финансовым рынкам Владимира Миловидова. В интервью Business FM Владимир Миловидов подвел итоги своей деятельности в должности главы ФСФР и рассказал о планах на будущее.

Сегодня его преемником стал бывший замминистра финансов Дмитрий Панкин.

— У вас за плечами 4-летний стаж управления ФСФР. Все планы удалось реализовать?

— Я не планировал для себя каких-то задач, когда приходил сюда. У меня не было какой-то повестки дня, которую, отмечая галочками, я должен был исполнить. Тем не менее, в итоге многое удалось сделать.

Обычно называю два сектора не очевидной деятельности ФСФР — это законотворчество и правоприменение. Прежде всего, я должен назвать здесь введение налогообложения на рынке производных финансовых инструментов, которое сняло налоговое обременение и облегчило ситуацию для совершения сделок с деривативами.

Были жесткие решения вплоть до внесения изменений и в Уголовный кодекс, и в КоАП по наказаниям за нарушения на рынке ценных бумаг. В одном случае было введено уголовное наказание, в другом — существенно были повышены штрафы. [Важно] наше решение по повышению размера собственных средств. Все это было направлено на то, чтобы конечно обеспечить жесткое регулирование.

Тот набор законов (начиная от первой инициативы в 2007 году — о допуске на российский рынок иностранных ценных бумаг), который был внесен в Думу и в итоге принят, я считаю большим достижением всей службы. По всей линейке этих законов, которые снимали ограничения на выпуск ценных бумаг в 2009 году и уже упомянутые поправки в закон «О рынке ценных бумаг» и Налоговый кодекс по производным финансовым инструментам, и, конечно, закон о противодействии манипулированию рынком и раскрытию информации. В начале этого года приняты в связке два закона: о клиринге и о ликвидационном неттинге. Это серьезное продвижение вперед.

— Как кризис 2008 года повлиял на регулятивную деятельность ФСФР, на законотворческую. Пришлось ли что-то в спешке менять?

— Спешного изменения законодательства все-таки не было. Скорее, были коррективы. Самые известные: запрет на короткие продажи, регулирование приостановок торгов. Приостановкой торгов, к счастью, больше воспользоваться не пришлось.
Что касается запрета на короткие продажи, который введен и действует при уровне падения рынка больше 3%, я считаю, что это вполне обоснованная мера. Многие западные регуляторы придерживаются аналогичных подходов. Но в целом, как это ни покажется странным, как раз кризис подтолкнул к системному изменению законодательства.

1 декабря 2008 года правительство одобрило стратегию развития финансового рынка до 2020 года, был внесен в Госдуму закон о противодействии манипулированию рынком. Это было знаковое решение: правительство и мы со своей стороны нашли в себе силы для того, чтобы в эти сложные моменты думать о перспективах, о развитии.

«Он оценивает эти риски, он торгует этими рисками»

— Регулирующий орган может только разрешать проблемы, допустим, введением новых запретов, или же регулирующая система может быть построена таким образом, чтобы предотвратить в будущем раздутие пузырей?

— Как говорят врачи, можно симптоматически воздействовать на организм человека либо просто укреплять здоровье и развиваться. И то, и другое происходит. И мы видим западный рынок, где, конечно, инструментарий регулирован намного больше, чем у нас. И если мы сейчас только внесли в Думу законопроект о пруденциальном надзоре, то на западных рынках он существует давно. Сейчас они начинают переходить к макропруденциальному надзору. Я убежден, мы к этому тоже придем.

Но даже им не удалось предотвратить то, что произошло. История с Lehman Brothers наглядно доказывает то, что ни один регулятор не может предвосхитить [кризисные события], и любого можно уличить в том, что он не досмотрел. Я думаю, что это объективная ситуация в связи с тем, что финансовый рынок очень сильно сконцентрирован на рисках. Он оценивает эти риски, он торгует этими рисками, и стремление защититься от этих рисков толкает часто финансовые институты генерировать все большее и большее количество различных продуктов. Они вроде бы должны рыночными механизмами минимизировать существующие риски, но система не срабатывает, она ломается, она не дает своего эффекта — в результате начинаются кризисы. И тогда появляются государства со своей такой, извините за выражение, ошпаренной реакцией.

— Когда страдают уже частные клиенты, частные инвесторы.

— Безусловно. Когда начинают предприниматься меры для того, чтобы на корню устранить возможные причины этого кризиса. Как говорят, дуем на воду. Когда наши коллеги предлагают контролировать зарплаты в банках, ограничить те же самые короткие продажи, это говорит о том, что государственные органы с учетом кризиса хотят минимизировать те, уже известные им, причины кризиса, которые проявились.

Но я думаю, что регулятор может, внимательно следя за рынком, устранять отдельные риски, которые генерируют кризис. Но, в конечном счете все равно новые кризисы развиваются по-новому, и предугадать это невозможно.

— Какие законы сейчас разрабатывает ФСФР, и что в ближайшее время будет происходить в работе регулятора?

— У нас довольно большой задел сделан на перспективу. Все-таки сейчас в Госдуме находятся порядка шести законов, принятых в первом чтении. Это вот упомянутый мной закон о пруденциальном надзоре, который вводит практически новую качественную систему надзора на финансовом рынке. Это и вопрос, связанный с ответственностью директоров компаний — тех, кто принимает в корпоративных действиях отдельные решения. Другой очень важный закон — о защите прав облигационеров. Я сейчас наблюдаю, как растут новые выпуски облигаций, появляются новые эмитенты с облигациями. Эта тема не уходит с повестки дня. Закон о секьюритизации тоже очень важный, принят в первом чтении, надо доводить до конца. Нами инициированы поправки в законодательство в связи с развитием индустрии паевых инвестиционных фондов. Это, во-первых, венчурные фонды, и плюс так называемые ITF Exchange traded fund, которых в России нет, но, тем не менее, закон, который позволяет их вводить на рынок, он уже принят в первом чтении.

— То есть частные инвесторы в России смогут покупать зарубежные бумаги?

— И зарубежные, и самое главное, что наши российские управляющие смогут создавать аналоги ITF-ов на российском рынке, с российскими индексами, с российскими активами.

— И торгующиеся за рубли?

— И торгующиеся за рубли на российском рынке. То есть это абсолютно новый инструмент, который для многих консервативных инвесторов может быть очень полезен. Мы уже получили заключение Минюста на согласованный всеми ведомствами закон, который мы условно называем о розничных инвесторах. Он тоже вводит целый ряд вещей, направленных на защиту инвесторов, создает дополнительные возможности по привлечению денежных средств в доверительное управление наших профучастников. Повторяю, задел очень большой.

— Работа проделана большая. А почему вы все-таки ушли с этого поста?

— Ну, наверное, [причина] в том, что большая работа проделана. Понимаете, наступает момент, когда ты задумываешься о чем-то новом для себя. Я уже как-то говорил о том, что для меня ощущение такого некоего выполненного этапа наступил в июле прошлого года, когда был принят закон о противодействии манипулированием рынка, потому что он как бы подвел итог усилиям всех практически руководителей ФКЦБ, ФСФР с 1996 года.

— Чем планируете заниматься?

— Во мне так и остался, наверное, ученый существовать, который хочет что-то новое для себя узнавать. Поэтому, я думаю, что та работа, которая предстоит, она будет на грани бизнеса и исследований, науки.

Я с удовольствием согласился с предложением, которое мне было сделано в МГИМО, — возглавить кафедру международных финансов.

Есть еще предложения, которые мое желание совместить предпринимательство и научную сферу, позволят реализовать.

— В понедельник, 11 апреля, ФСФР возглавил Дмитрий Панкин. Какие наставления вы дадите своему преемнику?

— Ну, наставление — не совсем то слово. Чем могу, я всегда готов помочь, и, безусловно, никогда не славился тем, что перед другим человеком хлопал дверью, и говорил о том, что теперь справляйся сам как хочешь. Конечно, если будет востребована моя помощь, обязательно помогу, тем более что многие вещи, которые были созданы, они требуют продолжения, причем очень аккуратного, очень ответственного продолжения, потому что вещи очень важные. Ну, плюс к этому, я надеюсь, что сейчас в качестве уже нового такого мега-регулятора, мега-надзора, какой стала ФСФР, я думаю, что здесь сама по себе ответственность существенно возрастает.

— На ваш взгляд, это создание мега-регулятора — более эффективный способ регулирования?

— Да. В зависимости, конечно, от того, какое окончательное решение по полномочиям службы будет принято. Я считаю, что в целом объединение страхнадзора и ФСФР — это абсолютно правильное решение. Я могу открыть даже такой маленький секрет: еще не находясь здесь на службе, я, честно говоря, думал о ее целесообразности.

Я в общем-то рад, что совпали какие-то мои скрытые, плохо выраженные желания, чтобы это произошло, и в итоге такое осмысленное предложение, в том числе и со стороны Минфина.

Правильно то, что Минфин выполняет функцию института по выработке государственной политики на финансовом рынке. Но правильно и то, что за ФСФР сохранились полномочия по нормативному и правовому регулированию. Потому что разделить надзор и регулирование на финансовом рынке практически невозможно. Это международная практика, поэтому от того, как будет решен этот вопрос, будет в итоге зависеть и эффективность реализации всего большого проекта.