Государственный музей архитектуры имени Щусева и группа ЛСР подписали соглашение о сотрудничестве по сохранению Дома Мельникова в Кривоарбатском переулке Москвы — одного из самых знаменитых в мире памятников эпохи раннего модернизма, как говорят в Европе, или русского авангарда, как привыкли говорить в России. С учетом того, что определенная часть подготовительных работ уже проделана, планируется, что к концу 2021 утвердят проект реставрации и весной 2022 года могут начаться сами работы. По словам Павла Кузнецова, директора музея Константина и Виктора Мельниковых, который сейчас занимает Дом Мельникова, пять лет подготовки и два года самих работ — распространенное в мировой практике и самое правильное соотношение.

Затраты на научно-проектную работу оценены в более 16 млн рублей, которые уже готова выделить группа ЛСР. Сколько потребует сама реставрация здания, имеющего статус объекта культурного наследия федерального значения, станет известно чуть позже. А вот сроки уже определены: в планах успеть сделать все до конца 2024 года, если ничто не помешает.

Ключевые реставрационные точки: авторские межэтажные конструкции-мембраны, оригинальные деревянные рамы 63 шестиугольных окон, включая большой витраж, первоначальная система воздушного отопления, а также цветовые решения создателя дома. Причем Наринэ Тютчева, руководитель архитектурного бюро «Рождественка», которое выбрано в качестве генерального проектировщика, подчеркивает, что на самом деле речь идет не о реставрации, которая всегда рассматривается как крайняя мера и предполагает довольно активное, если не сказать больше — агрессивное вмешательство в существующую действительность, а именно о сохранении — бережном и толковом.

Фото: Сергей Савостьянов/ТАСС

Как отмечает директор музея Щусева Елизавета Лихачева, помимо эталонного сохранения самого дома Мельникова, итогом должна стать общая методическая разработка по сохранению памятников русского авангарда, таких разнообразных архитектурно и технически. Для нас это дело новое: по сути, первым был вернувшийся к жизни летом 2020 года Дом Наркомфина (который создавал в соавторстве с Игнатием Милинисом архитектор Моисей Гинзбург, а возрождал для современного коммерческого использования его внук Алексей), Дом Мельникова — второй.

По словам Елизаветы Лихачевой, реставрация памятников авангарда — опыт уникальный. «Все в основном спасают средневековье разной степени сохранности, конечно, здания XVIII-XIX веков, но спасение авангарда — пока единичные случаи. Нам бы очень хотелось, чтобы наш музей стал своеобразным научным центром для разработки этих методик. Наринэ Тютчева говорит: не будет универсального учебника. Его и не должно быть, универсального! Но есть какие-то принципы, которые вполне можно методологически закрепить и потом всячески распространять», — говорит Лихачева.

Дом Мельникова — один из очень и очень редких, а может, и вообще первый в России случай, когда здание музея полностью реставрируется на частные деньги. Поэтому, по мнению Елизаветы Лихачевой, именно на базе этого сохранительно-реставрационного проекта должна появиться общая методика работы с частными донаторами, в которой необходимо закрепить положение: в отличие от инвесторов, рассчитывающих на прибыль от своих вложений и часто действующих по принципу «кто платит, тот и музыку заказывает», донаторы или меценаты, по сути, имеют право только на одно — пожертвовать средства на восстановление и сохранение памятника. Ведь тот, кто отправляет деньги на лечение больного ребенка, не дает потом советов врачам на том лишь основании, что он жертвователь. Естественно, куда конкретно идут их деньги, меценатам расскажут, но вмешиваться в саму работу не позволят. Впрочем, это далеко не все аспекты, которые Елизавета Лихачева упомянула в интервью Business FM.

— Проблем, которые накладывают отпечаток на наши взаимоотношения с донаторами, несколько. Первая — в том, что в 1990-е годы русская реставрационная школа очень сильно пострадала. И поэтому зачастую люди, которые дают деньги на реставрацию, потом с удивлением узнают, что все снесли и построили почти такое же, но немножко не такое. И это серьезная проблема. Во-вторых, капитал должен дозреть. Понятно, что любой капитал стремится к увеличению прибыли, но постепенно — обычно это происходит к третьему поколению буржуазии — появляется национальная ориентированность капитала. Это активно наблюдалось, например, в XIX веке. Сейчас процессы максимально ускорились, и мы с вами видим через 30 лет после начала новой эпохи русского капитализма, что капитал поворачивается лицом к своей стране и готов в нее вкладываться. Третье: должно дозреть культурное сообщество. На что напоролся в свое время предыдущий богатый человек, который имел дело с Домом Мельникова, Сергей Гордеев? На то, что его изначально воспринимали как противника, как врага, который хочет все снести и построить что-то новое. 15 лет назад поверить в то, что Сергей Гордеев искренне хочет спасти памятник архитектуры, было невозможно. А ведь он именно этого и хотел! И все происходящее сегодня было бы невозможно без его участия в судьбе Дома Мельникова.

Для меня как для человека, занимающегося сохранением наследия, важно общественное понимание, что богатый человек — не враг. И чтобы сам он не воспринимал всех остальных как жуликов, которые пытаются из него выцепить деньги. Это хрупкое взаимное доверие крайне необходимо.

— С группой ЛСР, судя по всему, удалось?

— Поверьте, все не так просто — мы полгода вели переговоры. Они же строители, они задавали много конкретных вопросов: а почему вы здесь не хотите заменить это на это, а здесь сделать по новым технологиям, а здесь положить другую проводку. И нам каждый раз приходилось объяснять: а вот потому, не можем, нельзя этого делать. Знаете, можно было бы сделать дешевле, а совсем дешево — снести и отлить в бетоне. Но для нас сохранение Дома Мельникова — история про идеальный кейс, в отличие от Дома Наркомфина, который, безусловно, прекрасная, превосходная работа, но это все-таки коммерческая история. И там были отступления от авторского проекта в силу того, что современные условия жизни, современные представления о комфорте изменились с момента постройки дома — конца 1920-х — начала 1930-х годов. Поскольку Дом Мельникова музеефицируется, у нас есть возможность сделать все идеально. Наринэ Тютчева говорит, что она должна стать немножко Мельниковым, и это абсолютно точное определение.

«Имеют право только на одно — пожертвовать средства». Не слишком ли обидно звучит для донаторов, не слишком ли жестко? Как рассказал Business FM заместитель генерального директора группы ЛСР Иван Романов, для коммерческой структуры подобный подход возможен, если вначале детально изучить своего партнера.

— Еще раз хочу подчеркнуть, что данный проект не является коммерческим — это исключительно наша помощь в сохранении уникального наследия Константина Степановича и Дома Мельникова как образца авангардной архитектуры. Наверное, мы бы были абсолютно некомпетентны или, скажем, недальновидны, если бы просто подписались на это правило — с точки зрения наших денег. Но та работа, которую мы провели вместе с представителями музея по подготовке этого соглашения и по уточнению всех деталей нашего сотрудничества, как раз привела нас к выводу о том, что в данном случае контроль и принятие решений можно доверить нашим коллегам, потому что они так глубоко изучили этот объект и так трепетно относятся к сохранению и технологий, и материалов, и самого подхода, когда low-energy объект был создан 90 лет назад, и сохранить его первоначальные идеи, в том числе в инженерной части этого дома, для них становится главной целью. Поэтому с таким подходом мы добьемся лучшего результата, доверив этот вопрос специалистам.

— То есть вашим последователям, а их, надеюсь, будет немало, вы бы советовали включаться в работу над объектом в самом начале, чтобы удостовериться, что деньги идут в правильные руки?

— Да, и это совершенно правильный подход, здравое с экономической точки зрения решение. Все-таки деньги любят счет, и прежде чем участвовать в любом начинании, надо взвесить все возможности и последствия — не только с точки зрения того, больше или меньше денег потребует финансирование проекта, но и с точки зрения того, как организовано взаимодействие между всеми его участниками. Правильное построение такого взаимодействия — залог успеха.

Возможно, в ходе работ по сохранению Дома Мельникова группу ЛСР попросят помочь специалистами, и они согласны. Не исключено, что ЛСР подключится к спасению других зданий Константина Мельникова, которого иногда называют «русским Гауди», и они согласны подумать. А вот руководитель музея Щусева сегодня думает о другом: Дом Мельникова, украшающий страницы едва ли не всех в мире путеводителей по Москве, долгие годы находится в зоне повышенно-скандального внимания — благодаря то наследственным баталиями, то общественному недовольству всем на свете, то разговорам о якобы имеющихся гидрогеологических рисках, то опасениям, что трещины на штукатурке вот-вот приведут к непоправимому.

Поэтому, как призналась Елизавета Лихачева Business FM, теперь очень нужна максимально прозрачная история. «Изначально, еще не открыв дом для посетителей, мы открыли двор. И сегодня именно поэтому мы не хотим закрывать дом на период реставрации — чтобы все видели, что там происходит. Возможно, мы просто поставим веб-камеры и организуем в интернете трансляцию, что конкретно люди там делают, чтобы исключить всякие спекуляции, которых вокруг Дома Мельникова за последние 40 лет наросло невероятное количество. Единственное, что нас может от этих спекуляций спасти, — это полная, абсолютная гласность», — уверена Елизавета Лихачева.