Михаила Максименко, проходящего по делу о взятке от криминального авторитета Шакро Молодого, «опечатали» в психбольнице «Бутырки». Накануне адвокатов замначальника управления собственной безопасности СКР не пустили в психиатрическое отделение «Бутырки» без объяснения причин. Его защитник Александр Вершинин ранее в интервью Business FM рассказал, как Максименко предлагали заключить сделку со следствием, а после отказа пообещали «показать кузькину мать»

Радиостанция отправила запрос в Федеральную службу исполнения наказаний с просьбой прояснить, почему опечатана камера, где находится Максименко, и почему ему не дают пообщаться с адвокатами. ФСИН ответила, что Максименко содержится под стражей на общих основаниях и находится в больничной палате СИЗО, где проходит всестороннее медицинское обследование. В службе отметили: «никаких недопустимых мер воздействия на него не оказывалось и не оказывается», а «утверждения подобного рода ведомство считает голословными, что подтверждается медицинскими исследованиями».

В беседе с Business FM Александр Вершинин, адвокат сотрудника СКР Максименко раскритиковал действия ФСИН.

Во ФСИН заявили, что никаких недопустимых мер воздействия на Максименко не оказывается, а утверждения, прозвучавшие из ваших уст ведомство считает голословными, что подтверждается медицинскими исследованиями.

Александр Вершинин: Какие мои утверждения, что меня не пускают в СИЗО?
И интервью ваше, которое мы сегодня опубликовали.
Александр Вершинин: Я считаю, что у нас самые лучшие люди работают во ФСИН и во всех государственных структурах. Вы спросите, какой ответ я сегодня получил в СИЗО, когда приехал туда? Ответ был следующий: Максименко сегодня посещать запретили врачи, приходите завтра. Я не помню дословно, то есть не рекомендовали посещать врачи — приходите завтра.
Вы снова не смогли попасть?
Александр Вершинин: Да, но, конечно, никаких запрещенных приемов и методов воздействия не оказывается, это они знают, я этого не знаю. Потому что мне тоже сегодня сказали, чтобы я приходил завтра. Обещали, что завтра он уже получше себя будет чувствовать, наверно, врач разрешит, а может, не разрешит. Я не знаю. Что мне, мериться с ФСИН в красноречии? Я рад за пресс-службу ФСИН, поздравляю их. А никто и не заявлял о том, что они применяют к нему какие-либо запрещенные методы воздействия. То, что они не пускают к нему защитников, конечно, зачем они там нужны? Мешают, понимаете. То, что они не пускают туда правозащитников, они там три часа пробиваются к нему, и опечатывают снаружи его помещение — камера лечебного типа или лечебница камерного типа (в зависимости от того, как вам нравится). И они вынуждены через бронестекло ему орать, а он просит у правозащитников, чтобы они помогли прийти адвокатам. Наверно, никаких запрещенных методов нет, пусть они мне объяснят, во ФСИН, а свидание защитника, адвоката со своим доверителем, со своим подзащитным — это что? Если меня туда не пускают два дня подряд, это как мне понимать: запрещенный или разрешенный метод воздействия на Максименко? Я рад за них, я безумно рад. И в целом за страну тоже рад. Получается, у каждого своя правда. У адвоката Вершинина своя правда, у Меркачевой — своя правда, у представителя ФСИН — своя правда, только вот вопрос: их правда и закон совершенно несовместимы. Я видел бы ситуацию следующим образом: приходит, может быть, даже не очень уважаемый сотрудниками ФСИН адвокат Вершинин, который должностное лицо. Я не правозащитной деятельностью занимаюсь, я являюсь профессиональным юристом и защищаю право человека по уголовному делу. Я прихожу, и если мне отказывают в допуске по каким-либо основаниям законным, конечно, законным — врач не разрешил, извольте, пожалуйста, адвокату Вершинину вручить предписания. Вот, товарищ Вершинин, врач запрещает по состоянию здоровья, вы не можете сегодня проводить заседание со своим подзащитным. Я тогда пойму и приму. Вы знаете, есть такая ситуация, я пример вам просто приведу. Когда на судебное заседание не доставляется подсудимый, в суд предоставляет справка из ФСИН, что «арестованный Иванов Вася не может по состоянию здоровья участвовать в следственных и судебных действиях. С уважением, замначальника изолятора такого-то». В суд такая справка предоставляется, а защитникам такая справка не предоставляется, то есть просто приходите завтра.
Завтра вы попробуете туда попасть?
Александр Вершинин: Так точно. Я не собираюсь красноречием мериться с сотрудниками ФСИН. Они, безусловно, умнее меня и красноречивее. Я хочу, чтобы мы «мерились законом», не надо мериться красноречием. Дайте официальный ответ, что врач запретил Максименко свидание с адвокатом по состоянию здоровья. Я полностью буду удовлетворен таким ответом, но мне даже этого не дают. Это, наверно, отношение ко всей адвокатуре, в том числе к Максименко. Один раз в Астрахани по уголовному делу по взрыву газа в жилом доме мне Следственный комитет отказал в копировании материалов, которые мне должны были по делу дать. Я пять дней в неделю с 9 до 18 с перерывом на обед сидел и переписывал их. На четвертой неделе они взмолились и сказали: когда ты уже уедешь? Я и четыре недели похожу, и пять. Меня этим не проймешь, бесполезно.

Максименко — один из редких заключенных, с которым все странно, говорит заместитель председателя Общественной наблюдательной комиссии Москвы Ева Меркачёва: «С самого начала его поступления в СИЗО «Лефортово» очень много было вопросов и к содержанию, и к тому, что с ним происходит. В прошлую пятницу мы заметили необратимые изменения, которые произошли с его здоровьем, мы тогда жутко перепугались, обратились во ФСИН с просьбой провести серьезную медицинскую экспертизу полковнику Максименко и по возможности его отправить на лечение в больницу. Но мы настаивали на лечении и экспертизе в больнице гражданской. Однако вывезли его в «Бутырку», при «Бутырке» есть психиатрическая клиника. Перевезли его в понедельник. Здесь опять начались странности и сложности. Во-первых, почему-то к нему приставили конвой из «Лефортово». Я не помню, чтобы к кому-то из заключенных приставляли такой конвой. Обычно, я помню даже, был один из арестантов, у которого порядка 50 убийств. Говорили, что он — машина для убийства, и даже его не держали с таким конвоем. То есть он был в отдельной камере, привязан, но без конвоя. И камера у него, естественно, не была опечатана. В случае с Максименко, получается, что и камера опечатана, и вот этот конвой, который вроде как сейчас отъехал, ну, по крайней мере, на ночь, но потом он опять будет возвращаться, объяснили моим коллегам-правозащитникам. Не очень понятно, зачем это нужно».

Михаил Максименко, его заместитель Александр Ламонов, а также заместитель начальника Главного следственного управления СК по Москве Денис Никандров обвиняются в получении взятки. Никто из них вины не признает.

Никандров, Максименко и Ламонов были задержаны сотрудниками ФСБ в июле. Все они арестованы. Как считает следствие, обвиняемые получили взятку в миллион долларов за переквалификацию обвинения и последующее освобождение криминального авторитета Андрея Кочуйкова по прозвищу Итальянец. Это был один из участников резонансной перестрелки около кафе на Рочдельской улице в Москве.