Британский премьер Тереза Мэй в понедельник в Брюсселе проводит важную встречу с председателем Европейской комиссии («правительство» ЕС) Жан-Клодом Юнкером и председателем Европейского совета («президент» ЕС) Дональдом Туском. Встреча предваряет предрождественский саммит ЕС в полном составе через десять дней, на котором, в случае успеха сегодняшних переговоров, будет дан «зеленый свет» полноформатным переговорам о новом торговом соглашении между ЕС и Великобританией.

Договоренность необходима по трем главным вопросам: о взаимном определении статуса иностранных граждан в Британии и в ЕС, о «счете за развод», то есть оплате по уже взятым обязательствам перед Европой и о границе между Северной Ирландией и Республикой Ирландия, остающейся в Союзе. Ги Верхофстадт (Бельгия), представляющий Европарламент по вопросам «Брекзита», заявил, что соглашение возможно. По мнению других аналитиков, шансы по-прежнему половина на половину.

У Терезы Мэй переговорные позиции явно слабее, чем у «брюссельского обкома», где заправляет франко-германский тандем, не просто уставший от «трудного человека Европы» — Британии, но имеющий и определенный материальный интерес в смещении центра веса, особенно в финансовых делах, из Англии на континент. Финансовый регулятор ЕС, Европейское управление банковского надзора (EBA) уже решил перебраться из лондонского Сити в Париж. Но и терять Англию как выгодный рынок и важный центр европейских финансовых дел тоже невыгодно.

Тереза Мэй ослаблена и острой борьбой внутри правящей консервативной партии, и сопротивлением североирландской Демократической юнионистской партии любому компромиссу по пограничному вопросу, но еще больше изменением настроений среди самих британцев спустя полтора года после референдума по «Брекзиту». Когда голосовавшие за выход задумались о том, во сколько это обойдется им же самим, то внезапно засомневались — а стоит ли игра свеч? Или может так — чтоб у нас все было, но нам ничего за это не было?

По оценкам, «развод» обойдется в сумму от 50 до 77 млрд фунтов. Рыбопромышленный центр Гримсби хочет, чтоб ему дали статус открытого порта, потому что почти вся рыба туда поступает из Норвегии и континентальной Европы. Фермеры Корнуолла тоже требуют предоставить им режим открытых дверей: некому убирать урожай. Владелец капустной плантации Дэвид Симмонс говорит, что у него 90% сборщиков — это сезонники с континента. Если их перестанут пускать, то все его кочаны и брокколи сгниют на корню. Местные не хотят копаться на грядках даже за 12-14 фунтов в час (в районе 1000 рублей). Одна медсестра NHS, национальной службы здравоохранения, говорит: «Когда мы голосовали за «Брекзит», многие и, правда, верили, что в службу сразу потекут обещанные нам «брекзитерами» 350 млн фунтов в неделю». Теперь видно, что это не так.

Теневой министр бизнеса лейборист Чука Умунна на днях сделал редкое среди политиков высшего ранга признание: теперь, когда стало ясно, во что обойдется «Брекзит», пора задуматься и спокойно обсудить, стоит ли он этого? До сих пор в британском истеблишменте мало кто осмеливается прямо высказаться против «Брекзита», за исключением малой партии либерал-демократов. Все остальные твердят: «Уважаем волю народа».

Ирландская граница — одна немыслимо трудная преграда. О ней в дебатах перед референдумом часто забывали. Многим казалось, что Англия — это что-то вроде неприступного замка, отделенного от Европы широким рвом-проливом. Закроем ворота, поднимем разводные мосты, и все дела. Как бы не так! Остается большая сухопутная граница с ЕС — между Ирландией и Северной Ирландией, частью Соединенного королевства.

Многие ирландцы помнят, что еще сравнительно недавно, в 1970-1980-х годах это была чуть не линия вооруженного конфликта. По ней ходили вооруженные патрули, сейчас еще осталось свыше 250 укрепленных пограничных и таможенных постов. Ирландские террористы взрывали, похищали, калечили людей, даже в Лондоне. Тэтчер в одной из акций чудом осталась жива. Переговоры об урегулировании шли много лет, сначала секретно, потом официально и завершились только в 1998 году «соглашением Страстной пятницы». Потом, с созданием открытых границ внутри Европейского союза, конфликт, казалось, вовсе сошел на «нет». Южная Ирландия, Республика — один из самых проевропейских членов ЕС превратился в стремительно развивающуюся страну, и из финансового кризиса вышел одним из первых. Там разместили свои европейские штаб-квартиры многие многонациональные гиганты, вроде Apple. Фермеры из Ольстера свободно возят молоко на сырный завод через границу, а компьютеры, собранные в Ирландии, едут в Англию и по всей Европе. Никому не хочется возвращаться к старым недобрым временам.

Правительство Республики Ирландия настаивает на сохранении открытой или, по крайней мере, «мягкой» границы. Муссируется идея отодвинуть «настоящую» границу между ЕС и Британией в море. Но тут встают на дыбы североирландские юнионисты: для них это означает попытку отделить Северную Ирландию от Соединенного королевства и тихой сапой присоединить ее к югу — Республике Ирландия. Помимо самой абсурдности идеи многослойной границы, есть еще и важное обстоятельство политической арифметики: правительству Мэй для рабочего большинства в парламенте необходима поддержка десяти депутатов DUP (юнионистов) Ольстера. Если они почувствуют, что с границей происходит какой-то мухлеж, правительство тори рухнет.

Ситуация невозможная: и жесткой границы никто не хочет, и без границы «Брекзит» теряет всякий реальный смысл.