Владимир Мацюк, директор компании «Мегаполисресурс», которой принадлежит первый и пока единственный в стране завод по переработке батареек, рассказал Business FM о своем бизнесе. На данный момент в России, по его словам, перерабатывается всего около 10% того, что кто-то называет отходами, а кто-то сырьем. Через 15 лет хипстеры дожмут.

Проблема переработки мусора. Давайте начнем с твердых бытовых отходов, то, что выбрасывают обычные граждане, насколько остра сегодня проблема переработки? Со стороны складывается ощущение, что все, что мы выкидываем, все идет на свалку, загрязняет окружающую среду, и никто на этом не стремится заработать, а вот в Европе все по-другому, там все молодцы, и это давно превратили в бизнес. Занимаются ли у нас этим бизнесом, если да, то насколько успешно?

Владимир Мацюк: Несколько экономических параметров нужно учитывать, если рассматривать это как бизнес-процесс: уровень доходов населения, структуру отходов. В истории нашей страны в коротком историческом моменте есть примеры, когда могли себе позволить что-то переводить в категорию отходов или мусора, и потом резко изменялась позиция. Цветной телевизор, например, когда-то это предмет, который чуть ли не по наследству можно передавать, был всплеск, примерно лет 15, когда мы могли считать цветной телевизор, которому 10 лет, отходом. Я не уверен, что то, что сейчас у нас продается, именно такую интерпретацию будет иметь через 10 лет. То есть изменилась покупательная способность, соответственно, в структуре отходов телевизоров этих будет меньше, за них народ будет каким-то образом держаться. В разных экономических условиях, в разные времена один и тот же предмет, материал может иметь разную интерпретацию. Истории про ту же самую абрикосовую косточку в скрабах, у многих женщин тюбики под рукой окажутся. Откуда там взялась эта косточка? Это остатки производства абрикоса где-то. А откуда взялись эти антицеллюлитные кремы с виноградной косточкой? Кто в здравом уме будет производить виноградную косточку, чтобы женщин мазать? Нет, это отходы виноделия. Создана интерпретация полезная, антицеллюлитная. Сейчас мы видим индикатив по тому, что тендеры на утилизацию электроники перевалили в тендеры на продажу фактически электроники, это очевидный для экономики сигнал о том, что перестал интерпретироваться как отходы. Значит, там есть та самая внутренняя стоимость, которую предприниматели предполагают как-то монетизировать. Если раньше люди требовали, чтобы им заплатили за то, чтобы они это забрали, то сейчас они готовы это покупать. Интересный пример с другого рынка — ПЭТ-тара, например. Была экологическая локальная катастрофа, когда в Греции после того, как Европа часть дотаций урезала, возникла проблема, что эти отходы перестали перерабатывать, поскольку якобы это экономически нецелесообразно, невозможно. В это же самое время на территории РФ без дотаций, без возвратных платежей существовала и существует экономика по сбору этих бутылок, переработки и выхода в готовую продукцию. То есть на ярлычках одежды, можете посмотреть, написано — один лавсан, полиэстер — это все бутылка, скорее всего, в прошлой жизни.
Много компаний на этом рынке представлено, которые занимаются сбором, как это происходит, весь процесс можно разложить на части от квартиры до вещи в магазине?
Владимир Мацюк: В большинстве случаев выбросили все в контейнер. Дальше зависит от реалий разных ТСЖ, префектур, разные регионы, страны по-разному тут проявляются — либо происходит, либо не происходит изъятие оттуда определенных компонентов, которые можно продать.
В первую очередь, что продается лучше всего: стекло, пластик, картон?
Владимир Мацюк: Влияют два фактора: цена и легкость извлечения. Например, есть такая, что это не байка, что люди, которые скупают выброшенные стиральные машины, в том числе живут надеждой на нахождение ювелирных изделий в фильтре стиральной машины — цепочки, колечки. Поэтому металл, цветные металлы, черные металлы, потому что они тяжелые, массивные, их удобно извлечь, поскольку мы говорим о ручном труде, нужна эффективность, производительность. Пластики реже из-за того, что насыпная плотность пластика, или объемная плотность, ниже на порядок, при ручном труде это крайне неэффективно. Поэтому если рядом есть точка, куда это можно реализовать, монетизировать, либо кто-то приезжает за этим, тогда возникает движение по сортировке пластика. Если нет, тогда это делается там, где этот пластик можно скомпоновать, переработать, запустить еще один передел и сделать из него крошку сортированного пластика. Насыпная плотность становится выше, и это становится товаром.
Сколько стоит килограмм пластика, ПЭТ? Мы покупаем или продаем?
Владимир Мацюк: Давайте с обеих точек рассмотрим. Лето. Региональная цена определяется радиусом эффективной доставки. Дальше 1 000 километров везти неэффективно в целом. Летняя цена на бутылку в виде сортированной по цвету бутылки — от 5 до 15 рублей за килограмм. Понятно, что бесцветная дороже, самая дорогая, самая дешевая — это бутылка из-под пива коричневая. Зима. Бутылки нет, зимние запасы, если кто-то делал, подъели, сейчас цена поднимается на бутылку дробленную — уже за 40 рублей. В пике, я думаю, цена может подскакивать до 55. Это уже не за отходы, это за сырье, которое передробленное, отмытое предварительно.
Кто это делает? Мы уже поняли, что ТСЖ, эти ребята в оранжевых жилетах, они собрали эти пластиковые бутылки, отсортировали. Дальше куда это все идет?
Владимир Мацюк: Дальше они уходят компаниям, которые занимаются переработкой.
Их много в стране?
Владимир Мацюк: Да, очень много. Это компании региональные, они знают местный рынок, история успеха там примерно одинаковая. Если возникает зазор на рынке, некая сверхприбыль, группа товарищей собирается, начинает этим заниматься. При этих условиях формируется некая сверхприбыль, достаточно быстро, поскольку порог входа невысок, они распадаются на две компании, дальше почкование — четыре, и вся история конкуренции это местная.
Для примера, чтобы мы понимали. В Москве есть статистика, сколько таких компаний в Москве, которые занимаются переработкой пластика?
Владимир Мацюк: Сотни.
И их обороты?
Владимир Мацюк: Месячный оборот такой компании в лучшем случае миллион-два в месяц.

Как вы уже отметили, мы часто в одно время называем определенный продукт мусором, отходом, в другое время сырьем и так далее. Самый яркий пример для обывателя — это стеклянная бутылка, которую в советские годы везде принимали, везде их собирали, все их сдавали, потому что это было выгодно и человеку. Сейчас эта история не работает, никто бутылки не сдает, эти пункты куда-то исчезли, означает ли это, что стекло не перерабатывается, это все разбивается и валяется на свалке? Или система продолжает работать, но почему тогда из нее выключили человека, обычного гражданина?

Владимир Мацюк: С одной стороны, если смотреть на рынок тары и упаковки, он вырос со времен СССР, но появились массовые виды упаковки для жидкости — Tetra Pak и пластиковая тара. Поскольку они дешевле в производстве, победил инвестиционный подход, то есть инвесторы вложились в производство такого типа тары, она не требует инфраструктуры по сбору обратному, то есть это короткие деньги, потому создание инфраструктуры по сбору тары в СССР — это не было... Эти 20 копеек за пустую бутылку, это не ее внутренняя стоимость, себестоимость бутылки в тех ценах была порядка копейки, чтобы вы понимали соотношение между цифрами. Эти 20 копеек — это та самая стимулирующая сумма, которая на Западе на сегодня реализована, иногда и для пластиковой тары. Понятно, что возникает инфраструктурные издержки, чтобы это все заработало. Вопрос — кто готов вкладываться в инфраструктуру, если горизонт окупаемости уходит за выборный срок, неважно местного самоуправления или федеральных органов, исполнительной власти, законодательной. Отсюда все проблемы для крупных инвесторов, для длинных проектов, потому что если у вас горизонт планирования 8 лет, и это на обочине сознания законодателя, скорее всего, это будет крайне рискованный проект.
Тем не менее стеклянные бутылки продаются. Что происходит с теми, которые выбрасывают? Их перерабатывают?
Владимир Мацюк: Поскольку в них нет этих дополнительных денег залоговой стоимости, то приходится иметь дело с сырьем, как с сырьем по внутренней его себестоимости, то есть сколько стоит эту бутылку отсортировать. В некоторых регионах дешевле сделать новую бутылку, завезти этот же кварцевый песок, если он в изобилии, на достаточно старом оборудовании изготовить новую бутылку и забыть про сбор старой. Но есть регионы, в которых либо инфраструктура сортировки существует, и там интересно, что синергетический эффект, это странно применять к свалке, но если ты начинаешь сортировать пластик и металл, поставить еще один контейнер для стекла стоит намного дешевле, чем просто собирать стекло. Поэтому там, где эта культура развивается, этот бизнес существует, эффективнее бутылку скупать, ее пускают на переплав в основном. Мало на сегодня примеров, когда ее моют и опять используют как тару, но переплавляют как сырье, в металлургии используют.
Гражданам не предлагается сдавать бутылки, потому что это совсем невыгодно, в советское время просто за это доплачивали?
Владимир Мацюк: Доплачивали сами граждане. И в нынешней России тоже ничего не будет.
Мы к этому придем, чтобы обратно сдавать бутылки?
Владимир Мацюк: Конечно. И нынешние законодательные инициативы к этому ведут.
С учетом вышесказанного мы понимаем, что рынок есть, на нем огромное количество компаний работает успешно, зарабатывают деньги, какая часть пластиковых отходов, стеклянных бутылок и картон так и остаются лежать на свалке? Сколько у нас не перерабатывается самых популярных бытовых отходов?
Владимир Мацюк: Я думаю, что больше чем 90% не перерабатывают.
Сколько могло бы быть переработано, учитывая потребности рынка?
Владимир Мацюк: Результат будет определен обоюдными усилиями, с одной стороны, потребителя, что именно он покупает, как он этим распоряжается. Есть интересный опыт, где потребители экспериментируют с уменьшением количества отходов, которые образуются в домохозяйстве. Иногда поразительные вещи. Обычная семья за год нарабатывает на одно мусорное ведро, условно говоря, это то, что они не знают. Что с этим сделать? Все остальное они либо после сортировки куда-то пристраивают на переработку и так далее. Дешевле всего для общества сделать сортировку на уровне потребителя. Никаких ограничений, органических или физиологических к этому нет, что человек западный, что российский — одинаково сортируют. Причем в России есть этот дискуссия о том, что ничего не происходит, все плохо, никто не сортирует. С другой стороны, есть люди, которые неистово сортируют и давят тем, куда же нам, мы насортировали, скажите, что с этим делать.
Есть еще один момент. Надо либо экономически стимулировать гражданина, предложить ему деньги, либо хотя бы создать максимально комфортные условия, чтобы, куда он привык носить мусор, там же он мог его распределить.
Владимир Мацюк: Вопрос норм поведения социальных. Пока беспокойство вокруг этого вызвано тем, что есть желание соответствовать новой норме поведения, но она не является общепризнанной. Поэтому либо ты такой весь в позе, хипстер, метросексуал в хорошем смысле слова, на дому сортируешь, и ничто тебя не остановит. Таких полно. Они в своей активности неуемной, неугомонной подоткнули нашу компанию к тому, что мы стали перерабатывать батарейки. То есть это не было изначальным проектом, перерабатывали электронику, уходили глубоко в переделы как раз навязчиво вот это — а вы можете переработать батарейки, мы собрали, а куда нам девать, приносить? Хорошо, приносите, мы на уровне лаборатории попробуем это делать. То есть это инициатива людей снизу, им за это никто не платил.
У вас конкурентов на переработки батареек нет?
Владимир Мацюк: Это никому не нужно. Драгметаллов там нет. Если на платах весь процесс окупается продуктами на выходе, то утилизация батареек, по европейским меркам — это затратная часть. У нас это еще более затратная из-за того, что страна большая, нужно их собрать в одном месте. Если бы лежала некая куча батареек, это уникальное сырье, но нужно понести затраты на то, чтобы их укрупнить. IKEA собирает, сетки некоторые собирают. Мы пробовали перерабатывать эти батарейки на оборудовании, которое изначально было создано для переработки электроники, медесодержащих этих групп. И в начале, когда с IKEA обсуждали, с Media Markt обсуждали, какие будут объемы, для них кейс новый, они взяли данные по своим европейским рынкам, где они давно работают, экстраполировали на наше население, умножили на коэффициент пессимизма и получилась некая цифра. Из нее следовало, что нужно строить цех, потому что все, сейчас нас завалят батарейками. В итоге все батарейки, которые собирались в стране, то есть если бы их собрали, одновременно привезли, где-то на неделю. Чуть больше работы — все. Это к разговору о том, почему конкурентов нет. А зачем? Если нет сырья как такового, объема сбора нет. Понятно, что со временем появятся. Когда появится инфраструктура сбора, то есть эти ручейки будут укрупнять.
Не очень удобно под раковиной держать 4 ведра, коллекционировать в одном стекло, в другом — пластик...
Владимир Мацюк: Да, неудобно. Нужно создать инфраструктуру, нужно, чтобы это было легко, чтобы было обратное подкрепление, о том, что это не просто нормально, это правильно. И всякий, кто делает иначе, это обезьяна. Здесь вопрос только в поколении, не переживайте.
Перерабатывается у нас всего около 10% того, что кто-то называет отходами, а кто-то сырьем. Через 15 лет хипстеры дожмут.
Владимир Мацюк: У них подрастут дети.
Которые с молоком матери впитали, что под раковиной должно быть 4 мусорных ведра. И бизнес на переработке отходов делать можно, нужно и очень многие этим занимаются.
Владимир Мацюк: Очень многие занимаются и будут заниматься, когда будут закрываться одни ниши рыночные, это открыто до сих пор во многих позициях.