Главное украшение и гарантия популярности новой постановки «Пигмалиона» в Театре сатиры — Сергей Чонишвили. С его данными, в первую очередь голосом, играть лондонского профессора фонетики и не надо было. И дополнительные занятия по технике речи не нужны. Он и так идеально подходит. Правда, жаль, что после пресс-показа к журналистам не вышел.

Спектакль явно получился энергозатратным для артистов и очень ярким для зрителя. Сцену заполонили огромные раструбы фонографов. Масштабно, красочно. Какие-то сцены — прямо кино. Как любит Виктор Крамер — известный постановщик больших шоу. Чем его зацепила эта классическая история, которую из года в год ставят в разных театрах Москвы? Во-первых, это про любовь, отвечает Крамер:

Виктор Крамер режиссер «Наверное, я вспомнил, что недавно своим младшим детям читал легенды непосредственно о Пигмалионе. Я немножко это сказал легкомысленно, потому что пьесу я читал много лет назад. Какие-то остались видения от фильма My Fair Lady, но почему-то ощущение любви от этого материала возникло. Потом я, конечно, все это внимательно прочитал, понял, насколько он сложен, поскольку это же не пьеса, это роман. У Шоу называется это романом. И, в общем, это материал, скажем, для чтения. Но мы попробовали это перевести на язык театра. Мне кажется, что эта тема актуальна всегда, такая настоящая классическая вещь — человек пытается быть свободным и, ощущая, что любовь — это несвобода, интуитивно борется с этим. При этом хочет этого».

Cначала вроде бы идут близко к тексту Шоу. Но дальше в речь героев, в первую очередь цветочницы Элизы Дулиттл, «вторгается» сегодняшний сленг. Режиссер и его команда попробовали создать новый словарь Элизы. Собирали всем театром. Режиссер записывал, как сегодня говорят люди, в том числе блогеры. А потом совместили находки и исходный текст. О процессе рассказывает исполнительница роли Элизы Ангелина Стречина:

Ангелина Стречина актриса «Мы ходили, слушали людей, общались с ребятами. Был интересный случай, когда я иду по улице и вдруг слышу, как две девчонки разговаривают так ужасно! Я думаю: «Боже, какой кошмар!» И я стала аккуратно снимать. Но долго я это делать не смогла, потому что испугалась, что если они это увидят, мне просто врежут в какой-то момент. Собственно, там услышали, там услышали. И еще очень здорово, что Виктор Моисеевич говорит, что, возможно — точнее, так и будет, — мы будем что-то дополнять, менять. То есть время меняется, люди меняются. Особенно когда послушаешь подростков — я раньше себя тоже к подросткам относила, но немножко выросла... И когда они разговаривают, ты думаешь: «Боже, а че они сказали?» Типа «кринжово», «крашиха»... Я думаю: «Что такое «крашиха..?» И мы это, собственно, собираем. И делаем вид, что мы тоже в теме, а потом просто гуглим, что это такое. Мне, например, очень сложно как-то их присвоить, как будто это мои слова».

Не уверена, что этот спектакль подарит вам много серьезных открытий, кроме лингвистических. Но для того, чтобы развлечься, отвлечься и сходить в театр с повзрослевшим ребенком (постановка 16+) — вполне. На первые показы солд-аут, далее играют 3 и 23 февраля.