Уполномоченный по правам человека в Санкт-Петербурге Александр Шишлов предложил обсудить городской закон о митингах в парламенте. «Публичные мероприятия, состоявшиеся 7 октября в Санкт-Петербурге, в очередной раз продемонстрировали наличие системных проблем в реализации конституционного права на свободу мирных собраний», — заявил он.

На Марсовом поле 7 октября собрались несколько сотен человек из числа сторонников Алексея Навального, несколько десятков были задержаны. Акции прошли в ряде других городов страны, но, за исключением еще Екатеринбурга, правоохранительные органы обошлись минимальными задержаниями. Необходимо ли пересматривать закон о митингах? Об этом — в комментарии Георгия Бовта.

Петербургский омбудсмен Александр Шишлов обвинил городские власти в избирательном подходе к согласованию публичных мероприятий и «нежелании находить законное решение, обеспечивающее реализацию права граждан на свободу мирных собраний», в том числе в «демонстративном отказе в их согласовании». По его мнению, с которым трудно не согласиться, это «способствует радикализации общественных настроений, провоцируя людей с активной гражданской позицией, прежде всего молодежь, на проведение несогласованных акций»: если легальных путей выразить несогласие с властью нет, то есть другие.

С аналогичным заявлением Шишлов выступал и в июне этого года после массовой акции тех же сторонников Навального, которая тоже сопровождалась массовыми задержаниями. Тогда они были отмечены и в Москве, хотя в целом столичные власти действуют чуть гибче питерских. Во-первых, обычно они предлагают альтернативный маршрут для шествия или альтернативное место проведения митинга. Во-вторых, в Москве городским законом предусмотрено нечто вроде гайд-парка в Сокольниках, где провести массовые мероприятия все же легче.

В то же время слова Шишлова об избирательном подходе властей к разрешению массовых протестных акций можно в равной мере отнести как к соответствующим региональным законам, так и к федеральному закону о порядке их проведения. В действующей редакции он является наиболее жестким за всю постсоветскую историю России. Его ужесточение произошло одновременно с расширением возможностей правоохранителей, а также усилением ответственности участников акций за неподчинение силовикам.

В Москве 7 октября акция сторонников оппозиционера Навального также не была официально разрешена. Правда, не похоже, что организаторы заранее обращались к городским властям. Возможно, обе стороны заранее пришли к негласному пониманию, что в этом случае жестко «винтить» не будут. Почему? Это слишком резко контрастировало бы с подчеркнуто мягкими действиями московских правоохранителей в отношении протестантов, собравшихся 3 сентября у посольства Мьянмы в знак протеста против репрессий мусульманского народа рохинджа.

Тогда массовая акция не была согласована, но прошла без единого задержания. Впрочем, они были днем позже, когда к посольству пришли всего пара десятков человек. Общественность довольно активно и язвительно обсуждала, почему мусульманам можно собираться не только без разрешения, но даже без подачи предварительного уведомления на проведение протестной акции, а другим гражданам Москвы нельзя.

Впрочем, это лишний раз подчеркивает актуальность тезиса об избирательном подходе к разрешению протестных акций. Совершенно напрасно обвинять в этом исключительно власти таких столичных городов, как Петербург и Москва. Если в какой-то отдаленной провинции вопрос о том, разрешать митинг оппозиции или нет и как на него реагировать, можно решить на местном уровне, то в Москве и Петербурге, скорее всего, происходят заблаговременные консультации со «старшими товарищами» из президентской администрации. Окончательное решение принимается уже после должной подпитки намеками, прямыми указаниями или дружескими, но глубоко политическими советами. Все эти неформальные советы и консультации все равно перевешивают формальное законодательство — хоть жесткое, хоть либеральное.