В прокат 30 ноября вышел блокбастер «Легенда о Коловрате». Это первая картина о рязанском воеводе, бившемся с ордынцами в 1238 году, и первый российский фильм, полностью снятый с использованием технологии хромакей. О том, почему это лучший способ показать зрителям легенду, и о схемах финансирования отечественного кино в интервью обозревателю Business FM Евгении Смурыгиной рассказал режиссер Джаник Файзиев.
В прошлом году на кинорынке в Лос-Анджелесе вы рассказывали, что начали разработку проекта еще до того, как в обществе назрел запрос на наших героев в рамках патриотического тренда. Сейчас я читаю в пресс-релизе, что вы начали работу, чтобы ответить.
Джаник Файзиев: Если объективно, сценарий был написан семь или восемь лет назад, мы тогда ничего про этот запрос не знали. Я приступил к работе над проектом после того, как он уже был запущен и утвержден Фондом кино. И уже для того, чтобы точно себя позиционировать и понимать, в какую сторону двигаться, мы провели небольшое социологическое исследование. Тогда мы обнаружили, что помимо «Бессмертного полка» существует много всяких факторов, и в ответах на вопросы наших сограждан, особенно среди киноходящей аудитории, проявляется, так ее назовем, тема патриотизма. Я вообще не люблю это слово, потому что его затаскали, превратили в какой-то истерзанный, исстиранный плакат.
Для меня слово «патриотизм» имеет очень конкретное значение из прошлого. Помните, была такая чудесная песня «С чего начинается Родина»? Мне кажется, понятия «Родина» и «любовь» связаны напрямую. Для меня патриотизм — это не государственный строй, не политический лозунг. Для меня патриотизм — это когда ты защищаешь то, что любишь, или когда ты бережешь то, что любишь, или когда ты ухаживаешь за тем, что любишь. Я люблю заявлять о том, что сделать смешной комедийный фильм, который посмотрит вся страна, — это тоже патриотическое действие, потому что ты всеми доступными тебе способами сделал так, чтобы жизнь людей, которые живут в соседнем дворе, на два часа стала приятней или веселее.
Знаю, что вы изучали летописи. Сейчас близость к исторической правде в связи с навязшей на зубах историей «Матильды» очень важна. Вы в этом плане, конечно, в более выигрышной ситуации, чем Алексей Учитель, потому что про Николая II все помнят, а про Евпатия Коловрата — не все. У вас были какие-то эксперты?
Джаник Файзиев: Безусловно, у нас были исторические консультанты, мы очень подробно общались с Военно-историческим обществом. Вы правы, нам в этом смысле страшно повезло, потому что все, что мы знаем про Коловрата, укладывается в пять-шесть пунктов. Изучать историю в кинотеатре абсолютно неразумно. Любой объект искусства общается с человеком эмоционально, и задача художника — сделать так, чтобы, посмотрев, ты получил эмоциональное впечатление. А дальше каждый уже сам для себя решает, пойдет он дальше ковырять архивы или нет и какую историю он будет рассказывать своим детям — эмоциональную, которую он только что впитал, посмотрев кино, или он как-то ее подкорректирует сам и сделает ее или еще краше, или еще выразительней, или более сухой, более историчной. Это зависит от людей.
Знаю такую статистику: есть 6%, которые любят, 6%, которые не любят, 6%, которые восхищаются, 6%, которые ненавидят, 6%, которые ничего не поняли, и так далее. Причем это знание пришло ко мне из бизнеса. Когда-то, много лет назад, мои коллеги занимались лотереей. Поскольку это был довольно серьезный проект, они подключили меня, чтобы делать его телевизионную часть. Я говорю: послушайте, вы придумали, как мне кажется, какую-то бредовую лотерею, какой нормальный человек будет в это играть? Мне показали исследование, в котором написано, что любая лотерея, которая поднимается на уровень страны, автоматически привлекает 6% населения. Я экстраполировал это знание на нашу область и понял, что всегда есть 6%, которые будут иметь отличное мнение. Даже если вам повезло и вы получили максимальный резонанс, как «Аватар», вы наверняка знаете людей, которые говорили: почему я должен сопереживать этим хвостатым синим мультипликационным героям?
Обычно эти люди еще прибавляют, что они смотрели кино на телефоне, в метро.
Джаник Файзиев: Неважно, это не имеет значения. Все равно находятся эти 6%. Знаете, как Достоевский говорил? Постройте свой замок из стекла и алюминия (тогда это были два самых дорогих материала), сделайте их жизнь роскошной и блестящей, и все равно найдется человек, который отбежит в сторонку и покажет язык. Это ровно про это знание. Поэтому мы не хотим, чтобы зритель изучал историю в кинотеатре, мы хотим, чтобы он посмотрел историю, узнал себя, узнал кого-то из своих друзей, узнал, как жили его предки, вообще что-то узнал про людей.
Поэтому этот жанр можно определить как фильм-былина. То есть у вас же не исторический фильм, у вас фильм-миф, такая красивая история.
Джаник Файзиев: Фильм-легенда. Он так и называется — «Легенда о Коловрате».
Но он все-таки укладывается в тенденцию еще одного релиза «Централ Партнершип» — суперуспешного «Викинга». Однако у вас немножко другая история. Более того, с точки зрения обывателя она вся нарисованная — все задники, все прорисовано на постпродакшене. Почему вы решили так сделать? У вас же все-таки первый в России продукт, который целиком так сделан.
Джаник Файзиев: Да, с технологической точки зрения, наверное, это первый наш большой опыт. До этого мы делали ролик для открытия Олимпийских игр, там испытали эту технологию в первый раз, и результат получился отменный. Во всяком случае, мы заслужили аплодисменты от таких видавших виды коллег, как Олимпийский комитет, еще на ранней стадии работы.
Почему мы избрали этот путь? По нескольким причинам. Во-первых, потому что, как я уже сказал, мы хотели сделать легенду. Эта легенда предполагает, что мы окружающий мир делаем чуть-чуть более, если хотите, совершенным. Во-вторых, есть производственная причина. По летописи действие фильма происходит две недели, с середины декабря до начала января. Съемки в лесу, куда надо еще добраться, доехать, чтобы это был какой-то дикий лес, предполагают нормальную, полноценную работу. Мы это кино тогда снимали бы еще несколько лет, и сколько бы оно стоило, даже невозможно предположить. А самое главное, конечно, что со всей техникой, со всей нашей амуницией, с насмерть замерзшими актерами мы бы сделали не красивое кино и даже не реалистическое кино, а просто какую-то такую серую, замерзшую, мрачную картинку. Я очень полагаюсь на воображение зрителей, которые хоть раз бывали в лесу зимой и понимают, что это такое, чтобы уже дальше довообразить, что же все это означало, какими же людьми надо было быть, чтобы со всем этим справиться и суметь прославиться в веках.
Вы же построили павильоны на ЗИЛе. Это были какие-то временные павильоны? Входит ли их строительство в производственный бюджет?
Джаник Файзиев: В производственный бюджет, безусловно, вошла их реконструкция. Мы не могли построить здание на 7-8 тысяч квадратных метров. Мы арендовали старый цех, который шел под снос. К счастью, нам очень помогли люди, от которых зависело это решение, они сумели сделать так, чтобы это здание снесли последним. Мы жили уже окруженные стройкой, по жердочкам забегали в этот павильон, продолжали снимать. К счастью, успели.
Мне очень радостно с вами беседовать, потому что вы не только режиссер, но и продюсер собственного фильма, а значит, можете говорить о деньгах, в том числе и о государственных. Знаю, что у вас 200 млн рублей государственных денег, из них 50 млн — это возвратные средства. Расскажите, пожалуйста, о схеме финансирования, как у вас происходила работа и насколько быстро, например, вы должны эти деньги возвращать?
Джаник Файзиев: Сегодня сделать большое кино такого масштаба, при том что оно не самое большое и не самое дорогое в нашем кинопространстве, почти невозможно (без помощи — Business FM). Во всяком случае, я не знаю ресурсов и источников, где можно было бы это сделать. В этом смысле Фонд кино — это большое счастье и большая палочка-выручалочка для всей индустрии. Как мы — я, Сергей Сельянов и все наши коллеги-продюсеры — всегда говорим, что на каждый привлеченный государственный рубль мы, продюсеры, пытаемся привлечь два-три, иногда больше, а иногда меньше.
Тем не менее государственные деньги — как катализатор: они дают нам возможность тренировать нашу индустрию, тренировать знания, потому что растет индустрия только на задачах. Если бы не поставили задачу, невозможно натренировать специалиста. Только пробежав дистанцию, ты понимаешь, как ее надо пробежать в следующий раз. Скажу вам, что это была тяжелейшая задача, потому что очень большое количество участников сошло с дистанции. Просто люди не привыкли к таким нагрузкам, к таким задачам и требованиям. Если уж мы перешли на бизнес-составляющую, то представьте себе, что вам надо построить завод и одновременно обучить специалистов. Мы этим и занимаемся в расчете на то, что каждый следующий проект хотя бы 5-10% от этих специалистов принесет в индустрию и они постепенно начнут пополнять всю отрасль.
«Кино — это лакмус общего индустриального состояния в стране»
Кадр из фильма «Легенда о Коловрате». Фото: «Централ Партнершип»
Следующий вопрос очень сложный и многогранный. С одной стороны, растет интерес к российскому продукту, повышаются его качественные характеристики, растут суммарные сборы. С другой стороны, на этот счет у властей есть разные мысли, например, ввести квотирование. Что вы на этот счет думаете? Понравилась ли вам хоть одна из инициатив, высказанных в последнее время?
Джаник Файзиев: Даже для такого серьезного радио, как Business FM, это очень сложный вопрос. На него нельзя ответить однозначно, надо отвечать долго, подробно, раскладывать цифры, потому что, как в любом решении, как в любой реформе, всегда есть свои плюсы и минусы. Очевидно одно: мы должны что-то делать, чтобы индустрия развивалась. Это одна из самых сложных индустрий на сегодняшний день. Конечно, вы мне можете сказать: люди в космос летают, ракеты строят. Я вам отвечу: да, но никого не волнует, как эта ракета будет выглядеть. Представьте себе, что вам надо посылать в космос людей, строить эти ракеты, но еще важно, чтобы люди, которые пришли посмотреть старт, оказались довольны эффектом. А они говорят: вот эта «закругляшка» в серединке какая-то лишняя, ее надо бы распрямить. Старт ракеты, грубо говоря, можно отложить, перенести на год, а мы не можем этого сделать. Чтобы у нас все случилось, все должно произойти в назначенный день и час.
Теперь представьте себе многоотраслевую компанию людей, многоотраслевую промышленность. Вы не назовете мне ни одну из сфер человеческой деятельности, которая не задействована в производстве кино, включая показ. Шить, гладить, стирать, красить, в том числе лица. Писатели, артисты, художники, машиностроение, включая питание — вам надо кормить съемочную группу, чтобы повысить ее производительность.
Есть врачи, которые очень любят говорить, что лечить надо не симптомы. А мы сейчас, когда пытаемся придумать какие-то реформы в киноиндустрии, думаем, что мы через киноиндустрию можем починить отрасль. Нет, мы можем починить только всю страну, мы можем только повысить трудовую дисциплину, повысить собственную ответственность, повысить образовательные цензы в институтах, изменить уровень преподавания. Повысить все, что можно повысить, и только когда это все сдвинется на ступень вверх, только тогда мы можем говорить о том, что мы для киноиндустрии сделали большой, серьезный шаг вперед и теперь у нас, условно говоря, другая киноиндустрия.
Возвращаясь к министерству, в прошлом году российские фильмы заняли в прокате то ли 17%, то ли 18%. В этом году вместе с «Богатырем», «Викингом» и так далее эта цифра поднимется до 22-24%. А теперь представьте себе автомобильный рынок, и там по одной цене продается Bentley, Mercedes, Maserati и автомобиль российского производства. Будете ли вы уверены, что вы продадите 22% автомобилей российского производства? С российским кино происходит так: мы конкурируем на этой поляне с Bentley, Mercedes, Maserati и космическими кораблями.
Если всех их убрать, то будет, по идее, же лучше?
Джаник Файзиев: У меня нет четкого ответа. Нет, я не думаю. Если вы когда-нибудь приходили на восточный рынок, наверняка видели, как стоят помидоры до горизонта. Когда я был маленький, я ходил по рынку в Ташкенте и думал: как странно, у этого дяди или у этой тети какие-то гнилые, вялые, тухлые помидоры, зачем она сидит здесь, рядом с такими красивыми? Логично же, чтобы я купил вот эти помидоры, а не те. А потом уже, став постарше, я понял, что если она уйдет туда, у нее никто помидоры не купит, а здесь придет кто-то, кто скажет: «Твои же, небось, подешевле?» — «Да». — «Твои же покислее? А я покислее люблю. Вот эти я куплю для мамы, а эти я куплю для себя».
С точки зрения бизнеса в этом есть своя логика, что нас сравнивают с Bentley. Другое дело, что должен прийти кто-то умный, вряд ли это буду я, кто скажет: братцы, послушайте, если вы все-таки ходите (в кино — Business FM), пусть вы даже и ворчите, вы хоть на секунду задумайтесь, что эти люди после чудовищного падения, после страшной депрессии все равно поднялись и все равно совокупно, общими усилиями удерживают 18-24% рынка, это большое достижение. Многие люди думают, что делать кино — это заслуга одного человека. Это глубокое заблуждение. Делать кино — это, если хотите, лакмус общего индустриального состояния в стране.
Давайте перейдем к более лайтовой теме. В Голливуде сейчас собственный кризис в киноиндустрии: всех вокруг обвиняют в сексуальных домогательствах, которые случались много лет назад. Все вспоминают, что было, разные обстоятельства, в связи с чем заканчивается карьера некоторых уважаемых людей. Вы как человек, который ездит в США, на чьей стороне? Вы за Вайнштейна или его жертв?
Джаник Файзиев: Действительно, я езжу в США время от времени. Сказать, что я знаю ментальность, не могу. Все, что я знаю, это только американские фильмы, то, что я смотрю, и то, как я понимаю американскую жизнь. Но в том, что я знаю, включая американские фильмы, есть огромное количество тем, которых я не понимаю. Например, в моем любимом «Интерстелларе» (фильм Кристофера Нолана — Business FM) есть история дочери, которая не может простить отца за то, что он, когда ей было 12 лет, улетел спасать мир. И мне кажется, что это просто какая-то, мягко выражаясь, «запиндя». Я пытаюсь на примере этой детали пояснить, что мы не можем дать трезвых оценок происходящему в США. Потому что (по сюжету фильма) эта девушка, которая проводила своего отца 20 лет назад, сейчас, когда ей сильно за 30, выглядит умной девочкой, серьезным ученым, и для умного и серьезного человека, который вершит судьбы мира, оставаться в рамках болезненного комплекса «я не простила отца»… для меня в этом нет логического объяснения.
Получается, что вы в этой ситуации ни за кого, вы просто ее не понимаете?
Джаник Файзиев: Я вообще не понимаю. Я могу говорить только о себе, о своих критериальных взглядах. 30 лет назад кто-то кому-то предложил с кем-то переспать, и сегодня на эту тему надо устроить демарш? Для меня это какая-то страшная загадка. А если кто-то с кем-то 30 лет назад переспал и решил, что это была ошибка, что его заставляли это делать, мне кажется, взрослому человеку должно хватить ума для себя это уравновесить и понять, что ладно, какие ошибки мы только ни совершали в жизни. Очень часто нам кажется, что сегодня это событие очень важное и этот поступок совершить необходимо, а через пять лет оказалось, что это неважно. Так надо забыть и идти дальше. Я бы так поступил. Поэтому я не в состоянии серьезно отнестись ни к одним, ни к другим.
А в российской киноиндустрии возможна похожая ситуация? Бывает ли у нас, что кто-то кому-то предложил за роль, так сказать, сблизиться?
Джаник Файзиев: Я не сталкивался с этим никогда. Я могу сказать только то, что если кто-то кому-то предлагает близость за что бы то ни было, как минимум это означает, что речь не идет о твоих профессиональных качествах. И дальше это уже личный выбор каждого человека. Если кто-то считает, что это цена, которую он или она готовы заплатить за то, чтобы получить желаемое, значит, это цена. Если кто-то считает, что он не готов, если он понимает, что его выбирают не за то, что он хороший специалист и профессионал, а за то, что ему надо оказать определенного рода услуги, то это уже личный выбор каждого. Я уверен, что, конечно, бывает, потому что люди разные, у людей разные представления о жизни. У нас чуть более узкая аудитория, нас меньше, чем в Голливуде, поэтому, скорее всего, если бы это случилось, об этом бы тут же стало известно. До меня таких слухов не доходило, поэтому не могу ничего сказать. Мне кажется, об этом надо больше с девушками говорить, потому что девушки часто бывают под сексуальным прицелом, особенно хорошенькие. И дальше уже вопрос, как они эту тему решают. Никто из тех, кого я знаю, мне никогда не жаловался и не говорил, какая сволочь кто-то, он или она, что за это он просит меня сделать то-то.
Давайте перевернем ситуацию. Вас никто никогда не спрашивал «а вы и правда продюсер?» из хорошеньких девушек, мечтающих стать актрисами?
Джаник Файзиев: С моих 16 лет девушки со мной никогда не заговаривают первыми.
Давайте вернемся в Соединенные Штаты. Я поняла, что вы не понимаете эту ситуацию, но у вас вызывает сострадание, например, фигура Вайнштейна или фигура Кевина Спейси?
Джаник Файзиев: Да, конечно, вызывают. Я не знаком ни с тем, ни с другим. Про Спейси я вообще мало что знаю. Харви я все-таки интересовался, я знаю, что он человек очень жесткий, очень непростой, очень сильный. Он у меня вызывает меньше сострадания. Но когда я думаю о том, что это 75-летний человек, которому предъявляют претензии 30-летней давности… Причем мне рассказывали, что кто-то в интернете выложил фотографии большей части этих обвинителей — девушек Вайнштейна, которые в публичных местах появляются, как они считают, в нарядах, а на самом деле это отсутствие нарядов. Там было сказано: это сигнал, который посылает в общество этот человек, означает только одно — главным своим достоинством они считают то, что под платьем, а не то, что у них в голове. Раз так, то понятно, почему нормальный мужчина должен реагировать на них как на объект. У меня нет сострадания как такового. Я могу сострадать, только когда я хорошо знаю человека. Поскольку я недоумеваю, то мне кажется, что все это какая-то ерунда, устроенная во имя каких-то абстрактных представлений о прекрасном.