Заместитель генерального директора по экономике и финансам Иркутской нефтяной компании Яков Гинзбург во время ПМЭФ рассказал о том, как нефтяные компании приспосабливаются к современным требованиям экологичности и на каком производстве будут фокусироваться в будущем.

Ваша компания пока не на слуху в нашем нефтегазовом ландшафте, ведь ей фактически всего 20 лет, а разработка месторождений ведется даже меньше. В интернете о вас можно найти не так много информации: я понял, что вы добываете нефть на сравнительно новом месторождении в России?

Яков Гинзбург: Иркутская нефтяная компания действительно была создана 20 лет назад, в 2000 году. Мы начинали с трех месторождений, в настоящий момент уже только открыли 14 новых. В активе группы 51 лицензионный участок, все — в Восточной Сибири: в Иркутской области, в Красноярском крае и Республике Саха (Якутия). Мы добываем примерно 9 млн тонн нефти и газового конденсата, однако сейчас находимся в ограничениях ОПЕК+. Поэтому по добыче нефти, по крайней мере до конца апреля 2022 года, если ограничения не будут продлены, будем сохранять примерно один и тот же объем.

Что касается газового конденсата и вообще газа, на него нет ограничений, поэтому здесь у ИНК большие планы. У нас большая инвестиционная программа, примерно на 0,5 трлн рублей, которую мы реализуем с 2011 года. Уже освоено порядка 200 млрд рублей, а в этом и в следующем году мы запускаем шесть новых заводов.

Вопрос ребром. У нас газ, помимо использования внутри страны, — это экспорт. Экспорт происходит двумя способами: через трубу, как у «Газпрома», или морским путем. По второму пути сжиженный газ экспортирует «Новатэк», и это был большой прорыв. Вы же находитесь посреди континента, без всяких газовых коммуникаций. Как с этим быть?
Яков Гинзбург: Все правильно. Логика нашего газового проекта как раз и заключалась в том, что у нас есть инфраструктурное ограничение. Действительно, на тысячу километров вокруг нет магистрального газопровода, мы можем уповать только на самих себя. В связи с этим наш проект представляет собой своеобразную «матрешку». Добыча газа, затем его подготовка и первичная переработка, потом глубокая переработка. Соответственно, сначала мы добываем газ на наших основных месторождениях. Это и природный газ, и попутный газ. В Восточной Сибири месторождения нефтегазоконденсатные, с высоким содержанием жирных фракций (пропана, бутана, газового конденсата и этана). Далее мы построили 193 километра продуктопровода, способного прокачивать одновременно и пропан, и бутан, и газовый конденсат, и этан. Мы выделяем пропан и бутан — сейчас это порядка 180 тысяч тонн в год — на газофракционной установке в городе Усть-Куте и поставляем его железнодорожным экспортом как в западном направлении, так и на Восток, в Китай. Этан станет сырьем для Иркутского завода полимеров. Производственная мощность завода — 650 тысяч тонн полиэтилена высокого и низкого давления в год. Данный проект достаточно широко известен. На Восточном экономическом форуме в 2018 году в присутствии президента Путина и премьер-министра Абэ были подписаны документы о намерениях между нами и японской компанией Toyo Engineering Corporation, выступившей EP-подрядчиком по нашему проекту. В настоящий момент основное оборудование уже завезено в Усть-Кут. Это было сделано прошлым летом, доставка осуществлялась через Северный морской путь. 14 тысяч километров из порта Масан (Южная Корея) с перегрузкой в порту Тикси и далее баржами по реке Лене. Сейчас мы занимаемся заливкой фундаментов под оборудование.
Вы молодая компания, и все ваши большие инвестиционные проекты — новая добыча, новая стройка, газохимическое производство полимеров — приходятся на тот исторический этап, когда объявлена война углеводородам вообще и пластику в частности.
Яков Гинзбург: Мы понимаем современные тренды и поэтому всегда очень внимательно относились к высоким экологическим стандартам. В составе акционеров нашей компании был Европейский банк реконструкции и развития, и с 2008 года он задал очень высокую планку, намного выше, чем те требования, которые были на тот момент в Российской Федерации. Да, мы двигаемся в ESG и от нефтяного бизнеса в сторону газа, и дело не только в диверсификации, но и из-за стремления следовать высоким экологическим стандартам. Сейчас мы изучаем разные возможности, в том числе по биоразлагаемым пластикам. Также мы думаем о том, как в современных тенденциях должна трансформироваться нефтяная компания. В нашем случае в 2024 году мы станем нефтегазохимическим холдингом.
В планах производить жидкий водород или просто водород из газа?
Яков Гинзбург: В рамках развития газового проекта у нас появляется много новых продуктов. Так, мы строим установки по выделению гелия: уже поставлено оборудование для первой гелиевой установки на 10 млн литров на Ярактинском месторождении, и принято решение по гелиевой установке на втором нашем месторождении, Марковском. Суммарно к 2025 году мы будем выпускать примерно 15-17 млн литров в год — это, грубо, объем производства Катара. В России этот проект будет вторым по величине после Амурского ГПЗ.

У нас есть мысли и по водороду, и по аммиаку. Не так давно мы с нашими японскими партнерами начали совместную работу по подготовке технико-экономического обоснования производства «голубого» аммиака. В процессе СО2 закачивается обратно в пласт, извлекается необходимый экологически чистый продукт.

Здесь мечта, чтобы получающийся CО2 закачивать обратно под землю…
Яков Гинзбург: На самом деле у нас накоплен интересный опыт. Мы, например, сайклинг — когда газ закачивается обратно в пласт — еще в 2009 году внедряли, поставили необходимые для этого процесса компрессоры на нашем основном Ярактинском месторождении. Это был первый проект в России с одновременным отбором газового конденсата. Сейчас мы реализуем проект по водогазовому воздействию, где газ используется как агент для нагнетания, то есть для того чтобы увеличивать коэффициент извлечения нефти. А это значит, работать более рационально с точки зрения природопользования.