Вопросы заданы, статистика подбита. Путин провел традиционную «прямую линию». Во время почти четырехчасового эфира он ответил на 68 обращений. О чем россияне спрашивали президента? И чем отличалась эта линия от прошлогодней?

«Прямая линия» складывалась из историй, в большей мере, региональных. Президента как бы погружали в атмосферу: показывали проблему, звучала предыстория, и только потом вопрос. Все это съедало эфирное время, и за три часа сорок минут Путин успел ответить на 68 обращений, на десяток меньше, чем в прошлый раз за то же время. Как и год назад, Россия спрашивала у президента о зарплатах, здравоохранении, пеняла на нерасторопную региональную власть, к которой по ходу «прямой линии» появлялись вопросы уже у самого Путина. Жительница Ставрополья пожаловалась, что не может получить компенсацию после паводка. Президент обратился к губернатору:

Владимир Путин президент Российской Федерации «Федерация свои деньги для поддержки пострадавших семей перечислила в Ставропольский край. Я хочу задать вопросы своему двойному тезке, губернатору Ставропольского края. Владимир Владимирович, где деньги?».

Через час Генпрокуратура начала проверку, вечером на счету пострадавшей лежали 60 тысяч рублей, а в гостях сидел губернатор и благодарил за вопрос президенту: «Если бы у меня дом затопило, я бы и не так орал». Жилье стало нервом нынешней «прямой линии». На контрасте: жительница Нягони из вагончика с плесенью и программа реновации в Москве. Одна Россия просила ее переселить в хороший дом, другая — не переселять из хорошего в новый. Депутат Галина Хованская предложила президенту провести реновацию по всей стране. И вот что ответил президент:

«Конечно, хотелось бы это сделать. Но я уже говорил, и вы это тоже знаете, каков объем у нас этого неаварийного жилья, — 2% от всего жилого фонда. Огромная просто, колоссальная проблема — это первое. Москва эту программу делает из своего бюджета и будет тратить на эту программу 100 млрд рублей в год. И мы можем сказать регионам: ну да, мы согласны, делайте. Но они же не в состоянии это сделать, у них нет таких денег».

Международная повестка в этот раз россиян волновала мало. Прозвучали привычные вопросы о санкциях и отношениях с США. Об Украине спросили дважды: первый раз про Медведчука. О нем Путин сказал: националист, но выступает за добрые отношения с Россией, «если не за союз, то за экономическую интеграцию». Второй вопрос об ответе Петру Порошенко, который в день «безвиза» читал «Прощай, немытая Россия…» Лермонтова. Путин вспомнил продолжение стихотворения:

«Кстати говоря, помните это: «И вы, мундиры голубые, и ты, им преданный народ». Голубых мундиров там, куда он собирается, больше, чем у нас. Пусть он не расслабляется особенно, а то, как бы чего не случилось. Пусть он внимательно поглядывает по сторонам. При этом хочу сказать, что мы против этих ребят ничего не имеем. Я хочу сказать: мы против вас ничего не имеем. Совет вам да любовь, ну и удачи. Особенно с новобранцами».

К культуре так или иначе возвращались на «прямой линии» часто. Путина спросили о судьбе Исаакиевского собора: президент предложил деполитизировать эту тему, он уверен, в одном соборе смогут ужиться и музей, и РПЦ. Пожаловались на Поклонскую и ее нападки на фильм «Матильда»: Путин заметил, что картину никто не запрещает, а у депутата может быть свой взгляд. Уже после «прямой линии» президент ответил на вопрос о режиссере Кирилле Серебренникове:

«Речь, видимо, шла о том, что обыски и изъятие документов производились при силовой поддержке. Я здесь ничего умного не вижу, потому что нет никакой необходимости заявляться в театр, в бухгалтерию с силовой поддержкой. Просто нелепо. Хотя я должен вам сказать, что это не в отношении конкретного театра и Серебренникова было сделано. У нас силовая поддержка применяется сплошь и рядом. Даже там, где совершенно не нужно делать это».

О политике на «прямой линии» Путина почти не спрашивали. Уже после журналисты узнали у президента, что он думает о митингах оппозиции:

«Протестные акции всегда возможны в рамках демократических процедур. Думаю, что это правильный, хороший способ донести до любой власти, в любой стране, в том числе в России, точку зрения людей, которые не согласны в чем-то с действующими властями. Но одно дело — организовывать протестные акции, а другое дело — использовать эти акции как инструмент провокаций и обострения ситуаций для самораскрутки, вот это я не приветствую».

Во время «прямой линии» Путин рассказал, что у него уже два внука. Сказал: не хочу, чтобы они росли «принцами крови». Во время традиционного блица поделился, что все свободное время проводит на работе. И ответил на один из самых главных вопросов 2017 года: кто будет после Путина?

Путин: «Во-первых, я еще работаю. А во-вторых, хочу сказать, что это должен определить избиратель, российский народ».

Ведущий: «Завершающий вопрос: будет ли еще одна «прямая линия» с Владимиром Путиным или эта прямая линия последняя?

Путин: «Если будет какая-то линия, то она будет только прямая. Как сегодня».

Были те, кто усомнился в «прямой линии». И о подготовленных заранее вопросах тоже спросили президента. В ответ Путин сходу зачитал несколько обращений с экрана, они туда приходили в режиме онлайн, и, судя по тому, что выхватывали камеры студии, были очень злыми.