Заместитель министра цифрового развития Максим Паршин дал интервью Business FM в кулуарах ПМЭФ. С ним беседовал главный редактор радиостанции Илья Копелевич.

Мы с вами не раз встречались здесь же и говорили про новые цифровые услуги от государства. Поэтому вопрос первый: в связи со сложностями, которые возникают вследствие санкций, будут ли как-то замедленно идти планы по цифровизации государственных сервисов, которыми вы занимались так долго, или они будут шагать точно так же? Пока электронный паспорт немного задерживается, полный цифровой профиль. Какие планы здесь?
Максим Паршин: По моим сведениям, все идет по тем планам, которые ранее были согласованы. Сейчас «Госуслуги» и цифровые сервисы не вполне моя зона ответственности. В большей степени я отвечаю за развитие российской IT-отрасли, IT-индустрии, имеется в виду российских софтверных продуктов, программного обеспечения. Внимание сконцентрировано на льготах, мерах поддержки IT-отрасли, которые действительно беспрецедентны и которые сейчас активно реализуются. Меры поддержки направлены как на ускорение цифровизации, цифровой трансформации бизнеса, так и на поддержку IT-компаний и IT-специалистов, которые работают в этих IT-компаниях.
Тогда поговорим про IT-компании и сервисы. Ушли вендоры типа Oracle, SAP, Cisco, которые создавали ERP-системы, системные сетевые продукты — не то, что просто находится у конечного пользователя, а то, что интегрирует большие бизнес-системы. Сейчас эту нишу оперативно должны заполнить российские IT-компании. Как идет этот процесс? Будут ли в нем какие-то пусть даже временные, но сложности, когда крупному бизнесу, возможно, будет не хватать услуг или придется как-то продлевать работу оставшихся в наследство систем?
Максим Паршин: Россия — одна из немногих, я бы сказал, одна из трех стран, где есть вполне конкурентоспособные решения по практически всему спектру продуктов. Наряду с США и Китаем у нас есть вполне конкурентоспособные продукты и решения — это промышленный класс, и поисковые системы, пользовательские сервисы, офисные пакеты, социальные сети, которыми пользуются десятки миллионов человек. В этой связи в части софта мы находимся не то что в безрисковой, но в контролируемой зоне. Конечно, не по всем узкоотраслевым специализированным решениям у нас есть полноценная замена. Но сейчас набирает темпы та работа, которая началась еще раньше, еще несколько лет назад, когда после 2014 года стало понятно, что риски существенно возрастают. Эта работа сейчас существенно активизируется, и она будет вестись через ключевых отраслевых заказчиков. Мы будем поддерживать разработку, совершенствование продукта через его внедрение на конкретном производстве, в конкретном бизнесе, в компании — отраслевом лидере. Мы будем поддерживать такие альянсы между заказчиками и разработчиками. То есть будет основной заказчик или группа заказчиков, будет разработчик, у которого уже есть продукт, но который нужно вывести на качественно новый уровень, а мы будем поддерживать разработку этого продукта с его внедрением на конкретном производстве с обязательством дальнейшего тиражирования. При этом интеллектуальные права остаются у разработчика, и дальше этот продукт должен и будет реализовываться на рынке.
Я так понимаю, что отраслевой лидер должен вложить деньги, помочь разработчику довести эти продукты, которые заменят продукцию иностранных вендоров, а затем разработчик будет пользоваться копирайтом на остальных рынках. Примерно так, да?
Максим Паршин: Заказчик должен будет вложить какие-то ресурсы, конечно, потому что в первую очередь мы решаем его проблемы. Действительно, есть уход мировых вендоров, [заказчику] нужно чем-то замещать [ушедший продукт], потому что его производство, его бизнес должны работать. Но государство готово софинансировать до 80% эту деятельность. То есть государство возьмет на себя часть затрат и часть рисков либо в виде гранта, либо в виде льготного кредита, условно, до 5%.
Что касается кадров, это такая гуманитарная тема, на нее всегда обращали внимание: айтишник — наиболее независимая профессия в силу востребованности и не связанности с языковыми барьерами, поэтому, если захотел — уехал. Не так давно премьер-министр сказал, что, судя по сим-картам, почти все вернулись. Личный опыт знакомств мой это не подтверждает, и не только мой, в моем кругу знакомств. Но, наверное, лучше говорить о том, сколько вакансий не заполнено в IT-сфере?
Максим Паршин: Да, конечно. Кстати, мой личный опыт и уже не только личный, а все-таки результаты работы с IT-компаниями говорят о том, что какого-то массового исхода точно нет. И проблема массового отъезда айтишников переоценена, вокруг этого серьезный хайп наблюдается, действительно. Это естественный процесс миграции. Действительно, айтишники и раньше, и сейчас, и в будущем в меньшей степени привязаны к какой-то конкретной локации, месту работы, они действительно мобильны, и где они физически находятся — не так важно, важно, на кого он работает и какой продукт он создает и поддерживает. Мы не видим какой-то существенной проблемы. Да, кто-то уезжает, кто-то уехал на эмоциях и уже сейчас возвращается, потому что понятно, что не так все замечательно, как казалось, мы знаем, что и моральное давление на тех, кто приехал из России, оказывается, и часто, точнее, в большинстве случаев мы слышим, что с серьезным дисконтом предлагается компенсация заработной платы — 30%. Ну а зачем тебе платить, как и другим, если ты и так приехал. Но главное не это, главное то, что целым командам сейчас, мы знаем, западные вендоры предлагают релоцироваться.
Но которые работали здесь.
Максим Паршин: Работали здесь, да. Здесь есть команды разработчиков или тех, кто продвигает продукт маркетологам, кто его поддерживает, сопровождает, им предлагается релоцироваться вместе с семьями в какую-нибудь замечательную страну. И многие отказываются, даже несмотря на условия, которые вроде бы даже вполне себе приемлемые, они говорят: «Нет, мы не поедем». Мотивация другая — в том, что здесь больше шансов самореализации именно как команды. Потому что они говорят: «Мы знаем этот бизнес, иностранный бизнес, глобальный бизнес, в котором мы работали на протяжении ряда лет, и мы знаем его как сильные стороны, так и слабые стороны. Все то наследие, которое они вынуждены поддерживать, мы готовы и можем здесь сделать лучше». Это супермотивация, мы это максимально поддерживаем. Мы с нашими предпринимателями, крупным бизнесом, сейчас разрабатываем отдельные программы, которые будут направлены на не то что удержание, мы не говорим даже об удержании, а на развитие этих команд здесь и на развитие российских продуктов.
А вообще, мы знаем, сколько IT-специалистов в России работали на зарубежные компании? Я был за границей не так давно, встретил там огромную группу наших айтишников, они работали на Америку, а разработка находилась в России. Сейчас компания их вывозит по вполне понятным бизнес-причинам, здесь политики нет никакой, они просто боятся оставлять свою разработку в стране, с которой могут быть прерваны интернет-отношения. Но я не знаю и не знал, а сколько наших IT-специалистов работают, живя в России, на зарубежные компании, не обязательно на американские, разные. Есть такая у нас картина?
Максим Паршин: Наверное, можно эту статистику получить, оценить, у меня просто таких цифр нет, надо провести работу определенную, чтобы понять, сколько действительно работало или работает на западные или глобальные компании. Точных цифр я не назову, эта статистика зависит от границ, как мы понимаем границу IT-отрасли в целом. У нас есть разные метрики, в любом случае это существенная, но явно не превалирующая часть. Все-таки наша IT-отрасль сильна сама по себе, она развивалась в ситуации конкуренции с лучшими глобальными продуктами. И она именно сильна тем, что в рамках действительно конкуренции никто всерьез нас не выдавливал, если честно говорить, ни какого-то серьезного давления, ни каких-то попыток закрыть рынок не было. И во многом благодаря этому наши продукты успешно конкурировали в честной борьбе. И пользователи выбирают сервисы не потому, что других нет, а потому, что они лучше. И поэтому сохранение конкуренции в нашем понимании крайне важно. Конечно, есть отрасли и области, где по соображениям безопасности мы не можем допускать использование какого-то недоверенного программного обеспечения. Это прежде всего объекты критической информационной инфраструктуры. Там с 1 января 2025 года на критических объектах, которыми владеют государственные компании, компании с госучастием, вводится тотальный запрет на использование нероссийского программного обеспечения. И уже сейчас есть запрет закупки любого нероссийского программного обеспечения. Этот дедлайн в указе президентом обозначен, и сейчас все компании, госкомпании выстраивают свою работу, планируют свою деятельность, исходя из того, что дедлайн — это конец 2024 года, к этому нужно быть готовым.
Здесь, на форуме, тоже была панель с вашим участием и участием крупных предпринимателей не из IT-сферы, но обсуждали именно ситуацию в IT-сфере. Какие главные выводы и тезисы, как происходит взаимодействие IT-сферы со всем остальным бизнесом?
Максим Паршин: Мы исходим из того, что главное, конечно, — это заказчик. И поддерживать нужно IT через заказчика, просто поддерживать разработку без внятного, четкого понимания того, где этот продукт будет использоваться, с нашей точки зрения, крайне рискованно. Очень много факторов влияют. Сама идея может оказаться блестящей, но по разным причинам это может не взлететь. Поэтому, конечно, крупный заказчик должен брать на себя ответственность. Это прежде всего в его интересах — его бизнес должен работать и быть обеспечен соответствующими цифровыми решениями. Обсуждалось это. Также обсуждалась готовность отрасли, готовность нашей продуктовой линейки не то что к замещению, [а к запросам заказчиков] (не очень хорошее слово «импортозамещение», потому что, когда мы говорим об импортозамещении, это скорее некая попытка повторить и копировать, а мне кажется, в части IT мы это уже прошли, потому что наши продукты во многом не пытались никогда что-то копировать, а просто развивались самостоятельно и решали те задачи, которые другие не могут никаким образом реализовать). Обсуждались проблемы, конечно, и с кадрами, и с ресурсами, которые есть. Мы видим совершенно разные тенденции. Негативная часть в том, что был первичный шок в конце февраля, он приводил к тому, что компании ставили расходы на паузу, а одно из первых, что ставится на паузу, — это расходы на IT, на цифровизацию. Но сейчас мы видим, что шок проходит, что увеличивается спрос на решения вообще, наблюдается еще больший спрос на российские решения, спрос этот возвращается и увеличивается, и мы видим по тем или иным компаниям и их продуктам рост в несколько раз, в сотни процентов рост продаж.
Да, мы знаем такие, они у нас тоже здесь были в гостях и рассказывали об этом. Все-таки главный вывод в том, что сейчас ставка будет сделана на крупные отраслевые компании, которые должны заказать и найти российских поставщиков IT-решений, и государство поможет заказчикам, а копирайт останется за теми, кто разработал в рамках этого заказа. Такая модель, видимо, ее нужно как-то четко осознать всем сторонам.
Максим Паршин: Это важная часть работы, а в части тех ресурсов, которые будут туда направлены, наверное, основная часть. То есть и стартапы будут поддерживаться, и программа акселерации развивается у нас, и Фонд содействия инновациям поддерживает сотни стартапов в год, и разные программы сейчас запускаются, в частности программа Российского фонда развития информационных технологий по маркетинговому продвижению российских продуктов в интернете, и эта программа, которая будет направлена на массового разработчика.
Не B2B, в B2C.
Максим Паршин: Ну, B2B тоже.
Про них мы уже как раз сказали, стартапы к широкой аудитории, собственно, в первую очередь обращаются. Вот про широкую аудиторию давайте поговорим. Наше правительство и бизнес-сообщество решили поддержать киберспорт. Расскажите про это.
Максим Паршин: Это не киберспорт, это спортивное программирование.
Это разные вещи?
Максим Паршин: Это разные вещи.
Это новый вид спорта?
Максим Паршин: Это новый вид спорта не только в России, но и во всем мире. Россия — первая страна в мире, которая признала спортивное программирование в качестве официального вида спорта.
Очень интересно.
Максим Паршин: В октябре прошлого года мы провели в Москве финал чемпионата мира по спортивному программированию среди студенческих команд ICPC. Но это, скажем так, частное движение, в котором восемь лет подряд побеждают наши спортсмены. И опять в прошлом году победила российская компания — наши студенческие команды три из четырех золотых медалей взяли. И в результате председателем правительства было дано поручение проработать вопрос о создании в России Федерации спортивного программирования и о признании спортивного программирования в качестве вида спорта, то есть уже не для студенческих команд, а как вид спорта для всех возможных спортсменов.
А с кем приходится бороться, на вторых-третьих местах команды откуда?
Максим Паршин: В октябре российские команды заняли первые три места и главный кубок, на четвертом месте была команда из Сеульского университета, если я правильно помню. Конечно, сильнейшие программисты в Китае, сильнейшие программисты в Штатах, в Индии, был представлен весь мир. Сейчас официальным видом спорта признано спортивное программирование, создана Федерация спортивного программирования, вчера между министром спорта России и министром цифрового развития был подписан меморандум о развитии спортивного программирования в России, достигнута договоренность о проведении в конце года чемпионата России по спортивному программированию. Сейчас мы прорабатываем вопрос, чтобы этот чемпионат России стал открытым чемпионатом, куда смогут приехать и принять участие спортсмены из других стран.
Это очень интересное новое явление, погрузиться в него, я думаю, предстоит в ближайшем будущем, что очень хотелось бы сделать.
Максим Паршин: Да, действительно, мы считаем, что спортивное программирование может стать национальным видом спорта в России. Это может быть один из самых массовых видов спорта, потому что порог входа очень низок. Нужно иметь компьютер, который у всех есть, а дальше нужно иметь квалификацию, навыки, знания, а это все нарабатывается. И что крайне важно — это прямая связь с профессией, то есть если у вас в резюме будет написано, что вы мастер спорта по спортивному программированию, это дает вполне определенное понимание вашей квалификации.
Да, это тот спорт, который не заканчивается спортивным возрастом, как принято говорить.