Как заявил пресс-секретарь президента Дмитрий Песков, совещание у президента было абсолютно рабочим и рутинным. А ночью — потому, что из-за графика главы государства и сложной международной обстановки в световой части суток времени не хватило.

На совещании присутствовали премьер-министр, первый вице-премьер, главы Минфина, Минэкономики, Счетной палаты, Центробанка. Детали в Кремле не раскрыли. Часть экспертов предположили, что помимо прочего власти могли обсуждать будущее сокращение бюджетных расходов. Ранее в правительстве заявляли о сокращении на 10%, правда, просили не называть это секвестром.

Напомним, федеральный бюджет сверстан из цены на российскую марку нефти Urals в 50 долларов. И это очень далеко от нынешних уровней. Почему власти до сих пор не решились на полноценный секвестр? Об этом обозреватель Business FM Михаил Сафонов поговорил с бывшим зампредом ЦБ, экономистом Сергеем Алексашенко.

Секвестра бюджета у нас нет по факту. Почему до сих пор этого не произошло?
Сергей Алексашенко: Смотрите, есть формальный секвестр, юридический. То есть, когда Госдума принимает решение о сокращении расхода бюджета, а есть неформальный секвестр, когда Минфин просто не дает денег. И вот этот неформальный секвестр в России, он проведен с 1 января текущего года. Когда Минфин доводил — бюрократическим языком — лимиты расходных обязательств на 1 квартал, он просто уменьшил сумму денег каждому бюджетополучателю на 10%, за исключением социальных выплат, в случае с гособоронзаказом и так далее. Секвестр по факту состоялся. Просто проводить секвестр через Думу — правительство сразу объяснило, что в январе-феврале не имеет смысла. Это, наверное, не совсем оправдано, потому что никто не понимает, что будет происходить с доходами, какая будет цена на нефть, давайте подождем, как минимум, конца первого квартала. Поэтому, мне кажется, в этом есть какая-то рациональная позиция. Давайте, действительно, посмотрим, что будет с ценами на нефть, что будет с доходами бюджета и поймем, на сколько надо сокращать расходы. Но то, что сокращение расходов проводится — это факт. Самым весомым подтверждением стало то, что недавно замминистра обороны выступил и сказал, что да, все расходы, не связанные с закупками вооружений и военной техники, сокращаются на 5%.
Видел расчеты, согласно которым если нефть так и будет стоить, на нынешних уровнях, это триллион рублей дополнительный дефицит для федерального бюджета, тоже надо же его где-то брать?
Сергей Алексашенко: Во-первых, это все зависит от того курса рубля, который вы заложите в свои расчеты, но даже если это триллион рублей, то у правительства есть деньги в Резервном фонде, есть в Фонде национального благосостояния. У правительства есть надежды приватизировать что-то. Собственно говоря, правительство не скрывает, что оно пытается работать над этим, в том числе пытается еврооблигации разместить. Честно говоря, мне кажется, что обсуждать вопрос о том, как будет складываться бюджет этого года, даже в середине марта, немножечко рановато. Пока у нас есть информация о бюджете, который Минфин опубликовал за январь. В январе у Минфина все было хорошо. Правда, в январе Минобороны денег совсем не получило. Видимо, им уже не нужны деньги, то есть им столько дали, что деньги больше не нужны. Вы задаете вопрос мне, я боюсь, что там даже министр финансов вам сегодня на этот вопрос не ответит, как надо сокращать расходы, рано еще. Цыплят по осени считают, а бюджет — все-таки ближе к лету будет понятно, как он будет складываться в этом году.
Что касается недостающих средств. Я выписал себе на бумажку, откуда их можно взять, ну, то, что я сумел придумать. Нефть подорожает — первый способ, второй — напечатать денег, третий способ — занять денег, ну и четвертый способ — продать что-то, приватизация.
Сергей Алексашенко: Ну, еще повысить налоги. С 1 апреля повышаются акцизы на бензин.
У регионов забирают 23% доходов от акциза на бензин.
Сергей Алексашенко: Да.
Региональные бюджеты. Писали в прошлом году, что некоторым скоро вообще грозит дефолт.
Сергей Алексашенко: Мне кажется, что там проблема региональных бюджетов решается по остаточному принципу. Минфин не в состоянии, просто технически не в состоянии контролировать все 70 с лишним региональных бюджетов до последней копейки, и просто он не дает денег. Когда уже бюджету совсем плохо, тогда он вызывается на ковер и решается в ручном режиме, как всегда у нас это делается — что профинансировать, что не профинансировать. Разговоры о возможных дефолтах региональных бюджетов идут уже года три, но пока еще никто из них дефолта не объявил. Более того, там Минфин достаточно регулярно помогает им всем погасить долги перед коммерческими банками, замещая эти деньги бюджетными кредитами. По факту региональные бюджеты балансируются за счет сокращения расходов. Какие расходы сокращаются? Ну, видимо, инвестиционные, потому что их проще всего сократить, но точного понимания у Минфина не существует.